Родственные узы - Элла Рэйн

Повторив слово в слово свое заявление, лорд предложил: «А Вы можете сейчас со мной отправиться в дом лорда Барда? Может, зверушка там, и я смогу ее забрать».

— Увы, но это невозможно, — развел руками лорд Трибоний, — насколько мне известно, лорд Бард был найден мертвым, его с трудом опознали, и дом опечатан сотрудниками Тайной канцелярии.

— Как, да Вы что? Какое горе, какое страшное горе! — наш посетитель переменился в лице. — А Вы не знаете, что с ним произошло?

— Так получилось, что знаю. Лорда обнаружили в тайнике сгоревшего первого этажа одного флигеля в столице, он сильно обгорел, — поведал оборотень, — вот такие дела. А почему Вы назвались именем лорда Гикса Зархака?

— Так я и есть Гикс Зархак, — не смутившись, заявил лорд, — и сегодня возвращаюсь обратно, в Подлунное Королевство. Если найдете мою зверушку, дайте знать, адрес сейчас продиктую, запишите, юноша. Я так мечтал сделать подарок моей супруге Бейле, она была бы счастлива.

— Диктуйте, — невозмутимо произнес Шерлос, — лорд Климентий Триес, я записываю.

Лицо лорда вытянулось и побагровело, глаза забегали, но тут в прихожей послышалось шипение перехода, и в приемной появились лорд Вулфдар и Кир Эванз.

— Добрый вечер, лорд Триес, как странно, мы ждем Вас на допрос в Тайной канцелярии, а Вы в детективном агентстве, — пробасил лорд Вулфдар, — поднимайтесь, голубчик, полетите с нами.

Поняв, что деваться ему просто некуда, финансист охранного агентства «Защита» и доверенное лицо лорда Роберта Зархака поднялся и покинул нашу приемную вместе с сотрудниками Тайной канцелярии.

* * *

Когда мы прилетели домой — а на улице снова начался дождь, и Шерлос создал переход, — нас уже ждали бабушки Калерия и Ребекка, Веспасиан, и следом за нами появился Патрик.

— Докладываю, мальчик в Академии. Веспасиан, его забрала к себе твоя бабушка леди Альфидия, решили, что так будет лучше, — объявил он, усаживаясь за стол, — а его матери выделили охранника под видом поклонника.

— А костюмы нашлись? — не вытерпела я, бабушки заулыбались.

— Да, у леди Марицы на квартире были, их просто кучей в углу свалили и все, она же не думала, что за ней наблюдают, — ответил Патрик. — Видана, оставь дела за порогом дома, кушай и нам дай поужинать.

Все рассмеялись и приступили к ужину, который состоял из овощного рагу с курицей.

Вечер. За окном серо и уныло, дождь стучал по стеклу, напоминая, что приближается осень. Бабушка отправилась на кухню, чтобы обсудить с Бруно и Каролиной заготовки, Патрик поднялся в библиотеку, ему не терпелось ознакомиться с литературой, рекомендованной будущим руководителем. Я стояла в своей комнате у окна и смотрела на дома, в которых светились окна, сквозь пелену дождя. Сегодня исполнилось пять месяцев, как нет рядом Ольгерда, мой разум отказывался признавать, что он погиб. Оторвавшись от вида за окном, я подошла к столику рядом с диваном и взяла в руки портрет лорда Тримеера. Опустившись на диван, стала рассказывать ему о том, что происходит в моей жизни, а затем, прижав портрет к груди, расплакалась.

Успокоившись, я поднялась, вернув портрет на место и умывшись, отправилась в кабинет лорда Тримеера. После его гибели я долго не решалась переступить порог помещений, в которых мой супруг проводил много времени, но месяц назад табу на посещение кабинета было нарушено. Дело в том, что на адрес городского дома для меня стало поступать много писем и документов, разбираться с которыми было удобнее в кабинете, чем в комнате, и я решилась.

Кабинет находился на третьем этаже рядом с библиотекой и был небольшим, но хорошо обустроенным. Рабочий стол с множеством ящичков располагался рядом с окном, выходящим на Подлунную улицу. У левой стены кабинета стоял диван, подушки которого были обтянуты гобеленом, у правой стены — два дубовых шкафа с книгами. Когда я впервые вошла в кабинет и заняла кресло за столом, у меня создалась впечатление, что еще мгновение — и я услышу шаги, распахнется дверь, и на пороге возникнет улыбающийся Ольгерд со словами: «Любимая, как я рад, что ты решила меня навестить. Прости, я заработался и потерял ощущение времени». Конечно, шаги я услышала, но это оказалась бабушка, решившая выяснить, куда я запропастилась, и, не обнаружив меня в библиотеке, она зашла в кабинет, дверь в который я оставила неплотно прикрытой.

В кабинете было темно. Я зажгла светильник над столом, задернула ночную штору, чтобы с улицы не было видно меня, сидящую за столом, и, расположившись за ним, стала перебирать пачку документов, лежавших передо мной. Два письма от юриста лорда Тримеера, тонкий пакет, на котором стоит штемпель Подлунного Королевства, толстое письмо из Академии магических искусств и два больших пакета, в которых поступала пресса из-за границы.

Открыв письма от юриста, я прочитала о том, что два дня назад наступил срок вскрытия пакета, оставленного ему моим супругом. Как оказалось, в нем содержались распоряжения о переводе всей собственности лорда Ольгерда Тримеера на его супругу, леди Видану Тримеер, с последующим ограничением в правах, а именно: у меня было право пользоваться домом в столице и в деревне Фоксвиллидж, но продать или подарить я их не могла. Одно письмо касалось недвижимости, но приблизительно суть завещания мне была известна со слов Шерлоса, второе письмо объясняло, как пользоваться расчетным счетом и драгоценностями, положенными лордом Тримеером в банковскую ячейку Императорского банка.

Внимательно перечитав письма, я поняла: притязания тетушки Генриетты и леди Амилен так и останутся притязаниями, мне не оставили даже права отказаться от имущества супруга, передав его родственникам. Смысл завещания был таков: нравится мне или нет, я становлюсь собственницей огромного состояния и вправе им пользоваться, но не распоряжаться, на это наложено табу. На расходование денежных средств с банковского счета был установлен годовой лимит — тридцать тысяч къярдов. «Ну что, этой суммы достаточно на содержание двух домов, зарплату Бруно и Каролины, закупку продуктов и пенсию кормилице Ольгерда, — подумала я, — и еще останется на приобретение книг, тканей, подарков и непредвиденные расходы». Переехав в городской дом для прохождения практики, я времени даром не теряла, изучив «Книгу доходов и расходов», которую вел супруг, получила представление о необходимых расходах и доходах, регулярно поступавших на банковский счет. Вспомнила слова Генриетты о свечном заводике, когда обнаружила, что часть доходов — не что иное, как дивиденды от производственных мастерских, в чье развитие вложился лорд Тримеер. А изучение домашней бухгалтерской книги дало мне пищу для дум, приоткрыв еще одну страницу в жизни Ольгерда: он не был скрягой, но и не разбрасывался деньгами направо или налево.

И сейчас читая письма его юриста, я осознавала, что своим завещанием лорд Тримеер создал барьеры, призванные меня защищать не только от чужих посягательств на состояние, но и от себя самой. Девчонка, которой только исполнится семнадцать лет, неожиданно становится богатейшей наследницей, и только от одного этого факта может закружиться голова.