Неподобающая Мара Дайер - Мишель Ходкин

— Стильно, — сказала я.

Ной запрокинул голову и засмеялся. Пронзительно.

Мне тут же понравился его смех, а потом я мысленно выпорола себя за подобную мысль. Но у глаз его появились морщинки, а улыбка озарила все лицо. Загорелся красный, и Ной, все еще хихикая, убрал руки с руля и полез в карман за куревом. Он придержал руль коленом, вытряхнул сигарету и плавным движением маленькой серебряной зажигалки зажег ее.

Я пыталась не обращать внимания на то, как губы его сложились на сигарете, как он зажал ее между большим и безымянным пальцами и почти благоговейно поднес ко рту.

Этот рот. Курение — плохая привычка, да. Но он шикарно выглядел, когда курил.

— Ненавижу неловкое молчание, — сказал Ной, прервав мои отнюдь не чистые мысли.

Он слегка запрокинул голову, и несколько прядей его торчащих во все стороны вьющихся волос поймали луч солнечного света, проникшего в окно машины.

— Оно заставляет меня нервничать, — продолжал он.

После такого замечания я не могла не возвести очи горе.

— Мне трудно поверить, что тебя хоть что-то заставляет нервничать.

Слова эти были правдивы. Было невозможно себе представить, чтобы Ной испытывал что-нибудь, кроме довольства. И скуки. Скучающий, великолепный, высокомерный, красивый. И я сижу рядом с ним. Близко. Мой пульс ринулся вдогонку за моими мыслями. Затевалась какая-то подлость, несомненно.

— Это так, — продолжал Ной. — А еще я психую без памяти, когда люди на меня смотрят.

— Врешь ты бесстыдно, — сказала я.

В окно врывались звуки Майами.

— В чем? — Ной посмотрел на меня — сама невинность.

— Ты не застенчив.

— Нет?

— Нет, — сощурившись, ответила я. — А притворяясь таковым, выглядишь болваном.

Ной сделал вид, что оскорблен.

— Ты ранила меня до глубины души этой нечестивой характеристикой.

— Передай мне носовые платки.

Ной непринужденно улыбнулся; наша машина рванула вперед.

— Хорошо. Может, «застенчивость» — не то слово. Но я беспокоюсь, когда вокруг слишком много людей. Мне не очень-то нравится привлекать к себе внимание.

Он стал пристально рассматривать меня.

— Это след моего темного и загадочного прошлого.

Было трудно не рассмеяться ему в лицо.

— Да неужели?

Он сделал еще одну длинную затяжку.

— Нет. Просто я был неуклюжим ребенком. Помню, мне было двенадцать или тринадцать, и у всех моих друзей уже были подружки. А я отправлялся спать, чувствуя себя неудачником, желая однажды вырасти и просто вписаться в среду.

— И ты вписался?

— Да. Вписался. Стал сексуальным. Как бы то ни было, я это сделал.

— Что сделал?

— Проснулся однажды утром, пошел в школу — и девочки заметили меня. Вообще-то это порядком нервировало.

— Да ну?

Его искренность застала меня врасплох. Я попыталась не показать виду, что это так.

— Бедный Ной, — сказала я со вздохом.

Ной самодовольно усмехнулся и уставился вперед.

— В конце концов я разобрался, как управиться с этим, но только когда мы сюда переехали. К несчастью.

— Я уверена, что ты прекрасно с этим разобрался.

Он повернулся ко мне и выгнул бровь.

— Здешние девчонки скучны.

Его высокомерие вернулось.

— Мы, американцы, такие неотесанные, — сказала я.

— Не американцы. Просто девчонки здесь, в Кройдене.

Я заметила, что мы уже вернулись на парковку. И припарковались. Когда это произошло?

— Во всяком случае, большинство из них, — закончил Ной.

— Но ты, похоже, справляешься.

— Я и вправду справлялся, но на этой неделе дела пошли особенно хорошо.

Просто ужас. Я медленно покачала головой, даже не потрудившись скрыть улыбку.

— Ты не похожа на других девчонок.

Я фыркнула.

— Серьезно?

А Джейми говорит, что Ной вкрадчивый.

— Серьезно, — ответил он, пропустив мимо ушей мой сарказм.

Или проигнорировав его.

Ной сделал последнюю затяжку, выпустил дым из ноздрей и выкинул в окно остаток раковой палочки.

У меня отвисла челюсть.

— Ты только что намусорил?

— Я вожу «гибрид». Это компенсирует мой поступок.

— Ты просто ужасный человек, — без убеждения сказала я.

— Знаю, — бодро ответил Ной.

Он озорно улыбнулся, протянул руку над моими коленями, чтобы открыть дверцу, и, перегнувшись через меня, мимолетно коснулся моей руки. Потом приоткрыл дверцу, но не отодвинулся. Его лицо было всего в нескольких дюймах от моего, и я видела золотистый отблеск на его вечной щетине. От него пахло сандаловым деревом и океаном, но дымом — лишь слегка. У меня перехватило дыхание.

Когда зазвонил мой мобильник, я подпрыгнула так, что ударилась головой о крышу машины Ноя.

— Какого чер…

Телефон продолжал звонить, не ведая о том, как мне больно. Текст песни «Дорогая мама» Тупака,[31]которую Джозеф запрограммировал как мой рингтон, выявила виновника.

— Прости, я должна…

— Подожди, — начал Ной.

Сердце мое неслось галопом, и только отчасти от удивления. Губы Ноя были всего в нескольких дюймах от моего лица, телефон протестовал в моей руке, и я влипла.

Собрав в кулак всю свою силу воли, я выбралась из машины и нерешительно помахала Ною, захлопывая дверцу.

Потом я ответила на звонок.

— Алло?

— Мара! Где ты? — раздался отчаянный голос матери.

Я повернула ключ в системе зажигания машины Даниэля и посмотрела на часы. Я сильно опаздывала. Плохо.

— Сейчас еду домой.

Покрышки машины завизжали, когда я развернулась на месте и почти врезалась в черный «Мерседес», припаркованный позади.

— Где ты была? — спросила мама.

Она отсчитывала каждую наносекунду, пока я медлила с ответом, поэтому я сказала правду:

— Я нашла возле школы умирающую от голода собаку. Ей было очень плохо, поэтому мне пришлось отвезти ее к ветеринару.