Хроники Известного космоса - Лэрри Нивен

– Это несправедливо, – сказал Лью.

Подросток никак не отреагировал. Все десять часов, что Лью провел в этой камере, парень просидел на краю койки. Длинные черные волосы закрывали его лицо, изогнутая тень на полу постепенно темнела. Только во время еды он шевелил волосатыми руками, а все остальные части тела оставались в полной неподвижности.

Старик, услышав голос Лью, поднял голову и спросил с горьким сарказмом:

– Тебя оклеветали?

– Нет, я…

– Ну что ж, по крайней мере, ты ответил честно. Так что ты сделал?

Лью рассказал. Но не смог при этом сдержать нотки оскорбленной невинности. Старик насмешливо посмотрел на него и кивнул, словно ожидал чего-то похожего.

– Глупость. Глупость всегда каралась смертной казнью. Если уж тебе так хотелось, чтобы тебя казнили, то почему не сделал что-то действительно серьезное? Видишь этого парня с другой стороны от тебя?

– Конечно, – сказал Лью, не оглядываясь.

– Он органлеггер.

Лью застыл от ужаса. Он собрался с силами и еще раз посмотрел в соседнюю камеру – и вздрогнул каждым нервом своего тела. Тусклые темные глаза под копной волос уставились на него. Взгляд парня был оценивающим, так мясник мог бы смотреть на старую корову.

Лью плотней прижался к решетке, отделявшей его от старика, и спросил хриплым шепотом:

– Сколько человек он убил?

– Ни одного.

– Как это?

– Он был добытчиком. Искал по ночам одиночек, опаивал их наркотой и привозил к хирургу, который заправлял всей бандой. Именно врач совершил все убийства. Если бы Берни доставил мертвого донора, хирург содрал бы шкуру с него самого.

Старик сидел прямо за спиной у Лью и поворачивался чуть ли не кругом, чтобы поговорить с соседом. Но теперь старик как будто утратил всякий интерес к беседе. Он нервно шевелил руками, скрытыми от Лью его костлявой спиной.

– И скольких он добыл?

– Четверых. А потом его поймали. Он не очень сообразителен, этот Берни.

– А ты за что оказался здесь?

Старик не ответил. Он больше не обращал внимания на Лью, его руки продолжали дергаться.

Лью пожал плечами и лег на койку.

Это было в четверг, в семь часов вечера.

В банде орудовали трое добытчиков. Берни пока не вызывали в суд. Второй добытчик был уже мертв, он пытался спрыгнуть с пешеходной дорожки, когда милосердная пуля впилась ему в плечо. Третьего отвезли в клинику рядом со зданием суда.

Юридически он был еще жив. Ему вынесли приговор, отклонили прошение о помиловании, но он был еще жив, когда его доставили в операционную.

Интерны подняли его на операционный стол и вставили мундштук в рот, чтобы он мог дышать, когда его опускали в замораживающую жидкость. Опустили его мягко, без единого всплеска, и, едва температура тела начала понижаться, в вену ввели еще что-то. Приблизительно полпинты препарата. Температура продолжала падать, сердце билось все реже, пока наконец не остановилось. Но оно могло заработать снова. В этот момент человек еще имел возможность получить отсрочку приговора. Юридически органлеггер был еще жив.

Операцию выполнял ряд автоматов, соединенных ленточным конвейером. Когда температура тела опустилась до нужной отметки, конвейер заработал.

Первый аппарат сделал несколько надрезов на груди приговоренного. Механические хирурги умело и методично провели кардиотомию.

После этого органлеггер уже был юридически мертв.

Его сердце немедленно отправили в хранилище. За ним последовала кожа, бо́льшую часть которой сняли одним куском, и при этом она оставалась живой. Механические хирурги расчленяли тело с предельной аккуратностью, словно разбирали огромный хрупкий и эластичный пазл. Мозг выжгли короткой вспышкой, поместили пепел в погребальную урну. Все остальное – большими кусками и крохотными комочками, тонкими, как пергамент, пластинками и длинными трубками – убрали на хранение в банк органов клиники. Каждый орган могли в любой момент упаковать и переправить в любую точку Земли не более чем за час. И если все сложится удачно, если подходящие пациенты с подходящей болезнью обратятся к врачам в нужное время, органлеггер может спасти больше человеческих жизней, чем до этого погубил.

В этом и заключался весь смысл.

Лью лежал на спине и смотрел тюремный телевизор, когда его вдруг заколотил озноб. Ему не хватило сил или желания, чтобы вставить наушники, и теперь беззвучное движение мультяшных героев пугало его. Он выключил телевизор, но это не помогло.

Его разделят на части. Их унесут одну за другой. Он никогда не видел банка органов, но его дядя был хозяином мясной лавки.

– Эй! – закричал Лью.

Парень из соседней камеры поднял глаза – единственную живую часть своего тела. Старик оглянулся через плечо. Надзиратель в конце коридора оторвался на мгновение от книги, а затем продолжил чтение.

Ужас скрутил живот Лью и уже подкатывал к горлу.

– Как вы только это выносите?

Парень опустил глаза, а старик спросил:

– Что выносим?

– Разве ты не знаешь, что с тобой сделают?

– Только не со мной. Меня не получится разделать, как свинью.

В одно мгновение Лью оказался возле решетки:

– Почему?

Старик ответил очень тихо:

– Потому что в моей бедренной кости спрятана бомба. Я сам себя взорву. Тем, что от меня останется, нельзя будет воспользоваться.

Надежда, воспрянувшая было от слов старика, отхлынула, оставив одну горечь.

– Что за бред? Как ты засунул бомбу себе в бедро?

– Удалил кость, просверлил ее продольно, положил внутрь мину, очистил всю кость от органики, чтобы не загноилась, и вернул на место. Мои красные кровяные шарики сами проведут обратный отсчет. Вот о чем я хотел тебя спросить: ты согласен присоединиться ко мне?

– В чем присоединиться?

– Прижмись к решетке, и эта штуковина позаботится о нас обоих.

Лью отшатнулся.

– Ну что ж, твое дело, – сказал старик. – Я ведь так и не объяснил, за что здесь оказался? Я хирург. Тот самый, на которого работал Берни.

Лью попятился к дальней решетке, уперся в нее спиной и оглянулся. Парень стоял всего в двух футах, тупо уставившись ему прямо в глаза. Органлеггеры! Он зажат между убийцами!

– Я знаю, как это выглядит, – продолжил старик. – Но со мной номер не пройдет. Если не хочешь умереть чистой смертью, то спрячься за койку. Она достаточно крепкая.

Койка представляла собой подпружиненный матрас, установленный на бетонном возвышении. Лью свернулся в позе эмбриона и закрыл лицо руками. Он определенно не хотел умирать прямо сейчас.