Габи - Светлана Беллас

Парк показался мрачным, быстро идущему по его аллеям, Андре. Он все, еще задыхался, его переполнял гнев на Виктора, который его променял на девку без рода и племени. Хотя, племя у нее, как таковое есть, что кочует по миру, трансформируясь в одну, другую нацию, пуская корни, как плющ.

Сент – Бёв стоял под старой оголенной липой, всматриваясь в лица одиноких прохожих. В его голове роились мысли о ней, Адель, о Гюго, которого он должен поставить перед фактом, что теперь, ему отдано право – быть, рядом с его любимой, некогда, женщиной.

Адель! Только при упоминании ее имени, в груди щемит и горит огнем. Он был действительно влюблен в эту милую и строгую женщину, что несла на своих плечах все тяготы совместной жизни с великим «мучеником», каковым она считала Гюго. Казалось, что ее душа опустошена, оголена и унижена, растоптана, но вот, он, Сент – Бёв, вовремя ее заметил, рассмотрел, оценил и заставил, Адель стать счастливой в его и своих глазах. Их встречи были далеко не тайными. Он был вхож в дом Гюго, его принимали гостеприимно, предлагали самое дорогое вино, которое он любил и не скрывал. Адель его баловала, ей было приятно это делать, так как Виктору ее внимание не было нужно, он был весь в самом себе, то пропадая днями где-то, то сидя в замкнутом кабинете, творя свои шедевры в минуты озарения. Лишь, выйдя из него, он был счастлив, замечал на Адель новое платье, укоряя ее в его дешевизне, обещая восполнить все ее ущемления и дать на растраты баснословные деньги, которые, впрочем, она так и не видела от него. Ей приходилось выкручиваться, экономя на многом, чтобы как-то держаться на плаву, преподнося себя, как даму из высшего общества. Для всех она была – строга и великолепна во всем, даже в костюмах. Ее минимализм был, лишь в одном, она никогда не могла позволить себе иметь любовника. Для нее это была – роскошь. И вот, наконец, Адель смогла себе позволить, завести милого друга, что был поглощен ею с ног до головы, словно тень ходил повсюду за ней, боясь дышать, смотреть и, тем не менее, видеть. Это заставляет любую женщину поднять в себе самооценку, Адель почувствовала, что она нужна, пусть другому, но мужчине. Ей очень захотелось, вдруг стать счастливой, не «домашней клушей», а женщиной. Она жила встречами с Сент – Бёв, торопила часы, прихорашивалась без устали перед зеркалом, вглядываясь в него и находя себя в нем, еще столь юной и красивой. «Шарль!» Ей нравилось имя, она произносила его вслух, привыкая к новизне и тайне, что стояла за всем этим. Она понимала, что нить между ней и мужем нещадно порвана чьими-то руками, связать, значит попасть в сеть лжи из затянутых узелков. Она не в силах – связывать, латать дыры в их отношениях. Решив, что изменить что– либо не суждено, Адель отпустила ситуацию, вверяя судьбу Господу Богу, сказав себе, что надо просто жить и думать о себе и детях, которых она обожала. 1823 г. Смерть первенца, Леопольда, не прожившего и пяти часов от роду, она едва пережила. Вторые роды в 1824 г., ее, как напугали, так и обрадовали. Девочка родилась здоровая и была похожа на первого сына, ей дали имя в честь него, Леопольдина, чтобы и он жил в памяти матери и отца. Она, Адель оплакивала его, горевала, ночами разговаривала с ним. Близкие люди и Гюго на это со стороны смотрели с настороженностью, боясь, что она сходит с ума. Адель, все, еще была взрослая девочка, что не перестала играть в «дочки – матери» и она оплакивала, прежде – всего, свою любимую куклу, что ей подарили свыше и тут, же за непослушание у нее отобрали. Теперь, она всем говорила, что станет послушной, сдержанной, ведь, она мать. Адель вошла в роль домохозяйки, матери и считала, что со всем этим она справляется, как нельзя лучше. Их отношения с мужем были искренними, пока в 1826 г. не родился Шарль, болезненный, крикливый мальчик, не дающий ни минуты свободного времени. Адель его оберегала, как любящая мать, зачастую проводя ночи в детской, отказывая ему, Виктору, в супружеском долге. Его притязания стали ей обидными, унизительными, словно, она у него была в наложницах. Красота ее меркла, он искал отдушину на стороне. Возвращаясь утром домой, зло, полупьяно кричал, – Я был с такими девочками, ты их мизинца не стоишь. «Клуша!» На что, она громко рыдала, а он шел отсыпаться в кабинет. Месяцами они не разговаривали, потом помирившись, сходились на ложе – любви, в бурных признаниях и объятьях они прощали друг другу, буквально всё, начиная в который раз новую жизнь. Последующими плодами их любви были дети – Франсуа – Виктор в 1828 г., он так был похож на отца. Сердце матери трепетали, глядя на него, маленького Франсуа. В 1830 г. родилась Адель, так похожая на мать. Но с ее рождением счастье из семьи ушло, при ее крещении, с ее покрывала упал крестик, а это был плохой знак. Адель, как и Виктор Гюго, были суеверны, они боялись смерти в их семье. Казалось, что жизнь протекает, заторможено без ясных, солнечных дней. Тучи на небе сгущались и все ждали чего-то плохого, не зная, с какой стороны. Адель была в постоянном напряжении, слезах. Гюго не находил слов, чтобы ей обрести веру в лучшее, она тащила и его в омут с головой, виня его во всем. Он избегал встречи с ней, да и с детьми, бежал от нее и от самого себя, оказавшись в тупике, боясь сделать шаг вперед, отказавшись от прошлого, войти свободным в новую жизнь.

