Славянский викинг Рюрик. Кровь героев - Василий Седугин

Бродя по лесу в поисках сухого хвороста для костра, Ильва нечаянно напала на едва заметную тропинку. По следам она определила, что по ней ходили люди и кони. С этой новостью она заспешила к Рерику.

Он проснулся и осмысленным взглядом следил за ее приближением, на бледном лице появилась улыбка.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, присаживаясь на корточки перед ним.

– Немного лучше, – он слабо улыбнулся. – Спасибо за хлопоты.

Она вспомнила ночь, проведенную рядом с ним, и почувствовала, как заполыхали ее щеки. Украдкой всматриваясь в его глаза, пыталась определить, помнит ли он? Но лицо его было спокойно и бесстрастно, только вежливая улыбка оживляла его.

– Рядом нашла тропинку, – спохватилась она. – Мы немного не дошли до нее. По ней люди ходят.

Он тотчас оживился, приподнялся на локте.

– Прекрасно, она выведет нас к жилью. Там подскажут, как проехать к ближайшему городу.

– Но сможешь ли ты ехать на лошади?

– Смогу! У меня аппетит появился. Позавтракаем, и в путь!

Но Ильва знала заносчивость мужчин, не раз видела, как они в присутствии женщин проявляли излишнюю самоуверенность, и недоверчиво отнеслась к бодрым словам Рерика. Тем более что лицо его было бледным, а сам он, на минуту приподнявшись, снова откинулся на спину.

Ильва дала ему подогретое на костре мясо. Рерик стал медленно, через силу есть. Потом выпил кружку горячего отвара. Она в это время оседлала лошадей, подошла к нему, сказала как ребенку:

– Давай вместе вставать.

– Не надо. Я сам, – отстранил он ее и стал подниматься, держась за ствол дерева. Руки его дрожали, он совершал неверные движения, а потом сорвался и упал на колени.

Она кинулась к нему.

– Боже мой! Я же говорила…

Рерик вынужден был покориться. После продолжительных усилий, которые совсем истощили ее, Ильве удалось все-таки взгромоздить его в седло. С виду такой сухощавый, он был очень тяжелым, будто налитый металлом.

Потом она привязала поводья своей лошади к седлу, а сама села верхом позади Рерика, обняла его и прислонила его обмякшее тело к своей груди. Это чуть не свалило Ильву на землю, но она успела ухватиться за поводья и тронула лошадь вперед.

Тропинка запетляла среди деревьев, завела в чащобы. Неожиданно из зарослей выбежало стадо кабанов. Впереди бежал здоровенный вожак. Он остановился поперек тропы и уставился на путников свирепым взглядом. Ильва остановила лошадь, по коже которой пробегала нервная дрожь, смотрела на него, боясь шелохнуться. Никогда она не чувствовала себя такой беззащитной. Достаточно было этому зверю кинуться на них и пустить в дело клыки, как они были бы разорваны и затоптаны сильными и жестокими животными. Но кабан, переждав пока мимо него не пробежало все стадо – посредине бежали маленькие кабанята, – фыркнул и помчался следом за всеми.

Ильва облегченно перевела дух. Рерик дремал и, кажется, ничего не заметил. Она тронула поводок, и умное животное послушно двинулось дальше по тропинке.

Наконец они выехали к деревушке из десятка изб, стоявших на полянке. Избы были рублены из толстых бревен и крыты ржаными снопами, маленькие окошечки закрыты бычьими пузырями. Пахло дымом и навозом. На лужайке играли ребятишки. Увидев незнакомцев, прыснули кто куда. Откуда ни возьмись выкатилась свора собак, стала отчаянно лаять и кидаться на лошадей. Конь под Ильвой шарахнулся в сторону и чуть не сбросил седоков. Из крайнего дома вышла высокая, крепкого сложения старуха. Она сурово глядела на них из-под надвинутого на лоб платка.

– Помоги, бабушка, – обратилась к ней Ильва. – В стычке с викингами ранен воин. Может, в деревне лекарь есть?

