Сводные - Виктория Лукьянова

– А у тебя как? Никто тебя не съел? – хихикает она.

– Сойдет, – выдыхаю, прогоняя прочь Арину из головы. Сейчас не время думать о ней. – Да, все в порядке. И нет, никто меня тут не съел, – смеясь, отвечаю.

– А я уж подумала, у тебя там что-то случилось. А то целый день ни привета, ни ответа. Я ж волнуюсь! – возмущенно тараторит Маша, с трудом сдерживая улыбку. Да, она улыбается. Это слышится в подрагивающем голосе. – С мамой все хорошо?

Маша всегда беспокоится обо мне и жалеет не меньше, что нам приходится скрываться. Она понимает – узнай моя мать про интрижку отца в годы их слепого и хрупкого брака, расстроилась бы еще больше. А я не хочу, да и не могу все портить. Возможно, настанет время, когда мы все познакомимся, но не сейчас. Пока мне хватает вот такого общения по телефону и редких встреч.

– Мама? – переспрашиваю, задумываясь. – Нормально. Рада, что я приехал. И не рада, что я улетаю.

– Это здорово и грустно одновременно. Я тоже буду по тебе скучать, братец. Было бы чудесно увидеться еще раз перед твоим отлетом. Сходим в ту кафешку? Говорят, у них новое меню, – Маша на мгновение замолкает, а когда продолжает говорить, во мне вскипают эмоции. – Как она?

Маша не называет ее имени. Не знаю почему… Возможно, сестринская ревность. Ведь Арина и я жили под одной крышей много лет, а с Машей у нас лишь несколько встреч и так мало общих воспоминаний. Возможно и то, что я так много рассказал ей про Арину. Наверное, не стоило… Но даже я нуждаюсь в поддержке и дружеском плече.

– Нет, с ней я предпочитаю не общаться, – мой голос звучит сухо и грубо. Как же не вовремя Маша вспоминает о причинах моих беспокойных дней и ночей. Про ночи я стараюсь вообще не думать. – Да такая же. Одни проблемы от нее.

– Ох, Слав… Будь осторожен. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы от нее вновь. Ты же помнишь наш разговор?

– Да я помню. Держусь от нее подальше, – отвечаю, с трудом сдерживая улыбку. Не думал, что когда-то получу такую колоссальную поддержку от человека, которого так мало знал. Но Маша для меня спасение. Единственная, кому я могу довериться. – Не волнуйся. Я не подпущу ее к себе. Думаешь, мне нужны новые проблемы? – с толикой возмущения произношу и слышу тихий вздох сестры. – Я еще от того раза не отмылся.

Проговорив с Машей еще пять минут, я возвращаюсь в эпицентр вечеринки и продолжаю заниматься тем, чем и раньше – пью, курю и сверлю взглядом Арину. Я жду от нее проблем. Даже жажду их. У меня появится повод сорваться и прогнать ее. Но девчонка явно испытывает мое терпение. И в конце я понимаю – она победила. Ни одной оплошности со стороны Арины я так и не увидел. Не дала повода вызвать такси и отправить ее домой. Зато из-за нее я надрался до чертиков и с трудом соображал, возвращаясь в дом.

Поднявшись на второй этаж, я застыл перед дверью. Надо же! Захар разместил нас так, что она даже ночью могла быть под моим наблюдением. Вот только сейчас от меня мало пользы. Покачиваясь, я вернулся к своей комнате, вошел и провалился в тяжелый пьяный сон, как только моя голова коснулась подушки.

Всё, что происходит позже, кажется мне самым безумным, самым ненормальным сном.

Арина снится снова.

