Журналы «Работница» и «Крестьянка» в решении «женского вопроса» в СССР в 1920–1930-е гг. - Ольга Дмитриевна Минаева

class="a">[269]. При этом Е. Чернышова отмечает, что стихотворения читательниц ценны тем, что они искренни. У читательниц наша жизнь «вызывает бодрое чувство радости и стремление к борьбе и победам». Важно отметить, что читательницы воспроизводят все привычные аспекты производственной тематики, взятые из публикаций журнала. Это: положительные эмоции, которые вызывает труд (радость, веселье), любовь к «родному» заводу или цеху, воля к преодолению препятствий, борьба за показатели, против помех и своей слабости, военная лексика в описании событий «на трудовом фронте». Рабкорка Цисельская в стихотворении «У станка» пишет и о том, что «идет работа споро, ткачиху веселя», и о том, что ведет «смелый бой с ленью» и борьбу «с прорывом». Налицо и положительные эмоции, и военная лексика. Ученица слесаря Ира Третьякова упомянула и «веселые стружки», «и пестрый работой и радостью день», и что «хочется с радости петь мне частушки».

Многие самодеятельные поэты напоминают о необходимости учиться. Мария Ершова написала стихотворение о том, как она учится и вспоминает «родной» завод. Ее душа, как птица, «рвется» в знакомые цеха, вечер «точит лунным рашпилем в тиши голубые грани», девушке чудятся станки, «пение и отблески» машин. Но главная ее цель – учеба, она даже добивается «роста своего рабочего стиха»:

Пусть учеба нагружает плечи,

Тяжелей, чем на заводе груз,

Знаю я – с родным заводом встречусь,

Победив учебой трудный вуз[270].

Производственная конкуренция между полами была подана пропагандистами и понята женщинами как необходимость овладеть всеми «мужскими» профессиями, в том числе и такими, которые очевидно вредны и тяжелы для женщин.

Профессии, совсем не подходящие для женщин с современной точки зрения, активно пропагандировались в «Работнице» и «Крестьянке». Девушки строили московское метро, на их примерах подробно рассказывается о «преодолении трудностей». Девушка-«шахтерка»[271] рассказывает журналистке, как не умела «обращаться с лопатой, с киркой. Лопата казалась мне очень тяжелой, кайло крутилось в руках и не слушалось меня. Ребята показали мне, как надо пользоваться инструментом, и теперь я хорошо владею им. Очень хочется попробовать работать отбойным молотком… Сейчас я работаю по откидке породы, нагрузке вагонеток и откатке… Трудности меня не пугают». Также на примере строительниц метро рассказывается о новых женских профессиях: «приятная, высокооплачиваемая работа по отделке»[272] у мраморщицы и полировщицы – разрезание, отделка мрамора и подгонка по рисунку, полировка мрамора вручную. Откатчица Аня Филиппова вспоминает, что «никак не могла научиться работать лопатой, потом втянулась, увлеклась…», стала бригадиром. Ее бригаду неоднократно перебрасывали на отстающие «рогожные» участки, пока там не выравнивались показатели и не снимали «рогожное» знамя[273].

«Неженские» профессии вообще и в период индустриализации и коллективизации особенно не рассматриваются с точки зрения вреда для здоровья – большинство из них вредные. Наоборот, журналисты подчеркивают, что женщины овладели именно «мужскими» профессиями, никакие трудности их не остановят. Вот, например, две заметки о бригадах грузчиц. На Сибирской пристани в городе Горький среднего роста женщины с широкими плечами «идут ритмичным шагом гуськом, ловко принимают груз, перегружают зерно и другие товары»[274]. Их заработок 600-800 рублей – на зависть любому мужчине. Стахановские нормы такие: грузчица подает в вагон 26 килограммов соли в минуту вместо половины килограмма. Еще один рекорд: 30 женщин за 2 часа выгрузили 170 тонн. Бригадир Евгения Ивановна Илюнина как лучшая стахановка была послана на совещание в Москву. Другая женская бригада грузчиц: «звонкие голоса, ловкие движения, отличные показатели. Из этой бригады Александра Тереньева – загорелая, яркая, веселая, начальник, всеми уважаемый и любимый. Бригада послала ее учиться, теперь она начальник смены»[275].

Точно такой же подход демонстрирует журналист, рассказывая[276] о девушках, которые работают сплавщицами леса в Северодвинске и не уступают мужчинам в ловкости и смекалке. Бригадир сплавщиц Лидия Кудрина кричит «грубоватым, грудным голосом. Ее любят за доброту, за ласку к хорошим работникам, за строгость к бездельникам. Она ловко управляет рычагами или баграми. Девушки в пестрых сарафанах, в майках, в разноцветных платках, с загорелыми лицами не чувствуют усталости от тяжелой работы»[277], – так журналист создает позитивный образ женщин, гоняющих плоты по Двине. В этом номере «Работницы» на обложку помещен рисунок, на котором красивая молодая женщина рядом с мужчиной толкает багром плот из бревен. Фигура женщины по размеру больше мужской и помещена на первом плане – так визуально она не просто равна мужчине, а превосходит его по силе и физической мощи.

Вот заметка начала 1941 г. о том, что на Кемеровском энергокомбинате в Кузбассе женщин готовят в обходчики высоковольтных линий. «Управление решило подготовить из женщин линейщиков – верховиков. Работа на высоте до 24 метров, очень сложная, требующая внимания и физических усилий. Была создана женская бригада, опыт оказался удачным: женщины стали работать «не хуже, а иногда и быстрее, аккуратнее мужчин». «Так женщины овладели еще одной новой и сложной квалификацией»[278], – заключает автор заметки. В заметке аргументированно объясняется, что профессия не женская, но при правильной подготовке, а главное – при необходимости, женщины вполне могут ее освоить. В предвоенное время этот аспект часто подчеркивался журналистами.

Задачи индустриализации и коллективизации требовали включения в общественное производство женщин. Слова И. В. Сталина[279] о том, что «женщина в колхозах – большая сила» означали поставленную перед пропагандистами конкретную задачу. В 1929 г. в «Крестьянке» в нескольких номерах велась дискуссия о том, может ли женщина быть председателем сельсовета. Молодая крестьянка Кащеева написала в журнал[280], что ее выбрали председателем сельсовета, опыта нет, да и мужчины встречают ее требования наглыми насмешками. Она просит заменить ее мужчиной «с крепкой натурой и чувством, который мог бы править делом и давать крестьянству указания». В подборках откликов[281] на письмо А. Кащеевой сформулированы основные представления о месте женщины в деревне:

• Ни одна крестьянка не должна уступать без боя дорогу, на которую она вступила в Октябре.

• А кто будет управлять деревней, если мужчин призовут на фронт?

• Коллектив должен помочь Кащеевой, надо добиться от волисполкома помощи.

• Нужно «пришить» нескольких кулаков, дать им отпор.

• У женщин всегда голова светлая, самогоном не залита, как это часто бывает с мужчинами.

• Крестьянка знает «всю крестьянскую жизнь, всю нужду» и кому, как не ей, руководить селом или волостью?

• Кащеева унижает себя, держась старых взглядов.

Еще один пример: в сельхозшколу приняли 10 девушек, но 7 «сбежали». Три девушки закончили сельхозшколу и стали трактористками, подчеркивалось, что им интересно работать на тракторе. Трое трактористок рассказали, что сначала над ними смеялись, называли чумазыми, а теперь завидуют. Их родители были против сельхозшколы, но когда