– Я и есть лекарь, – низким грубоватым голосом ответила старуха и направилась к ним. Они сняли Рерика с коня и повели в избу, уложили на кровать. Старуха размотала повязку, стала осматривать рану.

– Ну что? – спросила Ильва.

– Рана чистая. Но вот дыхание его мне не нравится.

– Мы попали под дождь, он, как видно, простудился.

Старуха приложила ухо к его груди. Выпрямилась, проговорила раздумчиво:

– Легкие застудил. Послушай и ты. Слышишь хруст, будто кто-то по снегу ходит?

– Да. Или как капусту едят.

– Вот-вот, я и говорю. Болезнь серьезная, но он молодой. Думаю, поборет недуг. Давай ему поможем. Займемся приготовлением лекарств. Меня звать Херлевой. А тебя как кличут?

Ильва назвалась. Вместе со знахаркой она стала варить различные снадобья. Среди трав Ильва увидела ягоды малины, цветки липы, черную бузину, кору ивы, листья мать-и-мачехи. Все это Херлева обваривала кипящей водой, что-то кипятила, настаивала, цедила через редкую ткань.

– Запоминай, отварами собьем жар и вместе с потом выгоним болезнь.

Затем она взяла душицу, подорожник, мать-и-мачеху, сосновые почки, корни солодки и алтея, заварила кипятком, процедила, отвар оставила на столе.

– Дадим после. Ничего, поднимем на ноги твоего красавца. Ты ему жена или как?

– Никто.

– Все впереди. Такого богатыря трудно не полюбить.

– У меня есть жених. Мы с ним обручились. Но его, кажется, убили викинги…

– Проклятые! Сколько бед от них! – в сердцах сказала Херлева.

– Можно мне остаться с ним?

– Конечно. Ему нужен глаз да глаз.

Херлева пододвинула к кровати широкую скамейку, бросила на нее шубняк.

– Ночью прикорнешь. А я буду подходить по мере надобности.

Вечером из леса пришло стадо коров, овец и коз в сопровождении пастухов и своры собак. Почти тут же приехали на телегах и верхом на лошадях мужчины и женщины с вилами, граблями и косами, разошлись по домам. В избу Херлевы вошли муж и жена лет сорока и пятеро детей, самому взрослому было лет семнадцать, младшей – около десяти. Все степенно расселись по лавкам, негромко переговаривались между собой, украдкой поглядывали на Рерика и Ильву.

Херлева поставила на стол большую чашку щей с мясом, пригласила Ильву. Хозяин нарезал ломтями хлеб, все принялись за еду. На второе была пшеничная каша.

После ужина к Ильве подсел хозяин, русоволосый красавец с большими выразительными глазами, высоким носом и окладистой бородой. Стал не спеша выспрашивать, кто такие и откуда. Внимательно выслушал о скитаниях и стычках с викингами.

– А мы ушли в лес более десятка лет назад, после многих набегов норманнов, – сказал он, когда она закончила свое повествование. – Огненным валом прошли они по нашему краю, сожгли деревни, поубивали и увели в полон людей. Жить стало невозможно. Бросили мы обжитые места и ушли в леса. Нам хоть повезло, что сохранился большой лес. А другие костьми усеяли поля и овраги. С тех пор и живем здесь. Пообжились, привыкли. Выкорчевали и сожгли деревья, засеяли рожью, репой, просом, стали промышлять охотой, бортничеством, пасем скот. Но одолевают волки, балует медведь, лисы кур таскают. Живем настороже, в постоянном беспокойстве. Волк – зверь хитрый, настойчивый. Нападает стаей, пытается обмануть и пастухов, и собак. Страшный урон наносит, когда прорвется в стадо. Убивает ради удовольствия, как викинг. Что викинги, что волки – одинаково безжалостные разбойники. Против них есть только одно средство – уничтожать везде и всюду. Только так можно обрести покой и тишину.