На перекрестке двух миров - Юлия Цыпленкова

Глава 5

Вечер приблизился так незаметно, что о его начале я узнала лишь по свечам, которые внесла надменная графиня Доло. Ни на кого не глядя, она поставила канделябр на край стола в кабинете супруга, после развернулась и удалилась, гордо вздернув подбородок. Дядюшка проводил жену чуть насмешливым взглядом. Он скрыл улыбку, и я последовала его примеру.

Ее сиятельство изволила обижаться на нас, и обижалась уже третий час. С того самого момента, когда граф, поцеловав ей руку, сказал:

— Мы оставим вас, дорогая. Мне надо дать отчет ее сиятельству по нашим делам. За три года накопилось немало новостей. Пусть нам не мешают.

— Как вам угодно, Сейрос, — ответила графиня, после поджала губы и ушла, шурша юбками.

Дело происходило возле дверей кабинета, куда мы подошли втроем после столовой. Тетушка намеревалась не отходить от нас, но ее вежливо спровадили. Разумеется, она обиделась, потому что за столом я рассказала вкратце, как меня столкнули в портал, и я оказалась на другом конце света среди незнакомых мне людей. Почти правда, но только почти. Ашит в моем изложении превратилась в знахарку, а Танияр в местного князя. Ни о войне таганов, ни об илгизитах, ни о тайнах Белого мира я рассказывать при ней не стала. Дядюшка одобрительно кивал, но явно ждал, когда мы окажемся наедине, и я расскажу много больше. Да и по нашему предприятию мне тоже хотелось поговорить и узнать новости, все-все новости, какие случилось с нашими общими знакомыми в мое отсутствие.

За столом мы мало говорили о ком-то кроме меня, мне лишь удалось узнать, что у Амбер нового прибавления в семействе не было, и что Элдер продолжает писать картины, но больше для собственного удовольствия.

— Где-то через год после вашего исчезновения, его сиятельство написал очаровательную картину, — говорил дядюшка. — На ней он изобразил двух юных девушек. Они, держась за руки, бредут по цветущему лугу. Он удивительно точно изобразил вас с Амберли. Я имею в виду не портретное сходство, в этом графу Гендрику нет равных, но душевную близость и характеры. Амбер трогательно склонила голову вам на плечо, а вы глядите на зрителя и улыбаетесь. От всего вашего образа лучится свет, который не видишь, но прекрасно чувствуешь. Ваша же кузина тиха и мечтательна, от нее веет покоем и умиротворением. Восхитительное полотно. Я пытался купить, но Элдер отказал. Эту картину он писал для супруги, потому даже сделать копию воспротивился.

А еще его сиятельство коротко рассказал о Фьере Гарде. Он по-прежнему был на хорошем счету у своего начальства, служил в прокуратуре и вел тихую жизнь семейного человека.

— Мы порой встречаемся с ним. Его милость стал менее живым. Более деловитый и мало напоминает того барона Гарда, с которым вы дурачились в Лакасе. Впрочем, о вас отзывается с неизменной теплотой и затаенной горечью. Вы были ему дороги, дитя. Как-то Фьер назвал вас сестрой, и именно так его милость вас и воспринимает. Если вы по-прежнему доверяете ему, думаю, барон будет счастлив не только получить известие, что вы живы, но и увидеться с вами.

Да, я хотела увидеться со всеми, о ком мы говорили, но более всего желала поскорей очутиться в Тибаде и прижать к груди моих дорогих родителей, глубину переживаний которых до конца осознала лишь в тот момент, когда его сиятельство схватился за сердце. И если уж он, знавший меня близко всего несколько лет, так глубоко был потрясен моим исчезновением, что здоровье его пошатнулось, то о матушке и говорить не стоит. Для нее я была от самого рождения ее солнечным лучиком. Баронесса Тенерис любила Амберли, но дышала мной. Я всегда оставалась ее обожаемым дитя. И батюшка, он ведь тоже во мне души не чаял, хоть и держался так, как предписывали правила. Как же им было тяжело услышать горестное известие…

Признаться, в ту же минуту, как пришло осознание, пробудился и стыд. Я столько времени гнала мысли о своих родных, опасаясь боли, пока их не помнила. А они в это время страдали… И даже вернувшись, меня больше печалила разлука с супругом и новым миром, даже хотелось просто написать письмо родителям, чтобы сказать, что жива, и поскорей вернуться назад. Но и в голову не пришло, как важно им не прочитать, а увидеть и обнять. А теперь поняла и устыдилась.

Однако все эти чувства моего желания вернуться к Танияру не поколебали. Даже не вздумайте такое заподозрить. Я желала вернуться в Белый мир, в мой новый дом, но прежде отдав дань родному миру и дорогим мне людям. Потому я здесь, Белый Дух внял и открыл мне врата назад. Но я вернусь, непременно вернусь!

Однако сейчас мы вернемся не в Айдыгер а в кабинет его сиятельства, откуда только что вышла надутая тетушка. Проводив ее взглядами, мы переглянулись и все-таки хмыкнули. Ее сиятельство была забавной в своей обиде. Впрочем, смешок не был насмешкой, лишь доброй иронией, и мы вернулись к прерванной беседе.

— Поразительно, Шанни, всё, что вы рассказываете, просто поразительно. Меня не покидает чувство, что вы рассказываете мне выдуманную историю, сказку, хоть и понимаю, что выдумывать вы не станете. И что же было дальше? Когда вы очнулись после похищения?

Я как раз дошла до своего второго похищения, когда вошла тетушка и прервала нас. Улыбнувшись, я уже хотела рассказать, как мне явился Создатель Белого мира, но из-за дверей вдруг послышался шум и чей-то спор. А потом дверь все-таки распахнулась, и в кабинет ворвался взъерошенный человек:

— Где она? И не смейте мне говорить, что ее здесь нет! Я же почувствовал, я уловил! Где? Где она?!

— Добрый вечер, господин Элькос, — улыбнулась я, глядя на мага, явно бывшего не в себе.

Когда тетушка послала за магистром после дядюшкиного приступа, того не оказалось дома. Сказали, что и вовсе собирался покинуть столицу на день-два. Его сиятельство оправился после капель, и больше приступов не было. Поэтому я решила просто дождаться, когда маг вернется и после встретиться с ним. И вот он явился сам. Шальной, взволнованный и совершенно не в разуме.

Элькос сорвался с места. Он стремительно приблизился, схватил меня за плечи и ощупал руки до кистей. После развернул к себе спиной, снова повернул лицом и опять сжал плечи. Затем тряхнул и вдруг простонал:

— Она…

— Магистр, — осторожно позвала я, уже не зная, как реагировать на всё это представление.

Элькос