Принц и Лишний - Кристина Юраш

Невероятно! Не верю своим ушам! Я пообещала, что сегодня вечером вернусь с тканью, и мы будем готовиться к свадьбе.

Через пять минут уже в лесу я увидела, что медальон погас ввиду того, что окончательно разрядился. Кольцо сработало с пятой попытки, и я снова оказалась в офисе, уставшая и вымотанная, с припухшей от семейных подробностей головой.

— Алло, Вариэль! Эльфийский принц готов! — устало простонала я, слушая радостный визг. — Дуй в магазин штор, покупай несколько шторок с красивой машинной вышивкой. И чтобы блестяшек побольше! Сейчас я тебе эсэмэской адрес скину. Там у них скидки. Потом езжай ко мне в офис, а я пока тебе рецепт борща напишу. Будешь настоящей эльфийской принцессой. Ах да, я тебе еще про маму принца расскажу. Давай. Жду.

Все! Я откинулась на спинку стула, отхлебнула кофе, глядя на часы. Тысяча рублей. И смех, и грех.

Через пятнадцать минут дверь открылась, и на пороге появился мрачный, как грозовой фронт, взволнованный, как штормовое море, и противный, как Гимней Гимнеич… А впрочем, это он и был. Мой директор разговаривал по телефону, придерживая дверь и поглядывая куда-то на улицу.

— Да, я… Нет, не как в тот раз… Мне нужно машину починить… Да там немного, просто цену заломили!

После десяти минут препираний трубку с той стороны положили, оставив Гимнея Гимнеича в расстроенных чувствах. Судя по разговору, никто не дает Гимнею. Ни жена, ни друзья в долг, ни банки под проценты. Он молча посмотрел на часы, увидев, что к той половине города, которой он должен, прибавилась еще и я, чертыхнулся, прошел в комнату с порталом и исчез. Через полчаса директор появился довольный, как удав, пряча от меня звенящий мешок. Он снова бросил взгляд на часы, достал из мешка золотую монету:

— Сдашь в ломбард. Тысячу возьмешь. Сдачу вернешь. И попробуй только не вернуть! — строго предупредил он. — Ладно, возьми тысячу пятьсот. Разрешаю.

Гимней Гимнеич подошел к каталогу, пролистал его, открыл на какой-то странице и бросил мне на стол. На меня смотрело знакомое лицо красавца принца, жертвы моей бурной фантазии и кривых ручек.

— Теперь каждый вечер, в шесть ноль-ноль, ты должна ходить к нему на свидания. Внешность придумаешь сама! Но чтобы была красивая. Я тебе показывал, как это делается! Если не помнишь, вспоминай. Ты меня поняла? Никаких поцелуев, объятий и так далее! — пригрозил пальцем Гимней Гимнеич, выходя из офиса.

Я сидела и смотрела на «нестабильного» принца, прикидывая, чем я так перед судьбой провинилась? Из состояния задумчивости меня вывел звонок. Запыхавшийся голос Вариэль настойчиво интересовался:

— Какие брать? Есть желтые, зеленые, фиолетовые, голубые и розовые? Есть еще белые! Какие надо? Мне еще карниз предлагают! По скидке!

Карниз — это хорошо… Бери себе, Варечка, шторки, а карниз — мне. И если есть веревочка красивая, то можно и ее. Нежное мыло, которое не сушит кожу, у меня есть. Я тяжело вздохнула и выдохнула со стоном:

— Голубые… Это любимый цвет мамы твоего принца…

Ворох штор влетел в офис, наткнулся на стол, сопя и пытаясь отдышаться. Варя, окрыленная мечтой о своем субтильном эльфике, скупила половину магазина. Она мне еще и чек принесла. На всякий случай. Мало ли? Вдруг понадобится! Мне пришлось налить кофе, чтобы успокоить запыхавшуюся «принцессу», мечта которой в ближайшем обозримом будущем имеет все шансы сбыться благодаря моим стараниям и страданиям. Умеют эльфы приседать на уши. Мой мозг, который не вынесли окончательно мама и сын, вытекал от излияний взволнованной, оттого и словоохотливой Варюшки. Мне приходилось оттаскивать ее от портала, потому что она порывалась броситься в объятия своей мечте как можно скорее, так и не дослушав моих наставлений.

