Правитель мертв - Роман Папсуев

— И что, по-твоему, на это скажет Игрок? Последний шанс пригрозить, переубедить, воззвать к разуму, вернуть…

— Игрок уже согласился, — тусклым голосом ответил Тонакатекутли. — Мы разговаривали с ним вчера. Я стану твоей заменой, если ты погибнешь, а пока погружусь в сон, путешествуя из тела в тело.

Вот как. Значит, он уже поговорил с Игроком. Сжав кулаки, Ферзь отвернулся. На его плечо легла рука Тонакатекутли.

— Я останусь рядом, друг мой. Я всегда буду здесь. Просто помни обо мне, и когда придет время…

Он запнулся.

— Когда придет время, я погибну, и ты заменишь меня, — спокойно закончил фразу Ферзь, глядя на далекие горы. — Да будет так.

Да не произнесешь ты зло устами твоими против меня,

Да не обратишься ты против меня,

Ибо я есть Сет,

Повелевающий бурями и громом

До самого горизонта Небес,

Подобно ярости!

Из текста Древнего Царства

— Два Игрока… Одна доска… Шестьдесят четыре клетки… Фигуры…

Он довольно улыбнулся.

— Брамин Сиса, ты — молодец. Неплохо, совсем неплохо. Донести до смертных основу, сделать Игру игрой… Черные и белые фигуры. Два короля. Два шаха. Бесконечная игра, дарующая возможность развить мышление.

Он знал, что игра, которую впоследствии назовут шахматами, переживет многих, и в нее будут играть всегда. Потому что эта игра и есть суть мира.

Смоковница бросала тень на черно-белую доску, фигуры ровными рядами замерли на своих местах. Он зачерпнул воды из источника, глотнул освежающей влаги, вытер бороду и поднялся, До дворца идти долго.

Пришло время дать миру возможность постичь основу всего. Мир ждал игры… И он Игру получит.

Сам момент Пробуждения я помню плохо.

Ночью меня душили кошмары, я хотела проснуться, но не могла, а потому металась на кровати, чувствуя себя пойманным в силки зверем. Балансируя на грани сна и реальности, я отчаянно пыталась вырваться из мутного омута, чувствуя себя совершенно бессильной, хотела позвать на помощь, но не смогла.

Под утро я забылась в тяжелом сне, наполненном странными сновидениями, которые мельтешили у меня перед глазами, словно кадры какого-то фильма. Моя голова, казалось, лопнет от непрерывного калейдоскопа образов и видений, но, подгоняемая болезненным любопытством, я впитывала их, как губка. Даже сквозь сон я чувствовала, как бегут по коже мурашки, как шевелятся волосы на голове.

Я поздно проснулась и, открыв глаза, долго неподвижно лежала на мокрых от пота простынях, не понимая, что происходит. Потом мне стало страшно, потому что в сознание вторглось понимание того, что я каким-то образом изменилась.

Я с трудом поднялась и, шатаясь, отправилась в ванную. Разглядывая в зеркале помятое лицо, красные глаза и спутанную гриву черных волос, я ругнулась — во всем теле болезненная слабость, к горлу подступает тошнота, а ведь придется еще наводить красоту, потому что на работу в таком виде не заявишься…

Я взяла дрожащей рукой расческу, и тут меня скрутило. Я рухнула на кафель, чувствуя, как задвигалась кожа, словно ожившая гигантская перчатка, ощущая нестерпимый жар в теле, которое, к моему ужасу, стало принимать всевозможные формы, при этом терзая мой мозг нестерпимой болью. Я подумала, что умираю. Каждый мускул превратился в иглу, давящую оголенные нервы. Не хватало воздуха, легкие отказывались подчиняться, я задыхалась.

А потом моя голова, казалось, взорвалась. Ослепительная черная вспышка — это все, что я запомнила перед тем, как потерять сознание.

Очнулась я другим существом.

