Эволюция человека. Книга 3. Кости, гены и культура - Елена Наймарк

До сих пор считалось, что в тот период (в начале так называемого африканского среднего каменного века, примерно соответствующего европейскому среднему палеолиту) в Африке жили представители только одной эволюционной линии поздних Homo – обладатели большого мозга, среди которых были и прямые предки современных людей. От этой линии ранее уже отделились и ушли в Евразию предки неандертальцев и денисовцев. Все прочие, более примитивные африканские гоминиды (австралопитеки, парантропы и ранние виды рода Homo) считались полностью вымершими к тому времени. Ну разве что в условиях островной изоляции где-то на краю света еще могли прозябать измельчавшие и деградировавшие потомки ранних эректусов – хоббиты. И вдруг выясняется, что такая точка зрения была лишь результатом неполноты палеонтологической летописи и ее недостаточной изученности. Теперь картина существенно усложнилась.

Оказывается, гоминиды оставались разнообразной группой не только в период диверсификации грацильных австралопитеков, парантропов и ранних Homo (примерно от 3 до 1,5 млн лет назад), но и значительно позже. В свете новых данных современная ситуация с единственным видом людей выглядит необычно. Homo sapiens фактически является реликтовым видом – последним уцелевшим представителем некогда разнообразной группы приматов. Новые данные окончательно поставили крест на старой идее о линейном антропогенезе – столбовой эволюционной дороге “от обезьяны к человеку”. Реальная эволюция гоминид имела мало общего с этой идеализированной схемой.

Палеонтологическая летопись африканских гоминид в промежутке от 700 до 200 тыс. лет назад вообще довольно скудна. Более того, из немногочисленных находок этого периода некоторые зубы и костные фрагменты, в принципе, могли бы принадлежать H. naledi или еще каким-нибудь примитивным гоминидам, хотя по умолчанию все находки этого возраста, в том числе фрагментарные и трудноопределимые, всегда относили к “нашей” эволюционной линии, то есть к поздним эректусам, “гейдельбергским людям в широком смысле” или архаичным сапиенсам. По-видимому, антропологам следует повнимательнее присмотреться к данному временному интервалу – вдруг там найдется еще что-то интересное.

Подводя итог сравнительному анализу морфологических признаков, Бергер и его коллеги заключили, что люди из пещеры Райзинг-Стар, скорее всего, представляют собой одну из ветвей ранней диверсификации рода Homo. В таком случае их последний общий предок с современными людьми жил, возможно, около 2 млн лет назад (вариант 1 на рис. 2.4), а продвинутые черты H. naledi – результат параллельной эволюции. Однако нельзя исключить и другие варианты (2 и 3 на рис. 2.4), предполагающие более близкое родство H. naledi с сапиенсами. В этом случае многочисленные примитивные черты H. naledi, включая маленький мозг, придется признать возвратом от продвинутого состояния к более примитивному (раньше такие эволюционные изменения называли “деградацией”, но сегодня так говорить невежливо).

Рис. 2.4. Упрощенное филогенетическое дерево родов Australopithecus и Homo. Кружками показаны три возможных положения ветви, ведущей к H. naledi. По-видимому, наиболее вероятен вариант 1, хотя он предполагает независимое приобретение ряда продвинутых признаков черепа, стоп и кистей у H. naledi и у эректусов с сапиенсами. Из Berger et al., 2017.

Исследователи не исключают и возможность гибридного происхождения H. naledi. В этом нет ничего невероятного. Межвидовая гибридизация широко распространена у млекопитающих, в том числе у человекообразных обезьян. Например, разделившиеся два миллиона лет назад шимпанзе и бонобо впоследствии неоднократно скрещивались, как показал проведенный в 2016 году сравнительный анализ 65 полных геномов шимпанзе и 10 геномов бонобо. Из четырех подвидов шимпанзе наибольшая примесь генов бонобо (около 2,4 %) обнаружена у центрального подвида Pan troglodytes troglodytes, наименьшая – у западного подвида P. t. verus (De Manuel et al., 2016). По-видимому, эпизодическая гибридизация видов, разошедшихся сотни тысяч и даже миллионы лет назад, – не уникальная особенность рода Homo, а скорее общее правило для человекообразных.

Для формирования полной репродуктивной несовместимости между разделившимися видами млекопитающих, судя по всему, требуется около двух-четырех миллионов лет. Поэтому не исключено, что все плейстоценовые Homo могли скрещиваться друг с другом, а то и с австралопитеками. Судя по мозаичной морфологии H. naledi, этот вид мог бы быть гибридом между какими-нибудь продвинутыми Homo и поздними австралопитеками. Как проверить эту гипотезу, непонятно. Попытки извлечь ДНК из костей H. naledi пока не увенчались успехом.

По мнению исследователей, H. naledi должны были изготавливать каменные орудия. В пользу этого предположения свидетельствуют продвинутые черты строения их кистей и пальцев, сближающие их с неандертальцами и сапиенсами и отсутствующие у австралопитеков и хабилисов, а также маленькие зубы. Отсюда следует, что некоторые из орудий, до сих пор безоговорочно приписывавшихся африканским эректусам или архаичным сапиенсам, на самом деле могли быть изготовлены другими гоминидами.

В Евразии широко расселились два человечества, потомки “гейдельбергских людей в широком смысле” – неандертальцы и денисовцы. Их общие предки некогда вышли из Африки, оставив там родню – будущих сапиенсов. Неандертальцы и денисовцы расселялись небольшими группами, но зато очень широко – от Гибралтара до Восточной Азии. Они заселили равнины и горы, везде находя пригодное для себя жилье. Видимо, их способность адаптироваться к жизненным трудностям (будь то холода, высокогорья, добыча пропитания в непривычных областях и ландшафтах или новые хищные конкуренты со своими повадками) уже позволяла им проявлять известный авантюризм. Орудия нового типа, использование красок и украшений, предполагаемые музыкальные инструменты и наскальная живопись (есть данные об очень ранних пещерных рисунках неандертальского периода) свидетельствуют о динамичном развитии культуры и символического мышления. Эти два человечества были настолько приспособлены к своей среде, что именно они, а не сапиенсы, как мы думали раньше, существенным образом подорвали популяции крупных животных в Евразии. А для этого нужны были навыки коллективизма, новые орудия, новое понимание своего места под солнцем. Неандертальцы и денисовцы, встречая на просторах Евразии своих дальних родичей по линии праотцов – эректусов, еще могли с ними смешиваться: почему бы и нет, если уж судьба свела их в одном месте и в одно время. Не чурались они и брачных уз друг с другом, пусть и редких, трудных – все же представитель другого человечества, – но все равно небесплодных. Остается только гадать, почему эти два вида за сотни тысяч лет своего существования так и не смогли развить культуру, которая позволила бы им устоять под натиском сапиенсов и дожить до наших дней. Может быть, биологическая и культурная эволюция повела этих людей по какому-то иному пути, например совершенствования охотничьих навыков, а другую часть “человеческого”, скажем навыки сотрудничества в больших коллективах, оставила на потом? Если так, то сапиенсам было чему поучиться у этих великих охотников.