Мы восстанем завтра - Анатолий Гончар

– Старый – Пророку. Доложить обстановку. Прием.

– Пророк – Старому, веду бой. – К чему лишние слова? А то я не знаю, чем он сейчас занимается.

– Обстановку! – требую, и мой автомат вздрагивает короткой очередью.

– Нормально. – Слышу, как Илья матерится и его оружие захлебывается выстрелами. – Трошин убит. – Слышно, как тяжело дышит Илья. – Двое раненых.

Черт, еще один убитый! О потерях противника он не докладывает, а я и не требую. К чему? Надо перебить всех, и точка.

– Принял, работай. Ден, доклад. Прием, – взываю к группе Дениса Анапенко.

– Потерь нет, работаем. – Коротко, без подробностей. Подробности потом… в мемуарах.

– Добро. – У маневренной группы лейтенанта Анапенко задача типа попроще: ударил, отошел, отошел, ударил. Держит со всеми связь, работает самостоятельно.

– Рубеж-2 – Старому, доложите обстановку. Прием. Молчание в эфире, за время которого мы успеваем перебраться в другое помещение. – Рубеж-2, доложите обстановку! – Взгляд за окно.

– Юра, видишь?! – Из-за деревьев неосторожно высунулась прятавшаяся в частном секторе коробочка БТРа. – Дави ее!

– А… блина! – заругался Васенков, спешно заряжая оружие. Гранатомет рявкнул, граната ударила по броне и, срикошетив, взорвалась в воздухе. БТР качнулся и пополз в кусты.

– У… сссука! – взвыл Юрка, и мы едва успели смыться от ответного приветствия. По броне врезали из соседнего окна. Есть! Бобик сдох.

– У нас большие потери, – наконец-то прохрипел в наушниках Минохин – командир изначально приданного нам батальона ополченцев. – Нас прижали, не продержусь. Разрешите отход.

«Отход? Оставить второй, самый хорошо оборудованный рубеж обороны? Отойти ему – значит, придется отойти всем, но рано, еще рано!»

– Какого хрена молчал? Отход не разрешаю. Оставите позиции – расстреляю всех! Так и передай. Десять минут, продержитесь десять минут. Помощь придет. Как понял?

– Будем держаться. – Голос тихий, но скорее злой, чем усталый. Это хорошо. Злость помогает.

– Рубеж-1, все слышал? Две роты к Минохину, бегом! – командую и продолжаю взывать дальше: – Ден, до ополченцев Минохина за пять минут доберешься?

Секундная пауза, я почему-то представил, как Анапенко смотрит на часы.

– Должен.

– Тогда живо туда, продержишься до подхода людей Клокова, и сразу отход. Работаешь по своей первоначальной задаче. Понял? Прием.

– Так точно. Подъем, «слоняры»! – Денис не отпустил кнопку тангенты, и мне было слышно, как он начал отдавать команды.

– Язычник – Старому, Язычник – Старому, у меня три пятерочки, жду указаний. Прием.

Язычник – позывной пока не вступавшей в бой группы старшего лейтенанта Маркова и находившейся в резерве, как говорится, на самый край.

– Хорошо, жди дальше.

– Да сколько же можно? – Маркову, в самую заваруху находившемуся в отпуске и подоспевшему лишь к «шапочному разбору», видимо, не терпелось нюхнуть пороху. Дурак. Порох обычно пахнет внутренностями. Бойцы у него необстрелянные…

– Жди. Навоюешься.

– Командир, у Алебастра все тип-топ, – доложился капитан Никитин, – потери среди личного состава в пределах…

В каких именно пределах, ни он, ни я уточнять не стали. Справляются – и хорошо.

Пока я болтал по радиостанции, связываясь с участками обороны, боевики подобрались почти вплотную к зданию.

– Гранатами огонь! – кричу в микрофон, одновременно кидая за окно «эфку», вторую, третью. Хлопки десятков взрывов доносятся снизу.

Кто-то из боевиков прорвался ко входу в здание – со стороны подъезда доносится сдвоенный взрыв, сработали установленные на замыкатель «монки». Крики, вопли – кому-то из тварей не повезло. Ничего-ничего, у нас еще много сюрпризов.

Очередная волна отбита, нас снова начинают обрабатывать из пушек. Оставив наблюдателей, спускаемся в специально на этот случай оборудованные блиндажи.

– Ильдар, как Скворцов?

– Хорошо… Он умер. – Непонятно, Куюмов говорит это всерьез или пытается по-черному юморить? – Шапкин убит… тоже.

«Да что ж такая непруха? Еще и Шапкин… ах мать… только вчера «прикомандированный» из соседнего бата боец. Я его и лица-то не запомнил».

– Как сам? – Пытаюсь оставаться невозмутимым.

– В норме.

– Егоров цел?

– А что ему будет? – Вопрос – ответ. Резонно, а что Егорову будет? Он у нас везунчик. Другого бы на его месте сто раз убили, а у него ни царапины.

– У меня двое раненых, – вклинивается в разговор рядовой Глотин – старший второй пятерки, работающей в одном с нами здании.

– Тяжелые?

– Да нет. Так, слегка зацепило…

«Зацепило! Так о чем говорить?» Желание ругнуться, вместо этого:

– Оружием владеть в состоянии?

– Да. – И то хлеб.

– Третий, доложи обстановку, – требую я, так и не дождавшись доклада старшего третьей пятерки младшего сержанта Петинова. Его позывной «Остров-3». Остров – сокращенное от Островский. Так сказать, привязка к местности. Соответственно пятерка Ильдара – Остров-1, и пятерка Глотина – Остров-2. Они – основное ядро обороны, я со своими нукерами сам по себе: Фигаро тут, Фигаро там.

– У меня Сомова убило. – Младший сержант пришпиливает меня к полу и сразу окончательно добивает: – Чеботаренко тяжелый.

– К машинам его и отправляй в санчасть.

– Не донесем, – сообщает он, но и это оказывается еще не все. – Я и Иванов ранены. – И тут же, поспешно. – Мы никуда не уйдем, мы с вами.

– Добро. – Можно подумать, я легкораненых отправляю в тыл пачками. Итак, что мы имеем? Левый фланг – дом №… в общей сложности, считая меня, девятнадцать штыков. Было. Осталось боеспособных четырнадцать. Покровский со своими держится, у него двое убитых, четверо раненых. Лейтенант Анапенко пока без потерь. Лейтенант Громов потерял шестерых убитыми, двух тяжелоранеными. Пришлось откомандировать к нему два десятка ополченцев. Группа Маркова по-прежнему в резерве. Но уже недолго. У ополченцев Минохина самые большие потери. Но стоят, в тыл не ломанулись. Марков еще в самом начале боя поймал двоих дезертиров, расстрелял, о чем и сообщил во всеуслышание. Какое-никакое, а «стимулирование». В пятерке Кудрина двое погибших, остальные живы. Оставшиеся в блиндаже наблюдатели Швецов, Коршунов целы и в относительной безопасности, но в любой момент противник может начать атаку с фланга, и тогда им придется спешно делать ноги.

Заверещала рация.

– Командир, противник зашевелился. Прием.

– Принял. – Перекур закончен. Я уже и сам по стихающему обстрелу понял: ждать очередной атаки осталось недолго.