Книги онлайн и без регистрации » Разная литература » «Зайцем» на Парнас - Виктор Федорович Авдеев

«Зайцем» на Парнас - Виктор Федорович Авдеев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 109
Перейти на страницу:
А то…

Я вздрогнул, выпустил его плечо.

— …а то за косу и… в зубы… Ду-ура, баба…

Фу, зануда, напугал. Снится ему, что ли? Я еще торопливее стал обшаривать карманы пиджака бусыря. Ага, вот что-то твердое. Кошелек?

И тут вдруг в голове у меня пошел звон, а к загоревшемуся уху, казалось, прилила вся кровь: неведомая сила отбросила меня к бровке канавы. Я еще не успел сообразить, что стряслось, как кто-то сзади сгреб меня за ворот пальто, гаркнул:

— Попался, стервец!

Вскочить бы, отбиться, драпануть! Я лишь сумел встать на карачки, но опять получил удар по шее и опять запахал лбом землю. Теперь уж все мои мысли пошли кувырком. Поймали. Кто? Один? Трое?

Вторично на ноги я поднялся с трудом. Неизвестная, словно железная, рука крепче стянула ворот моего пальто: нечем стало дышать.

— Пусти, — прохрипел я. — Задушишь.

— Небось не сдохнешь, — зло ответил голос, и ворот еще туже стиснул мое горло. — Всех бы вас, золотую роту, передушить надо. Новая власть под крылышко берет… У, маз-зу-урики!

— За что схватил?

— Вот посадят за решетку, узнаешь, за что. Да уж теперь посадят.

— Обожди. Не разобрался…

— Поговори мне, поговори.

Поимщик толкнул меня в спину и повел, скорее погнал, по улице. Дышать по-прежнему было нечем, вдобавок он так завернул мне правую руку, что стоило ступить не в шаг с ним, как острая боль пронизывала меня от плеча до шеи и отдавалась в затылке. Все же я разглядел, что поимщик один. Ростом он был, пожалуй, не выше меня, лет сорока, но дюжий, в усах. Кто он? Одет в старомодную свитку, сапоги гармошкой. Наверно, обыватель, из тех, что имеют домик, аккуратно ходят на службу в заготконтору, держат свинью на откорм. Попросить, чтобы отпустил? И думать нечего. Такой за украденное из сада яблоко может колом башку проломить. И зачем я, идиот, пожадничал, сунулся обшаривать пьяного? Погорел вчистую.

Редкие встречные останавливались, качали головой. Одна старуха вслух спросила:

— Жулик, что ли? Ишь какой кобель: в пальте.

Отделение милиции помещалось внизу двухэтажного кирпичного дома. Усач втолкнул меня в большую полуголую приемную с щелеватым полом. Дубовая перегородка отделяла ее дальний угол. Там, развязно, перекинув ногу за ногу, сидела подмалеванная женщина в пестрой, короткой юбочке и в съехавшей набок шляпке: по виду «гулящая». Ей что-то нашептывал на ухо свежеподстриженный молодой босяк в грязной матросской тельняшке. В сторонке от них уныло сгорбился пожилой безработный с редкой бороденкой и подвязанной щекой, похожий на заболевшего козла.

Лампочка освещала голый стол в простенке между дверью и забранным железной решеткой окошком; здесь, смеясь, разговаривали двое милиционеров. Третий, с аккуратно зачесанным коком на непокрытой голове, сидел за столом и, слушая, улыбался: очевидно, это был дежурный. За его спиной на стене висел деревянный телефон с ручкой.

— Вот, товарищ начальник, — подобострастно обратился к нему усач. — Грабителя словил. Покушался на карман гражданина.

Дежурный с явным сожалением бросил последний взгляд на смеющихся милиционеров у окна, вздохнул, надел фуражку и принял начальственный вид.

— Вынь руки из карманов, — приказал он мне.

Я с самым почтительным выражением хлопал глазами и делал вид, будто не слышу.

