Принц в неглиже - Елена Логунова

– На чей живот? – зевнув, спросила Тил.

– На свой собственный! – рявкнул Дон.

Ему было страшно обидно наблюдать, как Тил до упаду веселится и проматывает «деньги на расходы», пока он мучается в обществе жирных рыжих кошек.

– Слушай, можно я тут останусь? – с робкой надеждой спросил Дон.

– Ни за что! – решительно возразила Тил. – Продолжай, мне очень интересно. – Она снова зевнула.

– Про попугая я тебе уже говорил – это тот, который ругается так, что канарейки краснеют…

– Дальше?

– Дальше – собака, такса. Длинная, как скамейка, лапами на уши наступает… – Дон подумал и пояснил: – На свои уши.

– Поняла, – сказала Тил.

– Есть еще поросенок ручной. Такая холеная розовая скотина в бриллиантовом ошейнике.

– Из настоящих бриллиантов? – ахнула Тил. – И почему я не поросенок!

– Кто это сказал? – невинно вопросил Дон. И немедленно получил подушкой по голове. – Укушу! – предостерег он, демонстрируя сверкающие клыки.

– Тогда будешь грызть ими кости! – пригрозила Тил. Сочувствуя Дону, она ежедневно посылала ему в зверинец огромный среднепрожаренный бифштекс. Любопытствующим было сказано, что именно такая диета позволяет породистому бирсдогу бороться со стрессами морского путешествия.

– Он мог бы потерять его, – задумчиво сказала Тил.

– А? Кто? – очнулся Дон.

– Поросенок мог бы потерять ожерелье, – нарочито четко выговаривая слова и гипнотизируя Дона взглядом, пояснила она. – Ведь мог бы?

– Нехорошо красть бриллианты у маленьких поросят, – проникновенно сказал Дон. – Может быть, этот ошейник – его единственная радость!

– Он стал бы моей единственной радостью, – пробормотала Тил, разочарованно откидываясь на подушки.

– Знаешь, там у нас есть крокодил, – сказал Дон. – С настоящей крокодиловой кожей…

– Ну и что? – безучастно спросила Тил.

– Он мог бы потеряться, – предложил Дон.

Она невесело хмыкнула:

– Крокодил тебе не нравится?

– Мне все не нравятся, – честно признался Дон. – Попугай, потому что он много болтает; канарейки, потому что они не боятся кошки; кошка, потому что она не боится меня; крокодил, потому что я сам его боюсь; поросенок, потому что он слишком любопытный; черепаха, потому что она прячется… Даже белые мыши – потому что у них глаза красные!

– А люди здесь вполне симпатичные, – легкомысленно сказала Тил.

Дон сердито заерзал на своем коврике. Он уже собирался пройтись по адресу неотвязных кавалеров Тил, когда в дверь постучали, и в ответ на мелодичное «Войдите!» в каюту вплыли оранжерейный букет и прикрепленный к нему неотвязный кавалер, он же – симпатичный человек.

– Я сама справлюсь, – поспешно шепнула Тил.

Дон холодно кивнул и выполнил команду «сидеть», пристально глядя на непрошеного гостя и демонстративно барабаня хвостом по паркету. Неотвязный приблизился – и началось!

Возможно, не следовало кусать мистера Нахала только потому, что он попытался обнять Тил – в самом-то деле, не жена ведь она Дону, жениться он мечтал на добродушной женщине, обученной какому-нибудь мирному, сугубо женскому ремеслу. Но кто мог знать, какой ненормальной будет реакция укушенного! Собаки в отличие от нахалов не ходят с пистолетами, а самая лучшая бирсдожья шкура не заменит бронежилета, так что последовавшая затем бешеная гонка по коридорам лайнера, сопровождавшаяся выстрелами и однообразно-оскорбительным «Убью скотину!», запомнилась Дону как кошмар.

Будь он обычным псом, его собачьей жизни очень скоро пришел бы конец. Но в данном случае потерять шкуру вовсе не значило расстаться с жизнью, наоборот: достаточно было проскользнуть в зал-ресторан, нырнуть под накрытый скатертью стол и несколько раз взмахнуть стянутым со стола ножом, как вместо опального бирсдога на свет являлся невинный, как младенец, человек… К несчастью, столь же голый. Поскольку без одежды и документов Дон не мог рассчитывать на успех предприятия, от соблазнительной мысли досрочно сбросить собачью шкуру он отказался.

Дожидаясь конца переполоха, Дон лежал под столом и думал, какой он несчастный и одинокий. «Сирота казанская», как говорят русские. Мамы нет, папы нет… Впрочем, папу или хотя бы какие-нибудь его следы наверняка можно было бы отыскать, работа в Национальном агентстве расследований открывала для этого широкие возможности, но у Дона были связаны руки: еще в детстве он клятвенно пообещал маме, что не станет искать отца. И еще одно обещание взяла с него заботливая родительница: что сын не будет иметь ничего общего с миром преступности. Правда, те же русские говорят: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся…»

Под утро, когда последние посетители ресторана разошлись по каютам, Дон вылез из-под стола и пробрался в каюту Тил.

– Наконец-то! – воскликнула она. – Как ты себя чувствуешь?

– Как собака, – устало огрызнулся Дон.

Но в чем-то ему повезло: остаток ночи он провел хоть и в собачьей шкуре, но зато в человеческой постели. Тил без особых уговоров уступила ему свою кровать: назавтра Дону предстояли марш-бросок на четвереньках и стремительная трансформация в хомо сапиенс, поэтому он должен был выспаться и набраться сил.

Пока Дон спал, Тил приготовила ему новый ошейник: широкий кожаный ремень с зашитыми в него документами, деньгами и картой-схемой Екатеринодарского края. Действовать на территории чужого государства Дону предстояло в одиночку.

Узнав, что Монтик улетел на Кипр, Ирка прискакала ко мне на работу, сломила сопротивление охраны, пустила корни в гостевой диван и заставила меня направить усилия в нужном ей направлении. Очевидно, помимо меня, подруге помогал бог: как ни странно, поездку удалось устроить без особых хлопот и затрат.

Зная по опыту, что справочной службе «Екатеринодарских авиалиний» безоговорочно доверять нельзя, я позвонила в пару-тройку знакомых турфирм и узнала, что во вторник агентство «В добрый путь!» запускает пробный рейс – чартер на Кипр. Организаторы проекта нуждались в рекламе, и договориться с ними труда не составило. Остаток дня прошел в сборах и приготовлениях.

Кому-то наш с Иркой авантюризм может показаться нездоровым, но лично я ради лучшей подруги готова на многое. Если интересно, попытаюсь объяснить почему.

Мы познакомились при памятных для меня обстоятельствах: в день моего развода с мужем. Человек он был по-своему хороший, я тоже во многих смыслах недурна, но что-то у нас не сложилось. Как говорится, не судьба! На разводе настоял супруг, и впоследствии выяснилось, что это было лучшим, что он когда-либо для меня сделал, но в первый момент я ужасно расстроилась.

Прямо на пороге загса после процедуры развода бывшенький со мной распрощался и укатил в некогда нашем общем автомобиле к своей новой мадам. Мне предстояло добираться домой общественным транспортом: долго и с пересадками. Была середина мая, столбик термометра подскочил до двадцати восьми градусов, от жары, духоты и переживаний я изрядно одурела.