Через розовые очки - Нина Матвеевна Соротокина

жили. Любовь давно ушла. Вместе их связывала только привычка. Впрочем, это она так думала — про привычку, а Андрей свою выгоду уже понял. Потом он пошел работать в охрану.

В этот момент ей предложили перейти на новую работу — к Леве, и она согласилась. А дальше — счастье! Боже мой, как она влюбилась! Она в него влюбилась сразу, как только увидела. И не смотрите, что сейчас он обрюзг, полысел. Бизнесменская жизнь никого не красит. Это ведь сплошные нервы! А пять лет назад это был красавец. И главное, фантастически умен.

Вы бы знали, чего ей стоило скрыть роман от Андрея. Потом‑то выяснилось, что он все знал. Вот чему этот вечный безработный, подлец и паскуда, выучился за последние годы, так это соглядатайству. Ей вообще кажется, что он знал каждый ее шаг. Лева сделал ей предложение, которое она с благодарностью приняла. Дело осталось за малым — развестись. Но не тут‑то было. Андрей сказал, что никогда не даст ей развода. Еще он сказал, что браки совершаются на небесах, что жена — от Бога, и уж если небеса послали ему золотую рыбку, то он с ней никогда не расстанется. Милуйся со своим бизнесменом, сколько твоей душе угодно, вообще он в любовниках ее не ограничивает. Но за любовь она должна платить, и ни кому‑нибудь, а своему законному супругу. А попробуешь бунтовать, он немедленно сообщит Левушке, что его возлюбленная — валютная проститутка.

— Надо было во всем сознаться Льву Леонидовичу, — строго сказал Никсов.

— Вы не знаете, какой наивный и чистый человек Лева, вы не знаете из какой он семьи. Отец его — серьезный человек, доктор наук, профессор, тогда он еще был жив. Мать у него, царство ей небесное, вся в работе, в электростанциях и гидротехнических сооружениях. Дома только и слушали: нижний бьеф, верхний бьеф… Уже не строили ни черта, а она все моталась по объектам, потом простыла и умерла в одночасье. Вот тебе и бьев! Кажется, от инсульта. Единственно в чем я могла сознаться, что замужем, и что муж не дает мне развода. А что делать? Подождать… Все как‑нибудь устаканется.

Никсов смотрел на Инну тяжелым, недобрым взглядом.

— А как ваш благоверный сюда в деревню попал?

— Не знаю. Я уже говорила Левушке — не знаю.

— И зачем он приехал, вы тоже не знаете?

— Нет.

— Может быть, он ревновал? Если бы он в воскресенье вечером был жив, я бы решил, что это он стрелял в Льва Леонидовича.

— Такое предположение — полный абсурд! Зачем убивать курицу, которая несет для него золотые яйца?

— Ага… и мечет черную икру… Ладно, я понял. Закончим на этом разговор.

— Но я не договорила! Дело в том, что мы виделись с Андреем в ту ночь. Я умоляла его уехать.

— А он просил у вас денег.

— Как вы угадали?

— Загадка слишком проста. Вы дали?

— Дала. Но совсем незначительную сумму. Больше у меня просто не было.

Инна смотрела на сыщика умоляюще и все время норовила доверительно взять его за руку, мол, пойми и учти в своем расследовании.

— Идите спать, Инна. Вам нужно отдохнуть.

Никсов дождался, когда ее шаги стихнут, после чего сам вышел в коридор. Весь дом спал, только рядом с комнатой хозяина безмолвным истуканом, даже дыхания его не было слышно, торчал охранник. Очевидно, второй находится вне дома. Не с них же опрос снимать! Никсову очень хотелось поговорить с Хазарским, и чем быстрее, тем лучше. Пока люди находятся под непосредственным впечатлением от случившегося, они куда более откровенны и разговорчивы, чем спустя день–два после событий. Но Никсов даже приблизительно не знал, где искать Хазарского в большом доме.

Сыщик поднялся в отведенную ему комнату. Добрейшая Марья Ивановна улучила минуту в общей суете и загодя указала маршрут на второй этаж. Комната была узкой, с облицованной вагонкой стенами, косым потолком и широкой застекленной дверью на балкон. Конечно, Никсов вышел туда покурить.

В мире было сумрачно, зябко, туманно и только узкая розовая полоска в небе обещала скорый рассвет. Прямо под балконом стоял великолепный, мокрый от росы, кустище красной смородины. В предрассветной мгле было видно, как плотно он обвешан гроздьями ягод. Около куста важно разгуливала сорока.

— Мэгпай, значит, — пробормотал Никсов. — А ведь получается, голубушка, что ты своего мужа и убила. Иначе зачем было так нервничать и слезы лить?

14

Поспать он уже не мечтал, но хоть полежать на свежей простыне! День будет трудным. И все‑таки он задремал, но, казалось, и пяти минут не проспал, как его разбудил низкий, неизвестно откуда идущий гул. В комнате было уже светло. Никсов схватил брюки и вышел на балкон. Гул возрастал, потом стал нестерпимым. Следователь буквально вывернул голову и к своему удивлению увидел в небе вертолет. Маленький, зеленый и легкий, как кузнечик, он завис над домом, потом метнулся в сторону и исчез из видимости. Басовитый гул его украсился невнятным чиханием и смолк.

— Батюшки, это к нам! — Никсов буквально скатился вниз по лестнице. В доме уже активно сновали люди, казалось, что их здесь многие десятки, все друг с другом сталкивались и никак не могли оббежать друг друга. В дверях стояла полностью одетая, и даже подкрашенная Инна и взывала неизвестно к кому:

— А меня возьмут? Как вы думаете, меня возьмут в вертолет?

Хазарский устремился к выходу, все бросились за ним. Вертолет сел на овальном лугу около церкви. На земле он уже не казался таким юрким и маленьким. Санитары с диковинного устройства носилками столкнулись со встречающими в саду, и все ходко побежали назад к дому. "И весь этот дурдом из‑за одного подстреленного коммерсанта, — с внезапным раздражением подумал Никсов. — Добро бы рана была настоящая, а то ведь так… счастливый случай".

Перемещение раненого из дома в вертолет и сам их отлет уместились в очень короткий срок. Все было похоже на кадры американского фильма про пожары или природные катаклизмы. Усаженного на носилки Левушку, нельзя было понять, спит он или бодрствует, санитары волокли к вертолету бегом. Непонятно, куда все так торопились. За санитарами поспешали хирург и терапевт — врачи из личного Левушкиного арсенала. За ними бежала Марья Ивановна в бордовом махровом халате и коротких резиновых