— Кому сказано? — повысил дежурный тенорок. Его реденькие, словно выщипанные, бровки строго и удивленно подпрыгнули.

Очевидно, он решал: не применить ли ко мне сразу меры милицейского воздействия? Я вспотел от страха, но по-прежнему играл роль глухого. Терять мне больше было нечего, а вдруг пофартит? Достать меня через стол кулаком дежурный не мог и величественно отвернулся к усачу-горожанину в старомодной свитке.

— Где задержали?

— В аккурат у пивного ларька. Вертаюсь это я от кума, гляжу…

— Этот мужик меня бил, — вдруг громко сказал я. — Вот гляньте, какое ухо. С этой стороны совсем ничего не слышу. Прошу записать в протокол.

— Брешешь! — сказал усач в свитке и весь задвигался. — Крест святой, брешет. Я к тебе пальцем не коснулся. Может, и за шкирку… нельзя? Ты грабительствуешь над выпившим населением, а я и… взять не моги?

— Сперва докажи, что я крал! Докажи. Не разобрался, в чем дело, и дерется!

Вспомнив о своей «глухоте», я схватился за ухо, словно проверяя, на месте ли оно. Оба милиционера у зарешеченного окошка мельком, безучастно глянули на меня, на усача и продолжали веселый разговор. Дежурный раза три строго, с важностью произнес «гм», «дэ» и погрузился в длительное молчание, словно ему предстояло решить общегосударственную проблему.

— Балясный, — обратился он к узкоскулому подчиненному, с прямым, точно у копилки, ртом. — Придется того. Сходить. Выпивший там у ларька. Доставь… надо разобраться. Вот этот гражданин покажет.

Второй милиционер втолкнул меня за решетчатую перегородку в дальнем углу. Я примостился на скамью по другую сторону от «гулящей».

Вот и попался. Теперь суд, как говорил этот усач в старомодной свитке. И откуда он, паразит, взялся? Осел я, осел! Ведь в фабзавуче могли бы и не оставить на второй год. Разве не так случилось прошлой весной в семилетке? Я и там не готовил уроков. (Где я вообще хорошо учился?) На выпускном вечере заведующий Полницкий, улыбаясь в толстые красно-рыжие усы, сказал: «Авдееву неожиданно повезло: вытянул все предметы на «удочку». Я тогда густо покраснел: факт, что педсовет пожалел меня. В семилетке знали мое беспризорное прошлое. Оставить меня на второй год — значило закрыть дверь к высшему образованию. Вдруг образумлюсь? Я не хулиган, много читаю, «художник». Скорее всего, и в фабзавуче перевели бы во второй (он же и последний) класс. Кончил бы я его на будущую осень и заступил литейщиком: чем не житуха? Отхватывал бы зарплату, изучал психологию рабочих, а на досуге сочинял. Так нет же, бросил все, стервец: осточертел, видите ли, Харьков! Надоело изучать технологию металлов, химию, политэкономию. На черта-де они мне сдались? Вообще захотелось «новенького», встряхнуться! Знакомый бродяжий зуд. Осел, осел! Сколько раз я ни срывался на волю — всегда горько каялся. Гляди вот, найдут рублишки, затыренные, в поясе штанов, скажут ворованные, и тогда уж наверняка не избежать решетки.

Время тянулось медленнее, чем на станции в ожидании поезда.

Открылась дверь, милиционер Балясный и усач ввели пьяного в помятом костюме. Я невольно вздрогнул: вот он, мой «крестник», вот кого я хотел обокрасть. Здоров! Ишь какие ручищи. Еще, гляди, звезданет в другое ухо, на самом деле оглохнешь. Лицо у мужчины было опухшее, цвета горячего чугуна. На голову ему надели кепку, он бессмысленно поводил мутными глазами и покачивался, как маятник, видимо совершенно не понимая, что с ним происходит.

— Фамилия ваша, гражданин? — спросил его дежурный.

— А?

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 109
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?