Любовь литовской княжны - Александр Прозоров

И новым утром из ворот царского дворца вылетели в сей агатово-алый простор два богато одетых всадника:один в бордовой ферязи с золотым шитьем, второй – в крытом синим шелком, стеганом халате; оба с драгоценными поясами, сверкающими от золотых накладок, самоцветов и резных пластинок слоновой кости; упряжь скакунов звенела множеством серебряных бубенчиков, седла покрывал пурпурный бархат, а потники под ними поражали густой вычурной вышивкой.

– Ты уверен, Джел? – спросил княжич, когда они уже миновали улицы пробуждающегося города.

– Отца нет в городе, – отмахнулся царевич. – Не станет же мулла посылать гонца в Персию из-за моего прогула? А когда папа вернется, все уже давно забудется. Давай левее, по весне там открывается родник!

Всадники перешли на широкий походный шаг, внимательно глядя по сторонам, – в то время, как их скакуны весело сбивали бутоны тюльпанов, разбрасывая в стороны, словно крупные капли крови, сочные красные лепестки.

– Геть!!! – Царевич внезапно дал шпоры коню, пуская его с места в галоп, привстал на стременах: – Геть, геть, геть!

– Где? – Княжич тоже послал коня в галоп.

Джелал ад-Дин тем временем уже вытягивал из ножен кривую узкую саблю:

– Геть, геть, геть… Х-ха! – Царевич резко наклонился, рубанул, промчался дальше, поворачивая по широкой дуге, спрятал саблю и резко наклонился вниз, подхватив с земли серую мохнатую тушку, привстал на стременах и поднял полулинялого зайца высоко над головой: – Первый есть!

– Черный Карачун… – поморщившись, ругнулся Василий и закрутился в седле, глядя по сторонам.

– Геть!!! – Царевич снова сорвался с места во весь опор, стремглав промчался по алой равнине, выхватил саблю и на всем скаку рубанул землю. Спрятал оружие, вернулся, поднял добычу: – Васька, да их тут полно!

Княжич недовольно зашипел сквозь зубы, снова привстал на стременах.

– Я же говорю, тут весной родник пробивается, – подъехал ближе его товарищ. – К нему со всей округи зверье и тянется. Вижу!!! Геть!!!

– Проклятый Карачун! – чуть не во весь голос ругнулся московский заложник… И вдруг заметил какое-то шевеление в сотне саженей слева. И тут же дал шпоры пегому аргамаку: – Геть!!! Геть, геть, геть!!!

Конь сорвался с места, широкими скачками разгоняясь в указанном направлении. Зверек кинулся наутек – но сравниться в скорости с крупным животным явно не мог. Уже через считаные мгновения расстояние сократилось вдвое, затем еще вдвое. Василий потянул из ножен саблю, снова подогнал скакуна шпорами.

– Еще немного… Еще чуть-чуть… Н-на! – Он наклонился и рубанул мелькающую между тюльпанов мохнатую спину, достав ее самым кончиком клинка. – Есть!

Промчавшись по инерции дальше, княжич спрятал саблю, потянул левый повод, по широкой дуге на рысях вернулся к добыче, резко наклонившись, поднял тушку… И ругнулся сквозь зубы:

– Проклятый Карачун!

– Отличная лиса, братишка! – расхохотался царевич. – Есть нечего, зато шкура на воротник пригодится!

– Она же еще не полиняла… – скривился княжич… И вдруг увидел за Джелалом торчащие из красного ковра длинные серые уши. И тут же что есть силы пнул пятками аргамака в живот: – Геть! Геть!

Скакун сорвался с места, дважды прыгнул вперед, едва не опрокинув царевича. Княжич рванул саблю, наклонился и быстро, словно кончиком хлыста, щелкнул уносящуюся прочь макушку. Зверек кувыркнулся, и княжич, скача во весь опор дальше через цветы, восторженно закричал:

– Есть!

Он вернулся, подхватил добычу и просунул лапки в петлю у луки седла. С напускным безразличием сообщил:

– Первого взял.

– Упитанный… – уже серьезно похвалил добычу царевич. – Когда только успел отожраться?

Но княжич уже успел заметить среди тюльпанов еще одну серую черточку и дал шпоры коню:

– Этот мой!!!

К полудню возле седел охотников болталось примерно по полтора десятка ушастых тушек. Мальчишки все еще горели азартом – но с их скакунов уже падала розовая пена, и хочешь не хочешь всадники повернули в город, размеренным шагом двигаясь через бесконечный алый ковер.

– Ты был прав! – тяжело дыша и улыбаясь, признал княжич. – Это лучшая охота, на каковой я когда-либо побывал! Брать зверя самому на скаку – куда как веселее, нежели просто смотреть за развлечением ястреба!

– Ты мне, кстати, еще пояс должен! – вспомнил царевич.

– Ты его еще не выиграл!

– Так поехали на уток!

– Так они еще жира не нагуляли!

– Ну… – наследник ордынского престола зачесал в затылке.

– Слушай, а если мы завтра мектебе прогуляем, твоему отцу донесут али нет?

– Не стоит испытывать судьбу, братишка, – после малой заминки вздохнул царевич. – Давай лучше в субботу?

– А тюльпаны еще три дня простоят? Сам сказываешь, как бутоны опадать начнут, зайца в степи уже и в трех шагах не разглядеть!

– Еще три дня, надеюсь, выдержат, – неуверенно ответил Джелал ад-Дин.

– А может, леший с ним, с отцовским гневом? – неожиданно сказал княжич. – Весна и тюльпаны случаются токмо раз в году! Ну, накажут. Ну и пусть! Зато какая славная охота! Возьмем завтра пару заводных и умчимся в степь до самого вечера!

– Следить за заводными надобен слуга.

– Так возьми! Ты царевич или нет? Мои холопы, к примеру, часто ругаются и об отцовской воле вспоминают. Но приказов все едино слушают.

– Я сам напишу отцу! – внезапно решился Джелал ад-Дин. – Скажу, что таково было мое желание и я поступил согласно своей воле! Решено, братишка. Завтра мы едем на охоту!

– Я тоже возьму холопов, – ответил Василий. – И пусть доносят батюшке, сколько захотят!

Въехав во дворец, отроки спешились, отдали поводья лошадей дворне и обнялись:

– До завтра, брат!

– До завтра!

После чего усталые, но довольные, разошлись по своим покоям.

Толкнув дверь в горницу перед опочивальней, княжич встретил удивленные взгляды дядек и, отрезая себе пути к отступлению, решительно объявил:

– Готовьтесь, воины, завтра отправляемся на охоту! Костров жечь не станем, посему токмо сухой перекус с собой прихватите. Фиников там, орехов, кулебяку да квасу пару бурдюков. Труда от вас особого не надобно, за лошадьми заводными токмо приглядеть.

– Чего-то рано ты сегодня из мектебе вернулся, Василий Дмитриевич, – ущипнув себя за седую бородку, задумчиво проговорил Пестун.

– Зато зайчатинкой свежей за ужином побалуемся, – весело ответил паренек. – Я десятка полтора на кухню отдал, пусть разделывают. Шкурки негодные никуда, линялые. Однако ж мясо весной токмо вкуснее!

– Прогулял, стало быть, учение сегодняшнее… – так же задумчиво сделал вывод старший дядька.