Вторая семья - Амелия Борн

- Я не товар, - сухо заметила в ответ. 

Он посмотрел на меня с удивлением: 

- Конечно нет. Я имею в виду твои услуги. Согласись, что лучшая рекомендация для того, кого я нанимаю для наведения порядка в своем жилище - это его собственный дом? 

Что ж, с этим поспорить было трудно. 

- Ну, смотри на здоровье, - обвела я жестом свою квартиру. - Только я пока на эту работу тоже не соглашалась. 

Кой черт дернул меня это сказать - я не знала. Просто вдруг нестерпимо захотелось осадить этого крайне самоуверенного типа. 

- Но согласишься, - заметил он все с той же неизменной ухмылкой. 

- Ты смотри, смотри, не отвлекайся, - ответила я. 

Но его, кажется, не так уж и интересовала моя квартира. Он обвел ленивым взглядом прихожую, деликатно заглянул в гостиную и на кухню, после чего выдал: 

- Готова к большому объему работы? 

- Ты такой неаккуратный? - вздернула я бровь. 

Он рассмеялся - негромко, но странно заразительно. Я едва сумела подавить улыбку, что сама по себе наползала на лицо. 

- Нет. Просто у меня достаточно приличная площадь. Я купил дом буквально только что и нужно будет помочь мне… ну, скажем так, с обустройством. 

- Что еще будет входить в мои обязанности? 

- Уборка и готовка, - пожал он плечами и, слегка принюхавшись, добавил: 

- Судя по запаху с кухни, готовишь ты прекрасно. 

Это замечание меня отчего-то смутило. Стараясь стряхнуть с себя это чувство, я поинтересовалась: 

- А что с оплатой? 

- Как тебе удобнее. Могу платить за каждую смену, могу целиком за месяц. 

Мне никогда еще не приходилось обсуждать с кем-либо размер своей зарплаты и сейчас я не знала, как подступиться к этому вопросу. 

Похоже, он верно расценил мои колебания, потому что сказал: 

- Не волнуйся, платить буду достойно. 

От названной следом цифры я почувствовала легкое головокружение. Нет, она не была запредельно большой, но это было настоящее спасение для меня сейчас. На это можно было спокойно жить, а не просто выживать. 

- Так что, по рукам? - поинтересовался, тем временем, мужчина. 

Я вдруг поняла, что так и не узнала, как его зовут. 

- На одном условии, - улыбнулась я. 

- И каком же? 

- Ты наконец скажешь, как к тебе обращаться. 

Он снова рассмеялся. Я заметила, что впервые с момента нашего знакомства смеются не только его губы, но и глаза, в глубине которых притаилось нечто такое, от чего я неожиданно вздрогнула. 

- Меня зовут Адам, - произнес он. - Жду тебя завтра у себя. Адрес скину в сообщении. 

Он направился было к двери, но уже у порога я его окликнула: 

- Подожди! Ты не сказал, во сколько. Дело в том, что я буду занята в первой половине… 

- Приезжай, как тебе удобнее, - ответил он. Немного подумав, вынул из кармана связку ключей и протянул мне: 

- На случай, если меня дома не будет. Инструкции я оставлю. 

Я помедлила, прежде, чем протянуть руку к ключам. Все это было так… внезапно. Но времени обдумывать предложение просто не было. Я решительно взяла с мужской ладони ключи, при этом слегка соприкоснувшись с ней пальцами. 

- До встречи, Милана, - кинул Адам и вышел так быстро, что я даже не успела ничего сказать в ответ. 

Я сидела на диване и разбирала вещи. Перетряхивала свой гардероб, чтобы понять, что из него оставить, а что - выставить на продажу. Еще пару недель назад это занятие показалось бы мне унизительным, но сейчас у меня попросту не имелось выбора. Большую часть вещей я или не носила, или делала это крайне редко, так что участь подобного барахла была заранее известна.    

Конечно, мой гардероб был весьма далек от того, каким владел Антон, но раньше у меня это не вызывало таких эмоций, как сейчас. Зато теперь, когда вертела в руках скромные блузки и платья, меня обуяло чувство разочарования. В первую очередь, в самой себе. Потому что позволяла так с собой поступать.    

Когда раздался звонок в дверь, я нахмурилась. Отложила бледно-голубую кофточку к тем вещам, от которых планировала избавиться, и, поднявшись с дивана, отправилась в прихожую.     

За дверью обнаружился муж собственной персоной. Стоило мне только взглянуть в глазок, как сердце зашлось в рваном ритме. Я вовсе не была готова ни к встрече с Антоном, ни, тем более, к разговору с ним. И вовсе не представляла, о чем мы станем беседовать. С какими целями он пришел, для чего?     

Желание не открывать и сделать вид, что меня нет дома, было таким ощутимым, что я уже собиралась ему поддаться, но вспомнила, что вот-вот домой из школы должен был вернуться Вадим. А это означало лишь одно - если Антон не уйдет в ближайшие десять минут, он так или иначе окажется у меня в квартире.       

- Ты не на работе? - хмыкнула я вместо приветствия, открывая мужу.      

Сложив руки на груди, встала так, чтобы Антон понял - никто его пускать в бывший дом не намерен.     

- Не на работе, - покачал он головой. - Можно зайти?     

- Нельзя. Говори, зачем ты здесь, и можешь идти туда, откуда пришел.     

На лице мужа появилось такое выражение, что я, не сдержавшись, усмехнулась. Видимо, Антон не ожидал подобного приема.      

- Давай все обсудим, - мягко сказал он и сделал шаг ко мне.      

Я инстинктивно отступила.      

- Нечего обсуждать, - буквально выкрикнула два слова. - Обстоятельства развода обговорим в суде.     

Антон дернулся, словно я его ударила. Прищурился и всмотрелся в черты моего лица.    

- Ты так спокойно это говоришь, как будто только и ждала возможности со мной разойтись.      

Нет, он серьезно? Фраза мужа настолько дезориентировала меня, что я замерла, а готовые сорваться с моих уст слова так и остались несказанными.      

Этот человек взаправду озвучил это?     

- Прости, Милаш… - выдохнул Антон. - Я сам не знаю, что говорю.     

Он запустил руку в волосы на затылке, взъерошивая их. Так привычно… так знакомо.

Сделал еще один шаг и, оказавшись в квартире, закрыл дверь. Наверно, так было правильно - лишить старушку соседку возможности в дальнейшем обсуждать обстоятельства нашего с Антоном разлада. Однако, находясь настолько близко к мужу, я испытала чувство, будто меня душат.     

- Зачем ты здесь? - повторила свой вопрос. - Говори и уходи.     

- Я скучаю…     

Он произнес эти два слова, и у меня внутри все сжалось. Больно стало, потому что ничего уже нельзя было вернуть. Ничего нельзя исправить.