Восточный квест - Анатолий Матвиенко

— Как смеешь ты, смерд поганый, дерзить посланнику французскому?! Как смеешь разевать свою мерзкую пасть! А ну, холоп, веди меня к которому здесь самый главный!

Опущенный наземь мздоимец пробормотал что-то типа «пошто лаетесь, боярин, сразу б сказали», испарился, а перед посольством нарисовался следующий персонаж, в теплой не по сезону шубе, высокой черной шапке и с более аккуратной бородой. Олег сбавил обороты, и чиновник не лез на рожон.

— Ясновельможны пан не против, чтобы французское посольство к царю Алексею Михайловичу проследовало в Смоленск?

В конце XVII века Польша и польская культура означали для смолян то же, что на Земле-1 Франция в XIX веке, эталон западной культуры в противовес мужицкой Руси. Предтеча российских таможенников считал себя шляхтичем и благосклонно отнесся к уважившему его послу.

Смоленск, построенный древними славянами, предками русских и белорусов, оказался на границе сфер влияния России и Литвы, много раз переходил из рук в руки, пока в 1654 году после долгой осады не отошел Руси окончательно. Город давно принадлежал русским, но польский король с упорством, достойным лучшего применения, назначал воеводу Смоленска из Речи Посполитой. Естественно, должность чисто номинальная, как если бы Сталин даровал Берии пост губернатора Аляски. Но поляков не смущали такие мелочи, недаром Владислав IV в период смуты считал себя российским монархом, хотя не правил Русским царством ни единой минуты.

Вскоре отряд благополучно миновал ворота и очутился на территории древнего города. Мощная внешняя фортификация с высокими каменными стенами и высокими башнями резко контрастировала с тем, что путники увидели внутри. Мало какой западнорусский город (или восточнобелорусский — кому как нравится) имеет столь изрезанный рельеф. Церкви, дома, домишки и халупы облепили склоны холмов в живописном беспорядке.

Поражало обилие дерева. Каменные лишь некоторые храмы, еще с дотатарских времен. Практически все постройки внутри были бревенчатыми, отличаясь главным образом размерами. Городская мэрия представляла собой «избу воеводы» и выглядела как изба. Редко где в окнах стекло, чаще слюдяные пластины, а то и вообще бычий пузырь. После Риги с каменными домами и мощенными булыжником улицами, и даже после Полоцка, где камня тоже было довольно много, Смоленск казался селом-переростком, по недоразумению обнесенным стеной.

Даже мостовые были бревенчатыми, между бревнами весело чавкала непросохшая весенняя грязь. А где не было бревен, выезженные тележными колесами улочки радовали глубокими лужами да колеями. Французские послы еще не знали, что примерно так выглядели в ту пору практически все русские города.

Зато одним из первых сооружений, пусть деревянных, которое отстроили русские после освобождения Смоленска от католических войск Сигизмунда, была баня, топившаяся по-черному. Смыв дорожную усталость, Олег лег на лавку, закрыл глаза и начал выборочно просматривать фильм, снятый Тиитом на живописном иртышском берегу.

Жители города Зайсан, заселенного китайцами, казахами, русскими и представителями десятка других народов, не задумывались, что еще в 2030-х годах на этом месте располагалось крупное озеро. Потом со стороны Китая появилась плотина, и река, питавшая водоем, целиком ушла на промышленные нужды Поднебесной. Болото высохло, на его месте уже к концу века рванула ввысь городская застройка.

В XVII веке Зайсан оставался проточным озером, через которое проходило течение реки Иртыш. Около устья верхнего, или, как его еще называли, Черного Иртыша, сидел на камушке и снимал увиденное диковинный рукотворный жук.

Если кто-либо взял бы насекомое в руки, удивлению не было бы предела. Но то, что увидели Тиит и Олег глазами инсекта, поразило их не в меньшей степени.

Черный Иртыш по интенсивности движения судов если не догонял Темзу, но уж, во всяком случае, намного превосходил привычные Рону и Сену. Французские реки были оккупированы мелкими лодчонками, а к Зайсану спускались джонки до тридцати метров длиной. Они шли по ветру и вниз по течению с поднятыми прямоугольными парусами, а возвращались без парусов и с характерным буруном за кормой. Торжественно продефилировала сорокаметровая баржа с явно металлическими бортами. Вниз шли порожняком, вверх везли руду, бревна, бочки, контейнеры. Ни одного судна российской постройки. При увеличении заметно, что все лица на кораблях — азиатские.

— Тиит, что ты думаешь о репортаже с пляжа? Охреневаешь, как и я?

— Смотри прямое включение, там еще круче.

Камера жука развернулась к озеру. В сторону Черного Иртыша глиссировал сторожевой катер, ощетинившийся крупнокалиберными пулеметами. Повинуясь Тииту, камера сначала показала гюйсшток, на нем трепыхался красный флаг с одной большой желтой звездой и четырьмя малыми. На корме — с такой же звездой и тремя штрихами. Иероглифы на транце, где обычно пишут название, комп воспроизвел как «Тайкунжэнь Ян Ливэй».

— Твою мать, что это значит? — спросил Олег, будто расшифровка надписи имела сейчас решающее значение.

Компьютер воспринял матюги как приказ на комментарий и ответил:

— Ян Ливэй — первый китайский тайконавт, совершивший орбитальный полет пятнадцатого октября две тысячи третьего года на космическом корабле «Шеньжоу-5».

Миссионеры смотрели вслед катеру Народно-освободительной армии Китая, попавшему в семнадцатый век из двадцать первого, и понятия не имели, что делать дальше.

Читая донесения из «нижнего» мира, Штрудель пожалел, что не уговорил Михаила еще позавчера отправить его на Землю-2. Там кипела жизнь, прогресс опережал все мыслимые графики и разумные сроки, зона влияния на местное население в той или иной степени охватила Западную Европу, французские, английские, испанские и нидерландские колонии. Дел было настолько много, что между членами Миссии за все эти годы не возникло ни одного сколько-нибудь серьезного конфликта, каждый занимался своим направлением. Добрый и человеколюбивый ван Нааген, мудрый Голдберг, хитрый Родригес, показушный, но по-своему порядочный Джонс, грубый и веселый Сартаков, жесткий Мохаммед, застенчивый убийца Тиит и другие посланцы Земли-1 умудрялись находить язык в самых сложных и противоречивых ситуациях.

Покоряло чувство товарищества, которое распространялось не только на командированных, но и аборигенов Земли-2, которых приняли в круг своих. Олег с риском для жизни повел драгун на превосходящего по численности противника, чтобы вытащить раненого Родригеса. Тот полгода спустя кинулся на пулемет, спасая Джонса, который, в свою очередь, был готов спалить последнюю исправную платформу, выручая французского посла от обезумевшей испанской регентши. Мохаммед несся вокруг всей Европы, рискуя взорвать котел на «Эноле», ради попытки спасения Дирка и других моряков с «Миссури», захваченных пиратами.

— Франк, можно к вам? — Начальник службы безопасности был менее удачной фигурой, чем Михаил Заречный. Но глава комплекса прекрасно понимал, что, находясь в разгаре и эпицентре скандала по поводу самоликвидации галактических агентов, не самое подходящее время менять свой ключевой персонал.