К отвратительному настроению по утрам уже давно нужно привыкнуть. Облака клубились вокруг меня малиново-фиолетовой пеленой, непонятно — день сейчас или ночь. В этом проклятом «Ящике» невозможно определить время суток, но, если верить моим биологическим часам, сейчас утро. Черт возьми, как мне все опротивело!

Каждую ночь мне снилась Земля, каждое утро я чувствовал, как сердце грызет тоска, и тогда на меня наваливалась чудовищная меланхолия, с которой я ничего не мог поделать. Да и что можно сделать с острой душевной болью? Большую часть своей жизни я провел на Земле… Как жаль, что мне никогда не увидеть ее вновь…

Облака поменяли окраску, превратившись в оранжево-зеленые. От этой смены цветов рябило в глазах, а ядовитые краски попросту выводили меня из себя. Площадка балкона, зависшая над бездной, казалась Мне клеткой без решеток. Я, как птица с подрезанными крыльями, сижу тут сиднем и не могу взлететь…

Нет, конечно же, я не пленник. Могу свободно передвигаться внутри «Ящика», могу общаться с другими Фигурами. Но мое заточение, увы, не физическое.

У меня нет желания общаться с неудачниками, вроде меня. Слушать их бесконечные оправдания и расстроенные вздохи — зачем это мне ?

И уж, конечно, я не хочу видеть молодых, которые только готовятся к высадке на какие-то Доски. Потому что рано или поздно я могу встретить Фигуру, отправляющуюся на Землю. И тогда я точно свихнусь от зависти. Нет, уж лучше добровольно запереться в своем домике и никого не видеть, терзаясь от безысходности.

Передо мной возник стол с белой посудой. Кофейник, блюдце, чашка. Чашка наполнена черным кофе, аромат которого заставил меня подняться. Начинайте день с черного кофе. Это очень бодрит. Правда, не в моем случае. Я уставился на свои щупальца и выругался. Чашка рассчитана на человеческую руку — мой мозг бессознательно создал ее для человеческого тела, которого я лишен.

Я оперся на задние конечности, подпер свою чешуйчатую голову щупальцем и задумался. Сидеть в «Ящике» мне предстоит еще долго. Насколько долго, не знал никто. После того как я отверг предложение стать Королем, мне мягко намекнули, что я проторчу здесь до конца времен — все Доски принадлежат Черным, и все они уже с Ферзями. Нет ни одной Белой Доски — соответственно нет возможности исполнить мою просьбу и отправить на Прорыв в качестве Черного Ферзя — нападающего.

Они никак не могли понять, почему я не хотел становиться Королем. Мой статус Ферзя мне наиболее симпатичен. Ферзь — фигура мобильная, мощная, она обладает силой и имеет обыкновение принимать неожиданные решения. Это по мне. Вся моя природа заключается в этом. Из меня вышел бы дурной Король.

До них это не доходит. Меня обуял гнев. Почему Они не желают этого понимать? Да потому, что им наплевать! Сунуть отыгравшую на Доске Фигуру в «ЯЩИК» — и все. А что при этом чувствует Фигура — им безразлично.

Меня это бесило, и я грохнул щупальцем по столу. Стол развалился на куски, осколки фаянса полетели во все стороны, и мне сразу стало легче. Земная японская система. Не можешь избить своего начальника — избей куклу, изображающую его.

Я потянулся, разминая свои демонические мышцы. Самое плохое в сложившейся ситуации то, что я понятия не имею, что происходит сейчас на Земле. Как там человечество, которое опекалось мной все эти тысячелетия? Надеюсь, до ядерной войны дело не дошло. А то люди они такие: любят поубивать друг друга, это у них в природе, с начала времен. Каин — Авель, сильный — слабый. Принцип — кто сильней, тот и диктует правила. Я относился к людям, как к детям, — переживал за них и любил всем сердцем. В отличие от некоторых.