Дом на краю прошлого - Барбара Эрскин

– Смотри. – Люк показал на сводчатый потолок. – Решетки, ведущие к клумбам вдоль фронтона здания. Через них проникает воздух, но по непонятной причине температура почти не меняется. Идеально для вина. – Он присмотрелся к ближайшему стеллажу. – Некоторые более поздние, скорее всего, самые лучшие. Я бы не хотел пить вино, стоящее сотни фунтов, только для того, чтобы соблазнить собственную жену.

– Огромное спасибо!

Сейчас здесь не было ничего пугающего. Всего лишь неподвижность и, возможно, воспоминания. Джосс постаралась не думать о восьмилетнем мальчике, возбужденном, счастливом, в свой день рождения открывшем эту дверь, чтобы заглянуть в темноту… Мысль была невыносимой. Она сердито отогнала ее.

– Хватай что попало, и пошли. Здесь жутко холодно.

– Ладно. Ну вот. Дэвиду не скажем, верно? Пустые бутылки спрячем, чтобы он не увидел. – Люк взял две бутылки со стеллажа. – Пошли назад.

Они надежно заперли дверь, отыскали на кухне штопор, проверили Тома, включив детскую сигнализацию, и вернулись к камину.

– Давай поглядим, что мы добыли. – Люк разглядывал этикетку. – Кло Вужо, тысяча девятьсот сорок пять. Джосс, оно старое. Подозреваю, ему надо дать постоять открытым, прежде чем пить.

– Выдерни пробку и поставь бутылку у огня на несколько минут. – Джосс потянулась к коробке с письмами. Все что угодно, только забыть о ребенке, вглядывающемся в свой день рождения через открытую дверь в темноту подвала.

«Белхеддон-Холл.

Белхеддон

Эссекс

29 сентября 1920 года

Дорогой Джон!

Мы с Самуэлем были так рады видеть тебя у нас вчера и узнать, что ты снова поселился в Пилгрим-Холле. Значит, ты собираешься жениться! Леди Сара – красивая и добрая женщина. Я верю, с ней ты будешь счастлив. Как я уже сообщала, рожать мне через несколько недель, но после этого при первой же возможности мы ждем вас у себя в Белхеддоне. Самуэль хочет возобновить здесь теннисные турниры. Было бы очень мило, если бы вы оба приехали.

С любовью, твоя кузина Лидия Мэннерс».

Лидия Мэннерс. Джосс перевернула листок бумаги. Та самая бабушка, в честь которой ее назвала мать, когда она родилась. Она достала из ящика еще одну небольшую связку писем. Они были перевязаны бледно-голубой лентой и помечены: «Письма отца». Почерк принадлежал не Лауре. Джосс нахмурилась, пролистывая письма. Совсем другой почерк, другие даты, другие адреса, которые ей ни о чем не говорили. Затем еще одно письмо из Белхеддон-Холла. Оно было коротким и четким:

«Наш сын, Самуэль, благополучно родился 30 ноября. Пожалуйста, поблагодари леди Сару за ее записку. Я скоро напишу подробнее.

С любовью, ваша кузина Лидия».

Письмо было адресовано Джону Данкану в Пилгрим-Холл. Следовательно, Джон был Джоном Данканом, родственником Филипа. Может быть, он его отец и, значит, ее дедушка. Опустив на колени письма, Джосс задумчиво уставилась на огонь, прислушиваясь к звучащим в голове голосам.

– Как насчет бокала вина? – Люк наблюдал за ней, пока она копалась в коробке. С облегчением отодвинув в сторону счета, он опустился рядом с ней на ковер и обнял одной рукой. – Что-то ты чересчур серьезная.

Она улыбнулась и прижалась к нему.

– Ничего подобного. Просто узнаю понемногу про свое прошлое. На этот раз о семье моего отца. – Она подождала, пока Люк наполнил два бокала. Вино было великолепным. Она ощущала, как оно теплом разливается по ее венам. После всего нескольких глотков она ощутила небывалый сексуальный подъем. – Это вино или предложение?

– Какое предложение? – Люк покрепче обнял ее, прислонившись спиной к креслу. Рука лениво соскользнула с ее плеча и коснулась груди через толстый свитер.

– Вот это самое. – Она отодвинула коробку с письмами ногой и сделала еще один глоток вина. – Похоже, вино очень крепкое.

Люк хмыкнул.

– Боюсь, оно стоит целое состояние, но плевать. Если мы получаем удовольствие по полной программе? Пойдем наверх? – Он осторожно целовал ей ухо, покусывая мочку.

– Пока нет. Сначала еще бокал. Люк… – Она внезапно стала серьезной и повернулась к нему. – Я бы не рискнула спросить, будь я трезвой. Ты не жалеешь, что приехал сюда со мной?

– Жалею! Разумеется, нет. – Он просунул руку за ворот ее свитера.

– Ты уверен? У нас нет дохода, который бы стоил упоминания…

– Так не будем упоминать. – Он также не собирался упоминать о своих кошмарах по поводу бизнеса. О кредиторах за каждым кустом, приступах депрессии, иногда накатывающих на него, когда он вспоминал о Барри и о том, как тот с ними поступил. Зачем? Все уже в прошлом. Поставив бокал, он наклонился и поцеловал жену. – Вставай, самое время подняться наверх.

Сэмми, Сэмми, где ты?

Снег почти растаял. Из промерзшей земли уже пробивались подснежники. Маленький мальчик поднырнул под тяжелую ветку старой ели и исчез. Когда она увидела его снова, он мчался через поляну к озеру.

– Стой! – воскликнула Джосс. – Стой! Пожалуйста, не ходи туда…

Кто-то стоял на ее пути. Она билась о его грудь, пытаясь вырваться.

– Эй! Прекрати! – Люк уклонился от ее кулаков. – Джосс, прекрати! В чем дело?

– Сэмми! – Она боролась с пеленой сна, сердце стучало, как молот. – Сэмми!

– Проснись, Джосс, тебе все приснилось. – Люк поймал ее руку, которую она пыталась вытащить из-под пуховика. – Джосс! Проснись!

Она была голой, одежда разбросана по полу, плечи, которые не закрывало одеяло, окоченели от холода. В лунном свете из окна был виден опрокинутый бокал на полу рядом с кроватью, пустая бутылка на столике рядом с лампой. Она, с трудом выбираясь из сна, повернула голову на подушке и прошептала, все еще не соображая, где находится:

– Сэмми…

– Нет никакого Сэмми. Нет такого человека, Джосс. Тут я, Люк, твой муж. Вспомнила? – Он погладил ее плечо, поморщившись от ощущения ледяного холода, исходившего от него, и накрыл ее одеялом.

– Том…

– Том спокойно спит. Ни звука оттуда. Давай, засыпай снова. Скоро уже утро. – Он поплотнее накрыл ее и несколько мгновений, приподнявшись на локте, смотрел на нее, изучая ее лицо в лунном свете. Странном, не от мира сего. Ее глаза были закрыты. Она так окончательно и не проснулась. Просто увидела кошмарный сон. Слишком много выпила. Он с отвращением взглянул на бутылку. У него самого уже начинала болеть голова. К утру наступит самое настоящее похмелье. Глупо. Он упал на подушку, уставившись на вышитый полог. Дыхание лежащей рядом Джосс замедлилось, пришло в норму, она снова погрузилась в глубокий сон.

Тень в углу комнаты слегка шевельнулась, наблюдая за ними, не более чем лунное мерцание на шторе, дрожь желания в темноте.