— Варя! Подожди! — тормозила я Варечку с горящими глазами и трясущимися ручками, мечтающими зажать Листика этими самыми пухлыми ручками до хруста ребрышек. Внезапно она остановилась, посмотрела на себя в зеркало, тяжело вздохнула и как-то грустно произнесла:

— Знаешь, Люба…

Я поморщилась. Не люблю, когда меня называют Любой.

— Я с детства представляла себя эльфийской принцессой. Меня всю жизнь дразнили «жирухой», «коровой», «студнем»… Да как только не называли. Все были по парам, а я всегда была одна. И так всю жизнь. Всю мою долбаную жизнь, — Варя сглотнула и тяжко вздохнула. — Я всю жизнь была той самой «страшной подругой», которую брали на свидания для того, чтобы на фоне меня выглядеть красавицей. Мальчики, если и обращали на меня внимание, то только для того, чтобы потренироваться на мне или пошутить. А теперь я действительно эльфийская принцесса. Настоящая… Я выхожу замуж за самого красивого мужчину, которого только можно себе представить…

— И за его маму… — добавила я, глядя на свою уставшую физиономию, отражающуюся в зеркале, и стараясь не думать о том, что теперь каждый вечер я обязана проводить с тем, с кем мне его проводить отнюдь не хочется. — Удачи, Варя. С мамой не ругайся. Мама у твоего жениха — мировая. Та самая, «мировая».

Варя полетела навстречу своему счастью, а я поплелась домой. Перед тем как уходить, я спрятала портреты «пристроенных» в отдельный файл. На физиономию того, к кому должна теперь ходить как на работу, я посмотрела очень внимательно, а потом плюнула на него, устыдилась, вытерла и захлопнула каталог. Итак, кто-то с кем-то договорился, а я — отрабатывай? Значит, какая-то курица за рулем будет и дальше колесить по городу на своей машинке, пока я буду стоять на остановке, выглядывая, не ползет ли мой троллейбус? Не едет ли мой автобус? И за это я должна каждый вечер развлекать какого-то бабника? Здорово! А с другой стороны, почему бы не развернуться танком с надписью «На мужскую самооценку!» на окопе мужского самомнения «ты знаешь, кто мой папа»? Придумать красивые образы, перед которыми ни один мужик не устоит, мило поболтать, построить глазки, а потом медленно и с наслаждением прокрутить мужскую гордость на мясорубке: «Мм… ты хороший парень, но как мужчина ты меня не интересуешь!» И каждый раз придумывать новый образ и новую отмазку? Он уже трижды представил, как я с утра со взглядом побитой собаки поскуливаю что-то наподобие: «Мы еще встретимся? Да? Да?» — а сам ставит очередную зарубку на спинке кровати. Но не тут-то было. «Милый, ты не в моем вкусе! Досвидос!» — произнесенное сладеньким голосом быстро отрезвит даже самого самовлюбленного придурка. Тем более если он услышит это не от одной барышни, а от… хм… не знаю, насколько меня хватит, но предполагаю, что надолго. А вишенкой на тортике станет: «Мы же можем быть просто друзьями?»

Я поднималась по грязной лестнице своего подъезда. Света в конце туннеля я не видела. И дело не в пессимистичном настрое. Просто в подъезде какой-то наглец выкрутил последнюю лампочку. Я белым северным зверьком кралась на свой этаж, подсвечивая себе телефоном. Да, я с детства боюсь темноты. А вот буквально неделю назад я поняла, чего конкретно в темноте я боюсь. Спасибо Азерсайду за столь бесценный опыт!