Белый тигр - Владимир Василенко

– А шахта-то самоцветная, – одобрительно хмыкнул Док, разглядывая очередной попавшийся ему под руку кусок отработанной породы. – Если тут засесть с инструментами, думаю, можно неплохо выгрести. Гематит, тигровый глаз, кварц, агат… Да много чего можно нарыть.

– Тоже мне, нашел шахтеров! – мотнул головой Берс.

Ему блуждание по этим туннелям явно уже надоело, и он с куда большим удовольствием вернулся бы в пещеры трогглов. Там хоть можно было подраться всласть.

Я, честно говоря, тоже с каждой минутой все больше разочаровывался в этой вылазке. Пока нам не попадалось ни малейших следов Джанджи Хэ. И первородным обсидианом тоже даже не пахло. Наверное, мы все-таки недостаточно глубоко забрались.

Надежда затеплилась с новой силой, когда мы набрели на еще один лифт, ведущий еще глубже, и спустились на нем метров на тридцать, не меньше. Здесь нам открылись, похоже, самые последние штреки, которые алантские рудокопы успели сделать, пока шахта еще работала в полную силу. А еще тут было что-то вроде небольшого командного пункта – круглый зал со стенами, укрепленными железными листами. Здесь высились стеллажи со сгнившими от сырости пергаментами, с потолка свисали до сих пор работающие кристаллические светильники.

Дальняя от входа стена зала была странной – угольно-черной, глянцевой, будто экран монитора. Разве что не такой ровной. Свет отражался на ее бугристой поверхности ней расплывчатыми каплями.

Док порылся было на стеллажах и огромном верстаке в поисках уцелевших фолиантов, но быстро плюнул на эту затею. Там, похоже, не найдешь ничего полезного.

А вот стена его тоже заинтересовала.

– Ха! Так это, похоже, он и есть! Первородный обсидиан.

– А вон там что? Похоже на схемы какие-то?

Берс указал на один из металлических листов обшивки. Там действительно было что-то вроде карты, выгравированной прямо на поверхности. Причем частично очищенной от грязи и пыли – выходит, и здесь мы были не первыми гостями.

А еще рядом на стене темнели свежие росчерки ксилайских иероглифов!

Я чуть ли вприпрыжку подбежал к ним, расталкивая остальных. Достал пергамент с заметками об этой шахте. Многие из иероглифов совпадали. И, как и на самом пергаменте, нанесены они были странной краской – плотной, жирной, вроде сургуча, так что надписи заметно выпирали над поверхностью.

Я провел по иероглифам кончиками пальцев, чувствуя их выпуклые очертания. Потом потер подушечки пальцев друг о друга. Пыли на них почти не было.

Так, посмотрим, что за схема…

– Это и правда карта, – подсказал Стинг. – Показывает расположение других алантских шахт. Кстати, надо бы перенести эти данные к себе в атлас. Может, пригодится.

Он достал свою игровую карту и принялся возиться с ней, поглядывая на стену.

– А вот эти линии и символы? Получается, все шахты соединяются в одну сеть…

– Может, технологические маршруты? Тут же, похоже, не только шахты отмечены, но и переработка. Вот и показывают, откуда и куда везли сырье… Вон, видишь? Отсюда линия тянется на запад, к Гараксу.

– Ну, к Гараксу тут много нитей ведет, – подтвердил Док, тоже разглядывающий карту. – Все-таки это крупный город был в свое время.

– А вот здесь что?

Я ткнул в ту часть схемы, рядом с которой были начертаны ксилайские знаки.

– Сейчас гляну…

Чтобы получше рассмотреть схему, Стингу пришлось привстать на цыпочки и даже подкрутить оптику на своем шлеме.

– Так-так… Ну, судя по очертаниям горных хребтов, это Фроствальд. Вон, видите – это северо-западная оконечность материка?.. А это, выходит, Двуглавая гора. Самый высокий пик в Артаре.

– Это на Ледяном хребте? – уточнил я.

– Ага. И тут отмечены две большие шахты. Так, как это переводится-то…

– Ледяное жерло, – подсказал Док. – А это – Огненное жерло.

– Да-да. Они рядом располагаются. Близнецы прям. А вот тут, к юго-востоку от них – Громовая кузня. Это уже не шахта, а как раз что-то вроде завода. Оттуда от Двуглавой горы сырье идёт. А дальше…

– Да это уже неважно, – отмахнулся я. – Отмечены-то как раз эти две шахты. Надо будет разузнать про них побольше.

– Про Громовую кузню я, кажется, что-то слышал, – сказал Док. – Это вроде данж. Жерла – скорее всего, тоже. Там огромные подземелья.

– Угу, – поддакнул Стинг. – Даже по размеру значков поглядите. Эти шахты, похоже, вообще самые большие во всем Артаре. Там и по пять данжей запихать можно.

– И наверняка они достаточно глубокие, чтобы там можно было добраться до первородного обсидиана… – пробормотал я.

Пока все сходится. И Молчун оказался прав – Джанджи Хэ запросто может оказаться именно там, во Фроствальде, вдали от цивилизации, поэтому даже Кси не может до него дотянуться.

– Эй, картографы! – окликнул нас Берс. Он тоже бродил неподалеку, исследуя стены. – Вы лучше сюда взгляните.

Он указал на обсидиановую стену.

– Док, ты же вроде говорил, что этот твой первородный обсидиан даже адамантитом нельзя поцарапать?

– Так и есть. Это самый прочный материал в Артаре.

– А это тогда что за хрень?

Мы подошли поближе, пригляделись и дружно раскрыли рты от удивления. Я даже, не веря своим глазам, аккуратно ощупал стену.

Да нет, это не иллюзия. На черной, твердой, как алмаз, поверхности первородного обсидиана красовались глубокие, идеально ровные борозды, складывающиеся в ксилайский иероглиф.

– Что это значит?

Док, прищурившись, замер на несколько секунд, расшифровывая надпись. Наконец, выдал одно короткое слово.

– Бездна.

После всех перипетий этого игрового дня тишина и спокойствие Туманного чертога были, как бальзам на душу. Все-таки это место – одна из моих самых любимых фишек, придуманных для артарских боевых монахов. Этакая матрешка – маленький виртуальный мир внутри другого виртуального мира. Конечно, используется подобная механика не только монахами. Некоторые архетипы магов тоже умеют ускользать в другое измерение, только называют они его Астралом. Хотя, думаю, по сути это то же самое, что и Чертог. Разработчикам ни к чему городить лишние сущности.

Вэйюн Бао, как обычно, восседал, скрестив ноги, с идеально ровной спиной, и неторопливыми движениями перекладывал перед собой какие-то маленькие округлые камешки. Поначалу я подумал, что он снова мастерит сад камней, но сетка, расчерченная перед ним на песке, скорее была похожа на доску для какой-то игры вроде шашек. Камешки были двух цветов – матово-черные и белые с тонкими серыми прожилками. Выкладывал он их не на клеточки, а на пересечения линий – то темную фишку, то светлую, выстраивая из них замысловатый и постоянно меняющийся рисунок.