Прототип - Андрей Ливадный

Солнце висело низко над горизонтом, проглядывало сквозь дымку облаков, согревало землю, что необычно для начала ноября.

«Всего-то пятьсот километров к югу, а мир словно подменили», – обрывочные мысли вспыхивали и угасали, промокшая, отяжелевшая одежда липла к телу. Серые скалы с желтоватыми прожилками и пятнами искрящихся на свету вкраплений удерживали внимание, словно на свете не существовало ничего важнее их изломов.

Максим не понимал своего состояния. Мысли постепенно обретали ясность, тело отзывалось болью и дрожью, а в голове роились вопросы, – нелепые, бессмысленные в его положении.

«А для тебя все бессмысленно», – внутренний голос ждал лишь повода, чтобы приняться за свое. В последние сутки он досаждал Максиму, как никогда раньше, словно стремительные события сломали некую преграду, выпустили на волю логичное, но надменное существо, обитающее в глубинах его подсознания.

«Ты хоть раз в жизни задумывался, зачем городу, не имеющему четких границ и явных внешних врагов, потребовалась армия?»

– Отстань… – потрескавшиеся губы едва шевельнулись.

«Надо двигаться», – Максим с трудом привстал, отполз чуть выше и тут же пожалел об этом. В тени скал таился могильный холод. Озноб сразу же усилился, даже зубы непроизвольно лязгнули.

«Сначала делаем, а потом думаем? – не унимался тихий шепот навязчивых мыслей. – Прислушался бы к словам Шепетова, сделал бы выводы, так не валялся бы сейчас тут!»

Ну да… Задним числом мы все умны. Хотя, действительно, надо было догадаться: поселок на берегу пролива, куда, по словам Андрея, исстари бежали люди с помутившимся рассудком, не лучшее место, чтобы скрыться, – запоздало упрекнул себя Максим.

«Вот! А я о чем? Ну, хоть теперь соображать начинаешь», – Шустову и так было тошно, а тут еще этот навязчивый шепот в голове!

Он не на шутку разозлился, это придало сил, а голос, словно того и добивался, – притих, как только всплеск эмоций мобилизовал волю Максима.

Он с трудом встал.

«Что делать? Куда идти?» – дрожа от холода, он озирался по сторонам.

Оружие потерял. Даже пистолет умудрился утопить во время отчаянного ночного заплыва.

Среди разбросанных по берегу угловатых каменных глыб внезапно промелькнули силуэты незнакомых животных. Стая из десятка особей двигалась в его сторону. Внешне они напоминали низкорослых поджарых собак с узкими вытянутыми мордами. Темно-серая шерсть, свалявшаяся клочьями, только усиливала ощущение худобы, звериного голода, исходившего от них. Одно из существ остановилось, принюхалось и вдруг завыло, протяжно, призывно.

Максима бросило в жар.

Если нападут, отбиваться нечем, разве что камнями!

Вой раздался совсем близко, вторя ему, над берегом прокатились и другие звуки, напоминающие детский плач.

Казалось, что не одна, а несколько стай, перекликаясь, окружают человека.

Он взглянул вверх, заметил узкую темную расселину. Страх придал сил. Он начал карабкаться сначала по осыпи, затем по крошащимся, ненадежным каменным выступам.

Стало теплее. Кровь быстрее побежала по жилам. Вой и плаксивые причитания теперь звучали совсем близко. Он страшился обернуться и посмотреть вниз. Как городской житель Шустов не боялся высоты, но тут, что называется, почувствовал разницу: одно дело стоять на балконе, смотреть вниз, облокотясь о перила, и совершенно иное, когда всем телом прижимаешься к холодной скале, а из-под пальцев выкрашиваются мелкие камушки, тело деревенеет от напряжения, начинается паника…

Рычание все же заставило его обернуться. Стая собралась в том месте, где он выполз на берег. Животные вели себя по-разному. Одни сидели, глядя на человека, терпеливо ожидая, пока он сделает неверное движение и сорвется, другие беспокойно метались, что-то вынюхивали. Их сходство с собаками при ближайшем рассмотрении не выдерживало критики. Скорее крысы, только необычайно крупные, отощавшие.

Лазать по скалам они явно не умели.

Шустов изо всех сил прижимался к отвесной стене. Ему удалось ухватиться понадежнее, но все усилия выглядели лишь отсрочкой неизбежной развязки. Расселина сужалась и начинала изгибаться, принимая вид нависающего над берегом обрывистого свода. Мышцы немели от напряжения, он боялся шелохнуться, чувствуя, как слабеют руки.

Помощи ждать неоткуда.

Он оказался совершенно в безвыходном, отчаянном положении: дикая природа с ее беспощадными законами выживания не оставляла безоружному, измученному, загнанному в ловушку человеку никаких шансов.

Твари, собравшиеся на берегу в ожидании законной добычи, не собирались уходить. В их взглядах читалось голодное терпение. Одна из «крыс» зевнула, усаживаясь поудобнее. Острые зубы, длиной в пару сантиметров каждый, усеивали пасть.

Максим отвернулся, пытаясь унять резкое головокружение.

Сужающаяся расселина сочилась тьмой. Он осторожно пошевелился, переставил ногу, – хотел перенести вес тела, дать отдых рукам, но вдруг потерял равновесие.

Его качнуло назад, внутри все оборвалось, замерло. Миг ужаса заставил инстинктивно взмахнуть руками, пальцы задели за выступ скалы, поймали точку опоры, и он, действуя в приступе паники, инстинктивно подался вперед, в узкий разлом.

В итоге Максим застрял. Его плечи зажало между двумя близко расположенными каменными выступами.

Хриплый смех внезапно раздался над берегом.

Твари, ожидавшие его неизбежного падения, вскинули морды, принюхиваясь и прислушиваясь. Их явно удивило поведение человека, а издаваемые им звуки даже напугали некоторых.

Шустов живо представил, как это выглядит со стороны: едва живой, в мокрой, изорванной одежде, застрявший в расселине, хохочущий… Жалкое зрелище.

«Повернись боком. Пытайся протиснуться глубже», – голос, вновь прозвучавший в рассудке, немного отрезвил.

«Чушь полная! Застряну окончательно!..» – он понимал, что спорит сам с собой, но даже такой диалог лучше, чем истеричный хохот.

«Соберись, в конце-то концов! Сдохнуть всегда успеешь! Мозги включи! Ты выберешься! Обязан выбраться, Макс»!

«Ладно… Не ори!..»

«Иззубренные скалы. Острые угловатые камни на берегу. Название поселка. Думай! Собери все вместе!» – настаивал внутренний голос.

«Укрепрайон-13?» – вспомнил Максим. – «Ну и что? Как это мне поможет?!»

«Укрепленный район, бестолочь»! – внутренний голос отвечал зло. Явное раздвоение личности пугало, но Максим списывал его на последствия контузии.

«Пролив очень похож на разлом! Скалы даже не выветрены, камни не обкатаны водой! Здесь в прошлом произошла катастрофа, отделившая часть материка! А теперь подумай, может быть, и укрепления оказались по обе стороны пролива? Куда, по-твоему, ведет расселина?»

Максим взглянул в глубину сужающегося разлома и подумал: «А ведь действительно, тьма очень плотная, вязкая, значит, расселина уходит глубже? Иначе я бы увидел тупик между сужающимися скалами».