Венец Прямиславы - Елизавета Дворецкая

– Это и есть село Ивлянка? – Въезжая во двор, половец сразу выбрал взглядом Мирона и обратился к нему. – Здесь Вячеслав?

– Откуда Вячеславу быть, когда тут хозяин – Юрий Ярославич? – справедливо заметил Мирон. – А вы-то кто будете, добрые люди?

– Я – Ростислав, сын Володаря перемышльского. Знаю, что это земля Юрия, но его тесть Вячеслав обещал меня здесь ждать.

– Уехал он, княже. Уж второй день как в Туров уехал.

– Что же он меня не дождался? – удивился Ростислав, не сходя с коня. – Ты из его дружины? Не передал ли он мне что-нибудь?

– Сам-то я, княже, его не видел, – уклончиво ответил Мирон, первой заботой которого значилось спровадить ненужных гостей, – а говорят, что приехали к нему из Турова люди и сказали, что Туров в своей измене раскаялся и готов Вячеславу ворота открыть. Вот он и поехал. Только кто же знает, как оно там сложится? Оставить ему здесь было некого, но, видно, если бы мог, то просил бы тебя скорее вслед за ним ехать. Может, пока он доберется, Туров опять передумает или Юрий откуда-нибудь помощь получит. Словом, твое войско никак лишним не будет.

– А ты сам-то кто такой, что так о нем заботишься? – Ростислав внимательно оглядел Мирона с головы до ног. – Новгородец, видать? Неужели Мстислав новгородский брату помощь прислал?

– Я-то кто? – Мирон словно бы удивился, что ему задали такой простой вопрос, но делать было нечего, приходилось отвечать. – Я – Мирон, Юрия берестейского сотник.

– А тут чего делаешь?

– Да так… По хозяйству… – Мирон слегка развел руками, но Ростислав уже понял его замешательство.

– Наследство, значит, принимаешь? – Он усмехнулся. – Ловок Юрий берестейский, хоть и молод.

– Что же ты, Ростислав Володаревич, с коня не сойдешь? – С крыльца спустилась ключница Прибава. В новом красном платке, с ожерельями, видимо, еще из старых князевых подарков, она улыбалась во все лицо, устремив на молодого гостя блестящий обольстительный взгляд. – Нельзя же нам из дома отпустить такого гостя, ничем не угостив! Отдохни малость, будь ласков. Князь Юрий с твоим батюшкой всегда в дружбе состоял, мы и от тебя никакой обиды себе не ожидаем. Прогневается, если мы тебя от порога отпустим, не уважив.

– Да ты что болтаешь, глупая баба! – Мирон не на шутку перепугался, видя, как старается Прибава и с каким вниманием слушает ее Ростислав. – Разве нам можно таких гостей принимать? Припасы все подъели, а что осталось, туровцы увезли. Корьем, что ли, сосновым угощать будем?

– Не встревай в чужое дело! – с досадой прикрикнула Прибава. – За угощенье не беспокойся. Я хоть все клети выскребу, а на стол соберу. Не сомневайся, Ростислав Володаревич, найдем чем угостить, голодными не останетесь. Найдем и где уложить, и чем позабавить!

Она еще раз поклонилась, при этом бросив на Ростислава завлекающий многозначительный взгляд. Ростислав посмотрел на своих воевод, словно советуясь. Отрок Тешило, готовый принять коня, показал ему глазами куда-то вверх. Ростислав поднял голову и успел заметить мелькнувшее в окошке терема женское лицо, которое сразу спряталось. Тешило горячо закивал ему, всем видом изображая что-то очень приятное и обольстительное.

– Раз так, передохнем немного! – решил Ростислав и сошел с коня.

Довольная Прибава повела гостей в гридницу, а Мирон, пропустив их, со всех ног помчался наверх. Не в силах сообразить, что задумала ключница и зачем ей это понадобилось, он жаждал любой ценой уберечь свою добычу от чужих глаз.

В горнице его встретили три встревоженные пленницы. Ни одна из них не знала Юрия в лицо настолько хорошо для уверенности – насколько удалось разглядеть сквозь желтоватые, в тонких трещинках пластинки оконной слюды, – что среди приехавших его нет. Но чья еще дружина могла заявиться сюда, как к себе домой? Ничья, кроме Юрьевой.

Крестя чуть не плакала, представляя, что с ней будет, когда разоблачат ее невольное самозванство, а Зорчиха успокаивала девушку: ничего не случится, поскольку настоящая княгиня Вячеславна никуда не исчезла. Сама Прямислава сидела на ларе, бледная и негодующая. Должно быть, Мирон знал, что Юрий приедет сюда, потому и повез ее не в Берестье, а в Ивлянку. Она была исполнена такого ожесточения против мужа, что не пожелала бы даже взглянуть на него, если бы он сейчас вошел.

Однако если Юрий так быстро вернулся, это значит, что в битве за Туров он потерпел неудачу. И что же дальше? Насколько далеко простирается гнев ее отца? Будет ли он преследовать своего бессовестного зятя или удовольствуется его изгнанием назад, в Берестье? И как Юрий поведет себя с женой, будучи разбит ее отцом: станет заискивать перед ней или вымещать на ней свою обиду? Прямислава не могла дать ответа на эти вопросы, совсем не зная, что за человек ее муж. Да что мужа – она и отца-то едва знала: ведь они расстались в ту пору, когда она еще не могла судить о его человеческих качествах. Распущенность, неблагодарность, низость, коварство Юрия внушали Прямиславе такое отвращение, что сейчас она снова, как тогда в Апраксином, дала себе слово: «Лучше в монахини постригусь, но не стану с ним жить!»

Когда в горницу вбежал Мирон, Прямислава быстро поднялась ему навстречу. Зорчиха и Крестя тоже встали, на лицах всех трех обозначился вопрос.

– Кто это приехал? – сразу спросила Прямислава.

– А леший его знает, прости господи! – Мирон в отчаянии взмахнул руками и пустился уговаривать: – Отойдите от окна и не выходите, пока они здесь! Не показывайтесь, а то далеко ли до греха!

– Да кто это?

– Да половец какой-то свалился на наши головы, Сухман, Одихмантьев сын[10], будь он неладен! Что я сделаю, если у меня два десятка, а у него две тысячи!

– Две тысячи! – ахнула Зорчиха, знавшая, что такими войсками князья ходят отбивать друг у друга города. – Что за напасть?

– У кого же это такая силища? – изумилась Крестя.

– Молись, княгиня, чтобы нас не тронули!

– Пронеси Бог тучу молоком! – Зорчиха перекрестилась и зажала в кулаке оберег на поясе.

Прямислава недоуменно нахмурилась. Пока Мирон разговаривал во дворе с приехавшими, она разглядела сквозь слюду не только половецкое лицо и черноволосую голову воеводы, но и то, что все остальные там были русские.

– Не выходи к ним, душа моя! – умолял ее Мирон. – Такая красавица, а там отроки! Они ведь не поглядят, что ты послушница и воеводская дочь!

– Чьи отроки-то? Можешь ты толком сказать?

– Да чьи бы они ни были, вам от них добра ждать нечего! Быстрее бы их леший унес. Слава богу, ночевать не будут.

Мирон убежал, а Прямислава все же подошла к окну и осторожно выглянула из-за косяка. Двор наполнился людьми, но вид отроков, заводящих коней в конюшни, ничего ей объяснить не мог. Однако, если бы это приехал Юрий или кто-то из его воевод или союзников, Мирон так бы прямо и сказал. А его молчание на этот счет уже внушало некоторые надежды.