Игрушка ветра - Серина Гэлбрэйт

— Лучше к знахарке обратиться, — возразила Стевия. — Здесь община оборотней неподалёку и у них хорошие целители…

— Совсем с ума сошла — звать в этот дом оборотня?! Чтобы он или она по всей округе весть разнесли, что тут, мол, связанная члена братства живёт?

— Я, конечно, не маг и не оборотень, но даже мне известно, что ни по запаху, ни по ауре нельзя определить, к кому именно привязан человек. Если есть привязка, то понятно только, что она есть, обозначающая, что эта женщина занята, и всё!

— Ну да, вдруг кто за прошедшие два с лишним месяца ещё не выяснил, что этот дом принадлежит одному из братства, — злости, ядом иронии переполненной, Торнстон не скрывал. — Возможно, раньше, когда Герард бывал здесь изредка, местных не особо волновало, кому принадлежит дом, но теперь, когда дом жилой, с прислугой, когда один из нас приезжает сюда регулярно, сомневаюсь, что личности жильцов остались для кого-то тайной. Тем более для нелюдей.

— Хорошо, — Стевия излюбленным упрямым жестом скрестила руки на груди. — Знахарка оборотней часто приходит в город, когда кому-то требуется её помощь. Я могу пригласить её в дом тётушки, где она осмотрит Аверил. Аверил ещё ни разу не была в самом городе, в лицо её никто не знает, кроме работающих в этом доме людей. Я поговорю с тётушкой, она никому не проболтается, к тому же она ничего не понимает в привязках, магии и других видах.

— Аверил? — Торнстон глянул вопросительно на Аверил.

— Пусть будет знахарка, — не то чтобы ей важно было, кто осматривать её станет, — мысль, что она и впрямь понесла от проклятого, пугала куда сильнее, — но после отчима и Шерис Аверил отчего-то было легче довериться нечеловеку.

Да и неизвестно, как она вытерпит прикосновения постороннего мужчины, чтобы не Герарда и не Торнстона, который себе ничего лишнего не позволял. А с женщиной, оно всё проще должно быть.

* * *

Стевия устроила всё за несколько дней и к назначенному сроку Аверил, одевшись в самое скромное и простое платье, какое только сыскалось в нынешнем её гардеробе, в сопровождении камеристки отправилась в дом госпожи Анны. Перед уходом Торнстон длинный список предостережений да указаний зачитал, суть которых к осторожности сводилась, внимательности предельной и неразглашению любой лишней информации. Впрочем, Аверил не сомневалась, что Торнстон тихонько за ними последует и лично убедится, что с парой собрата ничего не случится, что никто её не умыкнёт среди бела дня, не причинит вреда.

Странно это, если подумать. Она, Аверил, фактически никто и ничто, пустое место, невольница бесправная — и пара члена братства проклятых. Связанная Герарда и, может статься, мать его ребёнка.

Все прошедшие дни и ночи Аверил едва о чём ином размышлять могла, только о дитя да о Герарде. Прислушивалась чутко к себе, к знакам, что подавало тело, в попытке понять, действительно ли в ней новая жизнь зародилась. Еда вдруг всякий вкус потеряла, книги пустыми, неинтересными стали, а мир вокруг, наоборот, ярким, раскрашенным жёлтыми, алыми и охряными цветами осени. Ещё порою страх охватывал — если не бывает у проклятых детей, то как могла понести Аверил, как такое возможно? Что, если ни Герард, ни Торнстон ей не поверят? И что будет потом? Её продадут или на улицу выгонят, даром что в Афаллии рабов нет? Или от ребёнка заставят избавиться? Девочки у матушки рассказывали, есть такие средства и снадобья, что помогали от нежеланного дитя в утробе освободиться, а если на ранних сроках и с соблюдением осторожности, то, авось, не заметит никто. Только Аверил дурно становилось от мысли, чтобы вот так вот от маленького избавляться, точно он совсем-совсем никому в этом мире не нужен, как не нужна была сама Аверил после маминой смерти. Поэтому не будет она дитя убивать, пусть Герард что хочет говорит, может вышвырнуть её, словно служанку нерадивую без рекомендаций и жалованья, и забыть навеки, пусть нет у неё родителей, что замуж за кого придётся выдадут, лишь бы позор скрыть, пусть нет ни супруга, ни крыши над головой, но Аверил справится.

Как-нибудь, однако справится обязательно. И ребёнка будет любить, как мама любила её, и заботиться о нём, как только сможет, и постарается всё сделать, чтобы малыш счастлив был. И уж всяко постарается не бросать его, не оставлять одного, подобно матери за грань раньше срока сойдя.

Город оказался меньше того, где матушка Боро заведение своё держала, почти и не город, а деревня большая, местами даже с домами каменными и улицами мощёными, ровная какая-то, аккуратная. Слуги, при доме Герарда состоявшие, на ночь не оставались, все жили в городе, а в отсутствие Торнстона за безопасность дома и Аверил отвечал защитный полог, незримый, но, по словам собрата, не пропускавший никого, кроме членов ордена и тех, кому разрешён доступ на территорию. Одиночества-то Аверил не боялась и в надёжность полога верила.

Люди настораживали куда как сильнее.

Кроме госпожи Анны и Стевии, в доме кухарки, просторном, добротном и чистом, жили те её дети, кто ещё не был связан узами брака и своим хозяйством не обзавёлся. Правда, когда Стевия привела Аверил, дома были только двое младших, уже достаточно взрослые, чтобы обходиться без постоянного пригляду. Стевия сказала, что пришла с подругой, однако представлять, к облегчению Аверил, не стала и сразу проводила на второй этаж, в свою спальню. Целительница из общины оборотней тоже не задержалась, пришла ровно в назначенный час. Худощавая, молодая на вид женщина делала своё дело споро, сноровисто, лишних вопросов и впрямь не задавала, только с прищуром поглядывала на Аверил. Поначалу Аверил казалось, будто целительница смотрит на пациентку и насквозь её видит, всё-всё подмечает: и что невольница бывшая, и что в борделе побывала, и что одарена так, что иной раз думалось, точно прокляли её, и что никаких украшений, замужество подтверждающих, нет, и что сама бастард незаконный. И лишь когда Стевия целительнице заплатила из заранее выданных Торнстоном денег и проводила её до двери, Аверил сообразила, что оборотница привязку почуяла.

Поняла ли двуликая, с кем незримые узы Аверил связывают, или права Стевия и ничего подобного оборотни не видят и не чуют, что до прочего, то это только страхи, не более?

В дом Герарда девушки тоже возвращались вдвоём. Шли молча, что удивительно для Стевии, редко умолкавшей надолго. Но Аверил и не хотелось ни бесед вести, ни речи чужие слушать. Тут бы разобраться, что дальше делать. В последние дни Аверил даже на письма Герарда не отвечала, не находила в себе сил написать ему и пары пустых, ничего не значащих строчек. Не сообщать же в письме о своих подозрениях?

А теперь и неясно, что да как писать. Разве можно говорить в письме о беременности, о том, что адресат его отцом скоро станет? Или лучше обождать до личной встречи? А если Торнстон раньше обмолвится?

Или стоит сразу сбежать, пока возможно, пока Герард не вернулся и не обвинил её, что она такая же, как мать, что принесла кукушонка в подоле, а пуще того была неверна, нагуляла в отсутствие законного господина.

Дочь шлюхи и сама шлюха, а шлюхи верность хранить не умеют, только и знают, как хвостом перед другими мужиками крутить.