Это всё для красоты - Ольга Колпакова

– Ну, что видели? – спросила бабушка.

– Да ничего такого, – ответила Даша. – Одну только красоту.

– Кто выключил звук? – недоумённо спросила Даша.

Уже был поздний вечер, но некому было отправить их с Илюшей в постель. Дедушка доставал из погреба банки с вареньем, бабушка паковала пирожки, мама заталкивала всё это в чемоданы, а папа время от времени пытался эти чемоданы приподнять и говорил: «Нет, это, пожалуй, уже точно не войдёт». Но всё входило и входило. И папа всё грустнел и грустнел, приподнимая чемоданы и сумки. Папа ещё не знал, что Илья тоже планировал кое-что забрать с собой из деревни в город. Он сидел в песочнице и нагребал в пакет песочек. Илюша ещё думал положить туда все машинки, Вертушку, велосипед «Кузю» и, если поместятся, дедушку с бабушкой.

Даша сидела на крыльце, грустно ела пирожок с маком. На коленях у неё лежал альбом с приклеенными скотчем травинками и цветами. Тимофеевка и лисохвост, клевер и душица, костёр и тысячелистник выглядели в гербарии такими же невесёлыми, как Даша. Они совсем не походили на летний луг. Они походили на сено.

Даше казалось, что сидит она на самом краешке лета и вот-вот свалится в осень.

За деревней над пшеничными полями сверкали голубым и белым молнии. Но грома не было. Огромные сполохи начинались от середины неба, бежали во все стороны и до самой земли. От этих вспышек становилось светло, но немножко страшно. Илюшка оторвал голову от песочницы и удивлённо крикнул:

– Зачем это?

– В народе это явление называется «хлебозоры», – сказал дедушка. – Это зарницы. Они появляются, когда на полях созревает хлеб.

– Хлебозоры похожи на дозоры. Будто великан ходит и осматривает свои владения. А в руках у него волшебный посох с молниями, – поняла Даша.

Днём она тоже, как великан, осмотрела своё хозяйство. И домик в зарослях клёна, и гамак за домом, и клетку, где когда-то жил ёжик. Она попрощалась с подросшим цыплёнком-капитаном и его командой, с Героем и Кралей, с поросёнком Бандой и волшебными котами, которые больше всех мышей на свете любят дыни. Даже с Чернушкой, хотя она такая дурочка. Даша почесала живот у Вертушки и долго сидела под яблоней в обнимку с Крапинкой и немножко плакала. Совсем чуть-чуть. Просто потому, что осень близко. Совсем близко. Где-то возле носа щекочется глупая осень, и уже грустный дождик капает из глаз. И ещё потому, что из малины пропал кукушонок. Конечно, это случилось давно, когда у Даши было плохое настроение и она протоптала в малиннике дорожку к соловьиному гнезду. Наверное, по этой дорожке пришли к кукушонку злые соседские коты. Даша вспомнила про кукушонка и заплакала сильнее. Потом вспомнила, что хотела устроить цирк, но не успела, и разрыдалась по-настоящему. Да, причин всплакнуть было много.

– Держи, – сказала бабушка Даше, протянув небольшую коробочку из-под будильника. – Ты откроешь её в поезде, хорошо?

Даша кивнула и потрясла коробочку. Можно было подумать, что там гремят самые красивые камушки с реки, и ещё леденцы, и, может, даже новые фломастеры. Но, возможно, Даше только так показалось. Возможно, там был глоток тёплого дождя, и частичка радуги, и целая пригоршня солнечных зайчиков, и самый хвостик бесшумной таинственной молнии, и в уголке, завернутая в отдельную бумажку, – сверчковая колыбельная песенка. Даша положила коробочку в свой рюкзачок на самый верх и пошла спать. Скорее бы завтра.

– Правильно Пушкин сказал, «унылая пора» эта осень, – блеснула своими новенькими познаниями первоклассница Даша. – Первое сентября кончилось, теперь придётся до Нового года ждать.

– Чего ждать? – поинтересовалась мама, собирая мясорубку.

– Чего-чего. Праздника! – вздохнула Даша и дорисовала принцессе дождик. Сильный-сильный. Всё равно принцесса получилась некрасивая. А так из-за дождика хотя бы не видно, что у неё глаза разного размера и нос как у Буратино.

– Пятого сентября праздник, – сказала мама, – у папы аванс.

– Ну, не знаю, – покачала головой Даша и пририсовала к дождику ветер. Ветер был сильный. Ураган с вихрями. И ещё торнадо.

– Вообще-то да, – согласилась мама. Дамы помолчали и немного посопели. Даша над дождиком, мама над размером аванса.

– И зачем я летом родилась. Ведь летом и так к бабушке ездим, и погода хорошая, и мой день рождения. Всё счастье летом. Надо было осенью. Хоть какая-то радость. Или бы Илюшка осенью родился… – Даша осознала, что всё это: дождь, ветер и принцесса – находится в ночи, закрасила рисунок чёрной акварелью и положила сушиться.

– Хоть кто-нибудь бы осенью родился… Во! Так ты, может, родишь кого-нибудь быстренько, – предложила она тут же маме. – Завтра или в воскресенье, чтобы все дома были.

– Сама рожай, – ответила мама. – У меня нервы не позволяют. Они нагрузку больше чем в два ребёнка не выдерживают – ломаются.

– Я не могу рожать, – справедливо заметила Даша. – Я сплю на втором этаже, ребёнок может свалиться.

Дамы помолчали над этой проблемой.

– А Пушкин, кстати, осень любил, – наконец сказала мама, разрезая для пирога лимон.

Даша пожала плечами: нельзя же во всём брать пример с Пушкина.

Хозяюшки прокрутили лимон, взбили его с сахаром и принялись рубить маргарин с мукой (на пачку маргарина 3 стакана муки, а затем две трети стакана молока, замесить, на две половины разделить, раскатать, выложить на одну лимон, сверху второй закрыть и хорошенько защипнуть).

– Может, попросим папу забрать Илюшку из садика пораньше… – вслух подумала мама, включив духовку.

У папы тоже было унылое настроение, и он с радостью сбежал с работы. У Илюшки настроение было и вовсе никуда не годное.

– Я больше в садик не пойду. Меня в садике бьют, – сердито сказал он.