Адель, ему, Сент – Бёву, казалась божеством, ангелом, сошедшим с неба. В его жизни, такой расточительной, она, Адель, пала манной. Он боялся ее и желал, мечтал и проклинал тот час и день, когда встретился с ней взглядом, он потонул в глубине её глаз, на дне которых явилось ему откровение любящей женщины, что страдала. И они коснулись его сердца. Он понял, что любовь женщины намного глубже любви мужской, его интерес к мужской любви гас на глазах. Притязания со стороны Андре стали ему противны, хотя еще приходилось с ним поддерживать отношение, только ради того, чтобы занять место Гюго на ложе. Вот и сейчас он с ужасом ждал, что может последовать. Встреча с Андре, с этим альфонсом, модной игрушкой, обозревателем светской хроники, зубастым писакой из газеты «Националь», была не настолько безобидной, платить за предательство Гюго им придется наедине, деля, скорее всего, постель. От одной этой мысли Сент – Бёва коробило. Он устал, жить не той жизнью, о которой он столь долго мечтал. Как не странно картинка личного счастья ему рисовалась, только в объятьях с Адель. Он погрузился в воспоминания из вчерашнего дня…

Адель в домашнем пеньюаре находится наедине с ним в рабочем кабинете Виктора Гюго. Она стоит у письменного стола в истерике. Нервно перебирая исписанные листки, кричит, – Нет, Вы, только посмотрите чем он ночами, в лучшем случае занимается, пишет…

Она кидает гневный взгляд на Сент-Бёва, у того на лице выражение «моргучей куклы», робко пожимая плечами, он вторит, – Да, да, моя прелесть, Мадам Адель, я Вас прекрасно понимаю. Он, действительно, такой, думает исключительно о девочках. По его лицу пробегает ухмылка, полушепотом, – Ну и мальчики, конечно. Вслух продолжает, – Я бы от такой женщины никогда не искал встречи на стороне. Он стоит, как вкопанный, смотрит на нее влюбленным, пылающим взглядом. Адель в порыве негативных чувств, сгребает со стола рукопись, комкает в руках, бросает на пол, топчет со злостью ногами. С ярко выраженной ненавистью к этим листкам бумаги. Тут, же обессилив, застывает на месте, горько рыдает.

Сент-Бёв стоит в нерешительности, не знает, что ему в данной ситуации делать. Он порывается вперед к ней, берет в объятья, успокаивает, с нежным причитанием, беря то дорогое, что еще несколько минут назад принадлежало ему, Гюго. Адель, словно, ватная пала в его объятья, отдаваясь его ласкам. Она так давно не была в объятьях мужчины, тем более, она чувствовала, как он трепещет перед ней. Ей было все – равно, что дальше будет. Она тихо шептала, – Берите меня, мой друг. Сен-Бёв был в трепете, держа в объятьях Адель, он импульсивно снимал с нее пеньюар, тот спадал, как та преграда к бесчестию женщины. Сам машинально сбрасывал с себя одежду, шепча, – Ты моя! Я сделаю тебя Королевой! Ложем, же любви предстал рабочий стол мужа, а покрывалом, те остатки великих трудов, что не преминул унизить Сент-Бёв. Он так давно этого жаждал – славы и бесчестия своего, все, же кумира. Эту идиллию нарушила Забель, она, запыхавшись, заглянула в кабинет, отвернувшись, резко прошипела, – Мадам! Месью Гюго. Сент-Бёв раскрасневшийся, испуганно отпрянул в сторону, спешно начал одеваться, нервно подбирая с пола свои вещи. Адель, как-то спокойно, с иронией глядя на Сент-Бёва, поправила прическу, отряхнув и разгладив на себе сорочку, подняла с пола пеньюар. В это время послушались шаги за дверью, Забель преграждая путь, с испугом говорила, – Месье, Вы к себе в кабинет? Гюго, резко ответил, – Да! А что нельзя? Через секунду, он, уже стоял в дверях, перед ним была неприглядная картина – жена, явно, ему изменила и с кем? С этим «ложным другом», вид разбросанной рукописи, его обескуражил. Гюго сдерживая в себе злость, словно не замечая, вошел, холодно взглянув на жену, с презрением на Сент-Бёва, проговаривая каждое слово, сказал, – Извините, что помешал вашему уединению. Я, лишь на пару минут, внизу меня ждет экипаж. Я, буквально, пришел за рукописью. Нагнувшись, собрал бумаги, что были разбросаны по комнате, бережно разгладив каждую, тяжело вздохнув, вышел из кабинета, грохнув дверьми. Адель вздрогнула. Сент-Бёв, стоял, как нашкодивший мальчик, хлопая своими пустыми, «рыбьими глазами». Адель, придя в себя, побежала к окну, спрятавшись за занавеску, наблюдала за ним, ее Виктором, по щеке катилась предательская слеза. Он, же стоял у экипажа, спиной к окну, явно о чем-то думая, сиюминутно приняв решение для себя, сел в экипаж, так и не обернувшись назад. Через минуту экипажа под окнами, уже не было. Адель, стоя у окна, громко рыдала. Сент-Бёв, как трус, боясь ее слез, поспешил удалиться, не сказав на прощание ни слова.