Assassin's Creed. Ересь - Кристи Голден

– Если с Жанной действительно говорил «голос», то он, скорее всего, принадлежал Консу, как самому лояльному к людям представителю Первой цивилизации, – продолжал рассуждать Саймон. – Предположим, Жанна д’Арк контактировала с одним из Предтеч, переживших катастрофу. Жанна впервые услышала голос в тринадцать лет и продолжала его слышать до последнего дня своей короткой жизни, из чего следует, что этот контакт никак не связан с мечом. Я – вернее, Габриэль – в буквальном смысле вижу свет, который она излучает, и могу предположить, что и Дюран его тоже видел. И Жан де Мец. Этот свет может послужить нам ориентиром, указывающим на особо значимые моменты в жизни Жанны. Надеюсь, что сегодня мы получим нужную Риккину информацию и он соблаговолит выделить нам дополнительное время.

Неожиданно Саймон поймал себя на том, что ему очень удобно в разговоре использовать местоимение «мы». Это показалось ему странным. Он был категорически против ассистента или помощника, но сейчас он не мог представить свою работу без доктора Бибо. Профессор Хэтэуэй кашлянул, прочищая горло, и произнес:

– И да… ваша помощь была очень кстати. Благодарю.

Виктория вскинула бровь.

– Обращайтесь, – только и сказала она.

К счастью, в этот момент двери лифта открылись и избавили Саймона от необходимости нарушить возникшее было неловкое молчание.

Виктория, как обычно, помогла ему не запутаться в ремнях «Анимуса». Саймон начал уже к ним привыкать и больше не чувствовал себя пленником «железной девы», скорее дельтапланеристом. Он нахмурился: метафора показалась ему чересчур романтичной. Несомненно, сказывался эффект просачивания – влияние юного Габриэля, которому Хэтэуэй не мог противостоять.

– Отлично, – бодро сказал Саймон. – Жанна добралась до Шинона и наконец-то удостоилась королевской аудиенции.

– Вы хотите начать с ее встречи с дофином наедине?

– Нет, с их первой встречи.

– Она не связана напрямую с нашим исследованием, – предупредила Виктория.

– Не связана, но я хотел бы глазами Габриэля посмотреть на окружение дофина. Вдруг нам удастся обнаружить в нем ассасинов?

Доктор Бибо кивнула и надела шлем на голову профессора. Через несколько минут чернота начала бледнеть, превращаясь в уже хорошо знакомый серый туман, а затем в ночную тьму, освещенную факелами.

Воскресенье, 6 марта 1429 г.

Шинон

Саймон знал многих легендарных личностей, вошедших в историю, помимо Жанны д’Арк: вспыльчивый Генрих II Плантагенет, его жена, королева Алиенора Аквитанская, их сыновья Ричард I Львиное Сердце и Иоанн Безземельный, и кардинал Ришелье, увековеченный в романе Александра Дюма «Три мушкетера».

Жак де Моле вместе с несколькими тамплиерами ордена был заключен в башню Кудре, а теперь на первом этаже донжона на время пребывания в Шиноне остановится Жанна д’Арк, хотя ее минует участь стать узником башни. Саймон знал, что Великий магистр оставил записи на стенах башни, и ему было любопытно, удастся ли Габриэлю на них взглянуть.

У Жанны с ее юным другом было достаточно времени, чтобы рассмотреть крепость из города, прилепившегося к ее стенам. Несмотря на отправленное с гонцом письмо, Карл заставил их ждать до тех пор, пока из замка к ним в город не спустились два священника, чтобы поговорить с Жанной. Когда ее спросили, зачем она желает видеть короля, девушка ответила: «Я преодолела сотню лиг, и все это время Отец Небесный охранял меня, и Он дал мне два задания. Я должна снять осаду Орлеана, которая причиняет столько страданий его жителям, и сопроводить дофина в Реймс, где совершится его миропомазание и коронация».

И наконец, убежденный церковнослужителями и личным письмом Робера де Бодрикура, король согласился принять Деву в замке.

Сгустились сумерки, когда Жанна, Жан де Мец, Бертран де Пуланжи и Габриэль поднялись по узкой, извилистой, круто уходившей вверх дороге к большому замку. Эскорт нес факелы и освещал дорогу, и тени, вытянувшись вперед, ползли по стенам крепости.

Опустили подъемный мост. Де Мец и де Пуланжи спешились, подъехали два стражника и взяли поводья их лошадей. Габриэль кивнул стражнику, ухватившему за поводья его коня, но тот, не обращая на юношу никакого внимания, направился к Жанне, подмигнул ей и облизал губы, которые влажно заблестели в свете факела. Стражник был высокий, широкоплечий, с толстыми складками на шее, в которых тонул его подбородок.

– Так это и есть знаменитая Дева из Вокулера? – сказал он, похотливо улыбаясь и скользя по Жанне взглядом. – Останься со мной до утра, и больше никто не назовет тебя девой! – Он повернулся к своему компаньону и заржал, но тот не разделил его веселья.

Габриэль почувствовал вспышку злобы, но прежде, чем он или кто-то другой из свиты Жанны успел сказать слово, она подняла руку. На ее лице смешались доброта и печаль.

– Как тебя зовут? – тихо спросила она стражника.

Казалось, солдат немного растерялся, но потом грубовато-добродушно протрубил:

– Антуан Моро, – и, подмигнув, добавил: – По прозвищу Великан.

– Антуан Моро, – спешиваясь, обратилась к нему Жанна, – твои слова оскорбляют Отца Небесного. Проси у Него прощения… немедленно.

Даже в свете факелов Габриэль видел, как стражник вытаращил глаза и побледнел. Он начал что-то бормотать себе под нос, затем отступил и повел лошадь Жанны через ворота в конюшню. Подошли другие стражники и в неловком молчании забрали остальных лошадей.

– Простите Великана за грубость, Дева, – сказал оставшийся в седле солдат.

Жанна грустно улыбнулась:

– Бог простит. А я? Мне его просто жаль.

Де Мец посмотрел на Габриэля, удивленно вздернув бровь. Юноша пожал плечами. Он не понимал, как Жанне так легко удалось усмирить Великана, и не хотел в этом разбираться.

Уже пешком спутники дошли до форта Кудре, миновали внутренний двор, где стояли небольшие постройки и четыре башни тянулись в черноту неба, слегка разбавленную серебристым лунным светом. Справа от башни Кудре, соблюдая предосторожность, они пересекли еще один мост. Под ним пересохший крепостной ров был таким глубоким, что в лунном свете дна было не рассмотреть. Внутренний двор среднего замка поразил Габриэля своими размерами, – казалось, в нем мог бы разместиться небольшой городок. Часть двора занимал сад, где среди деревьев виднелись скульптуры. Левую крепостную стену образовывали небольшие постройки – кузницы или казармы, в тусклом свете трудно было рассмотреть, – сейчас закрытые и погруженные в темноту.

Справа тянулся ряд строений, которые безошибочно можно было принять за королевскую резиденцию. В окнах горел свет, и до слуха Габриэля долетали музыка, смех и голоса довольно большого количества людей. Он остановился, осознав, какой грандиозной важности событие должно сейчас произойти.

Габриэль был настолько очарован Жанной, настолько пленен ее божественной красотой и ее миссией, что едва придавал значение событиям земной жизни. Но сейчас… сейчас он должен был вступить в зал и увидеть короля – он, Габриэль Лаксарт, бастард, сын простого крестьянина.