Воинство сатаны - Дмитрий Воронин

И Денис, сам не осознавая всех возможных последствий своего порыва, еще крепче стиснул в руке бластер и шагнул сквозь волнующуюся, уже искрящуюся радугой цветов мглистую поверхность. В самый последний миг сознание ярким пламенем затопило чувство острой, смертельной опасности, рот раскрылся в безмолвном крике — но его тело уже было полностью поглощено поверхностью врат…

Еше несколько мгновений спустя помещение лаборатории «А» залила ярчайшая вспышка, превращая в пар и пепел все, до чего смогли дотянуться жгучие лучи, казалось, запылал даже воздух. А следом прошла чудовищной силы ударная волна, сметая все, что еще не сгорело, превращая в кашу стекло, остатки пластика и металла…

Наверное, сам Вечный отвернулся от своих детей, разгневавшись на них за непослушание и неверие. Я, Ур-Шагал, провидец и летописец, с болью в сердце наношу древние руны на полосу тонкой выделанной кожи. Много могучих воинов во славе и величии своем вознеслись сегодня в чертоги Ург-Дора, дабы служить Вечному — но слишком короток был их путь на нашей земле.

Не прав был Ар-Табир, брат ушедшего к Венному Ар-Тага-ра, когда говорил, что людораки слабы. В неверии своем кричал он, что они на самом деле не более чем просто обычные люди, живущие в Стальных пещерах. Не слушал он слов, что говорил ему я, Ур-Шагал, провидец и летописец, помнящий мудрость великого Ур-Валаха, который говорил, что людораки способны принять разные обличья, и слабыми прикинуться, и сильными, подобно самому Алмазной Тверди, обернуться.

Не прав был Ар-Табир, ибо встретил он того, кого и впрямь сравнить можно было с Алмазной Твердью. Впустую скользили мечи ургов по несокрушимым доспехам, ломались закаленные жала стрел, а огненный червь, послушный грозному людораку, сжигал ургов, лишая их благородной смерти от разящего металла,

Многому научились злобные людораки. Но сильна магия Аш-Дагота, верховного шамана, ибо сила его возобладала над заклятиями проклятых обитателей Стальных пещер. Урги вернулись с победой и пленниками, коим предстояло взойти в жертвенное пламя Огня, несущего души ввысь. Но много, слишком много вдов сегодня примут Милосердный дар, ибо велик Закон, гласящий, что воин, уходящий в чертоги Вечного, должен быть женщиной своей сопровождаем в этом пути.

Я, Ур-Шагал, провидец и летописец, говорю вам, дети мои, — не думайте, что враг слаб, ибо слабость эта может быть лишь хитростью воинской. И если гордыня застилает вам глаза — вспомните о тех, кто примет Милосердный дар, не встретив вас среди вернувшихся из битвы.

Таяна обычно просыпалась рано — не потому, что ее ожидали дела, хотя дел, как правило, было немало. Скорее она делала это в пику порядку, принятому при дворе. Там вставать поздно было привилегией, недоступной черни, — и благородная леди, нежащаяся среди атласа и кружев чуть не до полудня, тем самым лишний раз подчеркивала свое превосходство над простолюдинами, вынужденными вставать еще до первых лучей солнца, чтобы заработать себе на кусок хлеба.

Отсутствие куска хлеба — и если уж говорить об этом, то и кое-чего получше, Таяне, разумеется, не угрожало. И она вполне могла бы позволить себе поваляться в постели лишний час-другой… даже если спать уже и не хотелось.

Но она с какой-то злостью к самой себе вновь и вновь вставала с первыми лучами, чтобы распахнуть дверь перед посетителем, буде он рискнет побеспокоить титулованную волшебницу в такую рань. И даже немного расстраивалась, когда таких смельчаков не находилось.

Впрочем, дел хватало и без визитеров — они все равно появятся, не сейчас, так позже. Редко выдавался хотя бы день, чтобы никто не пришел к волшебнице за помощью — у кого-то занемог ребенок, кому-то требуется дождь или просто оберег от таргов нужен. Таяна лишь посмеивалась — быстро привыкают люди к полноправному титулованному магу, живущему от них буквально на расстоянии вытянутой руки. Вон, мало ли деревушек или даже небольших городов, где и проезжий подмастерье — немалая редкость. И ведь обходятся же они как-то — лечатся травами, придумывают сложную, но вполне действующую систему полива своих наделов… да и с теми же таргами справляются. Ведь тарг — он хоть и страшен на первый взгляд, да только у страха глаза велики. А грудью на топор мало какой тарг пойдет, разве что оголодавший до последней крайности. А с чего им голодать, особенно сейчас — мелкой живности в лесу немало,

Так нет же, куда как проще сбегать к магу, поклониться в ноги — и пожалуйста; и дождичек пройдет именно там, где надо, и именно столько, сколько надо, и тарги от тебя шарахаться будут, как от зомби или грифона какого…

Таяна относилась к этому легко — конечно, прозябание на роли деревенской знахарки не слишком льстило ее самолюбию, но и помогать людям ей нравилось. И нравилось, когда видела искреннюю радость в глазах баб, что всегда с готовностью собирались посудачить у колодца. Ей льстило, когда до ее ушей доносились известия о разговорах на ярмарке — мол, вот у нас-то! Настоящая, поди ж ты, волшебница, да еще и добрая — не то что некоторые.

Отец, посмеиваясь, не раз говорил, что в ней говорит не столько природная доброта, сколько обычное самолюбование. Ну а она не видела в этом ничего предосудительного — после Императорского Двора так здорово, когда тебя любят. Пусть и не за то, каков ты есть, а за вполне конкретные дела. Тем более — и отец это признавал, конечно — в помощи она никому не отказывала. И если и брала деньги, то только с тех, кому и в самом деле не в тягость заплатить.

Она спрыгнула с постели, зажмурившись от мягких теплых лучей, ласкающих кожу. Из огромного, почти на полстены, окна открывался изумительный вид на реку. Что бы там ни говорили подруги по Академии, но жить вот так, среди этой красоты — намного лучше, чем в каменном замке. Тем более что из узких бойниц цитадели если и открывается какой-то вид, то разве что на жмущиеся к стенам лачуги ремесленников. И воздух там не звенит от хрустальной чистоты, а наполнен «ароматами» конского навоза, прокисшего пива из ближайшей таверны, дыма многочисленных костров и очагов — ну и всем другим, чем богат воздух даже не слишком большого города. И будят тебя не нежные трели птиц, слетающихся, чтобы встретить вместе с тобой новый рассвет, а звон железа и перекличка замковой стражи.

Дом был хорош — строил его Мерль, а он мало того что был неплохим мастером, еще и дело это делал с особым старанием, все ж таки для нее, Таяны. Года три назад, только прибыв в эту деревушку, она спасла молодого и глупого вампира от костра. С тех пор он не знал, чем ей угодить, и хотя волшебница не раз говорила Мерлю, что не требует от него никакой службы или иного проявления благодарности и сделала лишь то, что должна была сделать, он дал сам себе слово служить ей до самой смерти. Ее смерти, разумеется, поскольку век вампиров долог, ежели его не обрывают доведенные до бешенства крестьяне. Своих привычек он скорее всего не оставил — и если при свете дня демонстративно глотал куриную или ягнячью кровь, то ночью мог слетать и на настоящую охоту. Но до тех пор, пока за его спиной не начали оставаться трупы, Таяна была спокойна — бледной шкуре Мерля ничего серьезнее хорошей трепки не грозит.