Небесный Путь в Россию. Дневник Военкора - Ирина Скарятина

мы мчимся по быстро пустеющим улицам, и совсем незадолго до того, как пробьёт комендантский час, они высаживают меня у моего отеля. В последний раз мы все крепко-крепко обнимаем друг за друга … Кто знает, когда, если вообще, мы свидимся снова.81

Это был такой странный день, наполненный радостью и печалью, что я чувствую, что не смогу заснуть, и долго сижу у окна, наблюдая, как луна, проследовав своим обычным путём, исчезает, и звёзды пульсируют в тёмном египетском небе, пока где-то вдалеке глубокую ночную тишину нарушает тяжёлый звук канонады Роммеля.

Фотография Михаила Скарятина в молодости (из семейного архива)

Портрет Леонтины Скарятиной (Пуни) в молодости (из семейного архива)

Фотография Михаила Скарятина в пожилом возрасте (из его книги "Астральный мир и оккультизм")

Коллаж из обложек некоторых книг Михаила Скарятина (опубликованных под псевдонимом Энель)

Фотография могильного памятника Леонтины Скарятиной (снята переводчиком на кладбище Глиона в апреле 2017)

Фотография могилы Натальи Грин-Скарятиной (снята переводчиком на кладбище Глиона в апреле 2017)

Вид с горного кладбища на Женевское озеро (снят переводчиком на кладбище Глиона в апреле 2017)

Каир – Тель-Авив

82

– Басра

83

19 августа

На следующий день в полдень я покидаю Каир, опять оказываясь в абсолютно новой компании лётчиков, докторов, военных всех рангов, механиков и всяческих экспертов. Майор Грей, высокий светловолосый уэст-пойнтер84, и бравый лейтенант Кросс из личного штата генерала Файмонвилла85 в Москве, направляются в СССР, как и два танковых эксперта, Бад Форд и юный радиомеханик Майк Икономоу. Озорной мальчуган, низкий и смуглый, с искрящимися глазами и не сходящей с лица жизнерадостной улыбкой, Майк, являясь выходцем со Стейтен-Айленда, насмешливо подшучивает над всем и всеми, неизменно предваряя свои язвительные замечания словами: "Окей, окей, ну и что?"

Двигаясь в направлении Средиземного моря над пустыней и над огромной дельтой Нила с её бесчисленными рукавами и протоками, мы видим и канал Исмаилия86, и восточную оконечность похожих на вздымающиеся золотые волны песчаных дюн Ханки. Вскоре мы пересекаем Суэцкий канал – узкую ленту искрящейся синевы с отчётливым красноватым оттенком, который, как мы ошибочно решаем, происходит из-за связи канала с Красным морем, но нам объясняют, что это просто отражение в воде всё той же старой доброй харматтановой дымки, освещённой солнечными лучами.

Когда мы пролетаем над каналом, один из наших мужчин начинает петь "Громко гремит тамбурин над тёмным морем Египта, Иегова торжествует – свободен его народ!"87 – песню, которую я не слышала много-много лет, с тех самых пор, как моя старая английская няня Нана пела её мне во время наших уроков Библии, стоило нам дойти до описания перехода детей Израиля через Красное море. По-моему, самый подходящий к случаю гимн, однако Майк бросает: "Окей, окей, хватит уже этих йодлей", – и певец покорно замолкает, слегка сконфуженный своей вокальной выходкой.

Мы рассматриваем Суэцкий монумент – квадратную колонну высотой около ста семидесяти футов88, установленную в конце канала Исмаилия, чуть южнее озера Тимсах. А после оказываемся уже над Святой Землёй, территорией, воспетой в Ветхом и Новом Заветах, и молча (даже Майк притих) сидим, прижав лица к иллюминаторам и жадно вглядываясь во все библейские ориентиры, на которые один из нашей группы, зная досконально, указывает нам, когда мы пролетаем мимо.

Под нами меж песчаных барханов вьётся тармак89 дороги Исмаилия – Палестина. Поверхность барханов выглядит весьма твёрдой и прочной, но, по словам лётчиков, её внешний вид обманчив и на тот песок не следует слишком полагаться в случае вынужденной посадки.

Ближе к побережью есть несколько озёр, южнее которых проходит Палестинская железная дорога. Первые большие пальмы – тёмные пятна зелени на фоне жёлтого песка – появляются уже недалеко от Эль-Ариша90. Постепенно пустыня уступает место возделанным земельным участкам, и те в большинстве своём выглядят плодородно и сочно, а потому немного неуместно в окружении унылых камней и песка.

Мы минуем Яффу – городок на берегу моря со светло-жёлтыми домиками и небольшой изогнутой гаванью, где средиземноморская вода имеет насыщенный синий цвет. Именно здесь протянувшаяся вдоль всего морского побережья широкая полоса золотистого песка заканчивается. Мы сворачиваем вглубь суши и некоторое время летим над грунтовой и железной дорогами, идущими от Яффы на восток, пока наконец не приземляемся в аэропорту Лидда. Там наш командир корабля, капитан Зиглер, двадцатитрёхлетний, высокий, красивый, подтянутый юноша, велит нам выходить, объясняя, что нам придётся провести ночь в Тель-Авиве, знаменитом новом, полностью еврейском городе.

Итак, мы садимся в автобус и проезжаем около десяти миль91 – вначале по пустыне, а затем по тщательно обработанным землям – в этот город, о котором я так много слышала. Построенный лишь для еврейских жителей не очень много лет назад в пустынных предместьях Яффы, тот с первого взгляда напоминает мне Атлантик-Сити, Эсбери-Парк или Майами-Бич92. Здесь тоже есть набережная с расположенными на ней превосходным отелем под названием "Сан-Ремо" и кафе "Пилснер", где люди, сидя под весёленькими тентами и попивая кофеёк, слушают небольшой оркестр, играющий американскую музыку, в основном джаз. Самым популярным променадом является Шёма́н-де-Дам93, который, имея вид на Средиземное море с одной стороны и на террасные сады с другой, выглядит чрезвычайно живописно. Куда бы я ни пошла, я слышу нью-йоркский, бруклинский и многие другие знакомые акценты со всех концов Штатов. Очевидно, Тель-Авив – это место встречи американских евреев, своего рода их собственный "плавильный котёл" на земле их предков.

"Сан-Ремо" переполнен и не может предложить нам места для ночлега, так что в конце концов мы находим небольшой пансион на одной из боковых улочек вдали от шикарных отелей и моря. Владелец по фамилии Фиш, бывший одним из первых жителей Нью-Йорка, переселившихся в Тель-Авив, недавно умер, однако его вдова и дочь, родившаяся и выросшая в Бронксе, очень эффективно управляют заведением. Небольшие номера тщательно убраны, на кроватях – чистое постельное бельё, а по-настоящему американская еда – пальчики оближешь. В обеденной комнате мы сидим все вместе