Зимняя война. Дипломатическое противостояние Советского союза и Финляндии. 1939-1940 - Вяйне Таннер

На следующее утро, 3 ноября, нас посетил посол Эстонии А. Рей, о чем мы с ним договорились накануне вечером на сессии Верховного Совета. Мы поговорили о нашей поездке, но в основном речь шла о недавнем договоре между Эстонией и Советским Союзом. Даже невооруженным глазом было видно, что договор невыгоден для Эстонии. Договор мог быть и лучше, если бы у Эстонии было время обдумать его. Но Эстония доверилась обещанию Сталина, что не будет никакого вмешательства во внутренние дела Эстонии, о «советизации» не может быть и речи. Торговое соглашение, заключенное одновременно с договором, ставило Эстонию в невыгодные условия. Цены на советские товары, зафиксированные в нем, были слишком высокими, а на эстонскую продукцию — чересчур низкими. Рей, явно неудовлетворенный этими соглашениями, опасался худшего.

После окончания сессии Верховного Совета руководители СССР могли принять участие в переговорах с Финляндией. Было решено возобновить обсуждение 3 ноября, первая встреча этого цикла состоялась в 18.00. Сталин на ней отсутствовал; советскую сторону представляли Молотов и Потемкин.

Встреча началась с того, что Паасикиви зачитал ответ на советские предложения, одобренный президентом. Я считаю необходимым привести выдержки из этого ответа.

Финское правительство сохраняет прежнее отношение к предложениям в отношении Ханко и гавани Лаппохья. Оно не может допустить размещения на территории Финляндии вооруженных сил или военно-морской базы иностранного государства. Такой акт противоречил бы международному положению Финляндии и ее нейтралитету, который был положительно принят советским правительством.

В отношении островов у побережья Финляндии в Финском заливе — Сескар, Пенинсаари, Лавенсари и островов Тютерс — финское правительство готово заключить соглашение, предусматривающее их уступку на основе компенсации. Финляндия готова обсудить мероприятия в отношении Суурсаари, принимая во внимание требования безопасности в отношении как Ленинграда, так и Финляндии.

Что касается Карельского перешейка, то финское правительство хочет продемонстрировать добрую волю и готово пойти на жертву, весьма тяжелую для финского народа. С этой целью предлагается новая линия границы, которая прошла бы от Финского залива в устье реки Ваммельйоки вдоль линии Ваммельйоки — Линтуланйоки — Каукярви до существующей линии границы до пограничного знака номер 70.

В отношении Петсамо мы готовы обсудить уступку Советскому Союзу западной части полуострова Рыбачий вплоть до фьорда Пумманки на юге на основе территориальной компенсации.

По поводу территориальной компенсации были высказаны некоторые замечания, касающиеся неравной ценности уступаемых территорий и предлагаемых взамен них районов.

Финское правительство не считает необходимым уничтожать укрепленные районы, возведенные на Карельском перешейке, поскольку они были сооружены исключительно для оборонительных целей.

Ответ заканчивался заверением, что финское правительство тщательно рассмотрело представленные предложения, желая продемонстрировать свое понимание оборонительных проблем, имеющих важное значение для Советского Союза. Те жертвы, на которые готова пойти Финляндия, являются весьма тяжкими для финского народа, поскольку касаются районов, многие столетия населенных финнами. Ратификация такого соглашения ставилась в зависимость от одобрения финского парламента.

После зачтения ответа начался обмен мнениями. Доводы сторон в основном были теми же, что и раньше. От имени советской стороны говорил в основном Молотов. Потемкин почти все время молчал. Поскольку Молотов повторял то, что уже говорил раньше, обсуждение зашло в тупик. Стало понятно, что лицо, принимающее решение, отсутствует, и по этой причине мы все погружаемся в трясину бесплодных дискуссий. Молотов продолжал настаивать на важности для России Ханко. Мы в свою очередь заявляли, что не можем говорить об уступке Ханко. Затем перешли к границе на Карельском перешейке. Когда мы начали излагать наши предложения по новой линии границы, Молотов заметил, что Ино остается на финской территории.

Наконец Молотов заявил, что финский ответ неудовлетворителен, потому что советские требования были минимальными. Он повторил то, что уже неоднократно говорил. Мы ответили, что Финляндия предлагает то, что она считает максимально возможным.

Перед тем как мы ушли, Молотов произнес мрачные слова: «Мы, штатские, не можем продвинуться дальше в этом вопросе; теперь свое слово должны сказать военные». Что он подразумевал, в тот момент было для нас непонятно. Хотел ли он спросить точку зрения военных или предоставить им решить вопрос силой оружия?

Встреча была довольно короткой. Когда мы расстались в 19.00, никто из нас не сказал ни слова о новой встрече или продолжении обсуждения.

Вернувшись в посольство, мы собрались, чтобы проанализировать состоявшееся обсуждение, и решили ждать, последует продолжение или переговоры будут прерваны. Затем отправили короткую телеграмму в Хельсинки с информацией о ходе переговоров.

Следующий день, 4 ноября, был свободен. Мы побывали в знаменитой Третьяковской галерее, где выставлены картины всемирно известных русских художников. Поскольку в галерее хранится много истинных шедевров, провели там несколько часов.

Во второй половине дня, от четырех до пяти часов, мы нанесли визиты вежливости послам Скандинавских стран, которые встречали нас на железнодорожном вокзале. Болт-Йоргенсен (Дания), Уинтер (Швеция) и Маасенг (Норвегия) интересовались ходом переговоров. Мы рассказали им об основных моментах.

В посольство Норвегии позвонили из нашего посольства и сообщили, что нас ждут на новую встречу в 18.00 — то есть прямо сейчас. Мы бросились в наше посольство и сумели прибыть в Кремль к назначенному часу. На этот раз Советский Союз представляли снова Сталин и Молотов.

Сталин заявил, что только советское правительство признало независимость Финляндии. Об этом не помышляли ни царское правительство, ни даже Временное правительство. Но советское правительство требует гарантий безопасности своей собственной страны. В этом плане Финский залив представляет весьма большое значение. Поэтому советская сторона настаивает на передаче Ханко и Лаппохья. Если это имеет значение для Финляндии, то она может оговорить любую юридическую форму для уступки Ханко: аренду, продажу или обмен.

После того как мы снова заявили, что вопрос о Ханко даже не рассматривается, к нашему большому удивлению Сталин предложил альтернативу — группу островов к востоку от Ханко. Он указал на карте острова Хермансё, Коё, Хястё и Бусё, которые были обведены красной линией, и спросил: «Эти острова нужны вам?»

Мы заметили, что это новый вопрос, в отношении которого мы не имеем никаких инструкций. На все другие требования мы давали старый ответ. Общий тон обсуждения был легким и дружественным.

В ходе обсуждения наши партнеры остановились на речи министра иностранных дел Эркко, произнесенной им по радио несколько дней тому назад, по поводу которой в советских газетах подняли большой шум. Эркко сказал, что теперь, когда от нас требуют новых обязательств, мы имеем право настаивать на гарантиях того, чтобы они выдвигались приемлемым образом. Есть ценности, которыми нельзя жертвовать.