Впервые она приходит в мои сны, когда отметила свое пятнадцатилетие. Еще год назад она казалась плоской и несуразной, с прыщиками и веснушками на щеках и вздернутом кверху носу. А в то лето все изменилось…

Она и ее шумная подружка резвились в бассейне, хохотали до упаду, а я как озабоченный подросток подглядывал за девчонками, вот только интересовала меня исключительно одна. Арина. Я поражался ее изменениям и каждый новый год, когда видел девчонку, изумлялся все больше. Она становилась выше, изящней и красивее. Исчезли подростковые прыщи, веснушки превратились в блеклые пятнышки, ее волосы стали длиннее, а грудь больше. Но чаще всего я ловил себя на мысли: ее округлая попка так и манила взгляд. И как бы я не пытался прогнать надоедливую девчонку из головы, она то и дело появлялась в мыслях и снах. Как и сегодня…

Я чувствую ее прикосновения. Ощущая тепло нежной ладони и длинных пальчиков. Мне нравится ее касание, но оно слишком зыбкое. Нерешительное. Эфемерное. Я хочу по-настоящему. Хочу исполнить свои угрозы. Перевернуть ее на живот, сдернуть вульгарный наряд и отшлепать. И в своем сне я могу позволить себе так поступить.

Сейчас я могу всё.

От тяжести я задыхаюсь. От близости горю.

Губы Ярослава исследуют каждый миллиметр моей коже. Я жмурюсь от невыносимого чувства между ног. Как же хочу… Хочу… но терпеливо жду, когда его руки задирают мою пижамную майку и ахаю, заливаясь румянцем, ощущая, как язык скользит по горошине соска. Мне волнительно и трепетно. Мне страшно и невыносимо горячо.

Он слишком близко.

Я хочу позвать по имени. Заставить его проснуться и понять – все, что сейчас происходит не сон. Но Яр продолжает целовать меня и трогать. Трогать везде, куда бы я не подпустила другого парня. Но ему можно. Только ему.

Ладони Яра сползают ниже. Ласкают кожу втянутого напряженного живота. Я боюсь даже дышать. И пугаюсь, когда слышу его голос.

– Маленькая сучка, – рычит он, оставляя влажную дорожку все ниже и ниже.

Я запрокидываю голову и ошалело смотрю в темный потолок, разукрашенный светлыми полосками от фонарей во дворе. Как же хорошо, что я не вижу того, что сейчас творится между нами. Потому что не выдержала бы…

Это безумие!

– Сука, – уже громче рыкает Яр, очерчивая языком впадинку на животе.

Его руки уже давно спустились ниже. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть его. Он бесцеремонно трогает меня между ног. Бедра горят под прикосновениями. Нас разделяют лишь шортики, которые в тот же миг, как о них думаю, слетают с меня. Яр резко приподнимается на руке, а второй тянет ткань. Я по инерции двигаюсь навстречу и не замечаю, как легко остаюсь без нижней части пижамного комплекта.

Прохладный ветерок касается влажных складок.

Я возбуждена…

Черт! Какая же я мокрая…

…Я мастурбировала. Много раз. Не помню, когда это пришло ко мне – желание трогать себя под одеялом темными ночами. Но я отчетливо помню, что каждый раз, когда я касалась себя и думала о Яре – были самыми яркими моментами. Я терялась в фантазиях, представляя нас. Представляла, как он ласкал меня пальцами, касался нежно и трепетно, а после жестко и яростно. В моих фантазиях он был разным, но всегда честным. Ему я нравилась. Он хотел меня. Я хотела его так же сильно, как и хочу сейчас.

Поэтому я выгибаюсь навстречу, когда ладонь Яра ложится на промежность и моя влага раскаляется под его горячей кожей.

Безумие!

Я хочу хныкать, просить, требовать. Я хочу кричать. Но поднимаю руки и закрываю свой рот, лишь бы не издать ни звука.

Я все еще не уверена, понимает ли Ярослав, что сейчас происходит. Не думает ли, что ему снится сон и в том сне он трахает свою подружку, а не трогает ту, которую вроде бы как должен называть сестрой, а не сучкой. Но ругательства, от которых мои уши пылают, так и сыплются из его рта. Я хочу ругаться в ответ, но глотаю рвущийся наружу стон.