Дети грозы. Книга 1. Сумрачный дар - Мика Ртуть

– Еще немного, и я заподозрю вас в дружеском расположении, мой темный шер, – хмыкнул Дайм.

Он подобрал повод, предлагая Шутнику сбавить темп: беседовать под свист ветра не слишком удобно даже магам; Бастерхази повторил маневр на полмгновения раньше и словно бы невзначай: подумаешь, какая мелочь – читать намерения шера-дуо, как погоду по звездам!

Второе очко на его счет, отлично. Щуку надо хорошо прикармливать перед тем, как забросить удочку.

– Но я не вижу смысла досадовать на то, чего не случится. Мой августейший брат не рискнет связываться с такой силой. – Дайм кинул полный искреннего восхищения взгляд на пронизанные молниями, бурлящие избытком стихийной силы тучи, и обернулся к Бастерхази. – Со смерти королевы Зефриды прошло достаточно времени, чтобы его величество начал смотреть на ее детей трезвым взглядом. Ему должно быть понятно, что Ристана будет лучшим правителем для королевства, чем Каетано. Кстати, вы не думаете, что пора вернуть Каетано и Шуалейду в столицу? Мальчику пора учиться быть принцем.

– Удивительно, но я с вами согласен, мой светлый шер.

Бастерхази улыбнулся так же открыто и для пущего эффекта повел руками, показывая пустые ладони. Пожалуй, если бы он не был темным, не был учеником Паука, не был любовником Ристаны… О да, если бы он не был темным шером Бастерхази – Дайм был бы рад иметь такого друга.

Идиллию нарушил внезапный порыв ветра: налетел, бросил Дайму в лицо горсть свежих оливковых листьев вместе с запахом грозы, сорвал шляпу – и понесся в виноградники. Дернувшись поймать потерю, Дайм внезапно для себя передумал и вместо того задрал голову, глянул в небо и рассмеялся. Недоумение Бастерхази послужило достойной наградой за пожертвованную стихии шляпу.

– Вы не находите, мой темный шер, что сегодня отличная погода? – Дайм подмигнул темному и принялся снимать френч.

В подтверждение его слов налетел следующий порыв шквала, резко потемнело и загрохотало. Ближайшая олива качнулась и угрожающе затрещала. А Дайм неторопливо, словно в собственной гардеробной, свернул френч и отправил в седельную сумку, благо Шутник не обращал внимания ни на грозу, ни на ветер. Отличная зверюга, даже лучше тех, что выращивают Бастерхази – в отличие от химер не норовит откусить хозяину ногу и не сбегает пастись в чужие сны.

– Вы правы, мой светлый шер. Погоды ныне стоят дивные! – преодолев секундное замешательство, в тон ему ответил Бастерхази; тонкие манипуляции с воздухом, позволяющие не напрягать голос, перекрикивая грозу, он проделывал так же невзначай, как и поддерживал в порядке прическу и изящные складки шейного платка.

– А, вы тоже заметили?

Избавившись от френча, Дайм принялся за сорочку: можно отыграть лишь одно очко, но отыграть досуха. Огневики не любят воды, а ученик Паука, с ног до головы покрытый шрамами, воду ненавидит.

Ветер рвал тонкий батист из рук и норовил унести вслед за шляпой, словно не признавал в Дайме брата по крови. И не только ветер – все стихии за Кардалоной взбесились, не зря Парьен заставил их с Бастерхази поторопиться. До утра аномалия подождет, но не дольше. И то вряд ли удастся спокойно выспаться в середине грозы.

– Похоже, кардалонские дожди выдались покрепче кардалонских вин. – Бастерхази усмехнулся, снял оберегающее прическу заклинание, платок и камзол. Сорочку оставил: на то, чтобы выставить напоказ шрамы от паучьей трости, его выпендрежа не хватило, а может быть, пребывал в счастливом заблуждении относительно осведомленности Дайма о привычках Паука. Волосы его тут же растрепались, сорочка вздулась пузырем – но это лишь прибавило темному мерзавцу шарма. – Я бы не отказался попробовать эту грозу на вкус…

Бастерхази повел рукой, словно оглаживая женское бедро.

– Как вы небрежны к оружию, – бросив взгляд на ржавую шпагу темного, заметил Дайм и демонстративно обернул свой клинок двойной защитой.

Демонстративно вовремя: за миг до того, как на них рухнул дождь. Сладкий, холодный, пьянящий, он ласкал голые плечи, растворял в себе, звал лететь куда-то далеко и едва уловимо пах юной женщиной. Дайм подставил воде закрытые глаза, раскинул руки и на несколько мгновений даже забыл об игре в шпильки.

– Оружие истинного шера никогда не ржавеет, – одновременно с раскатом грома рыкнул Бастерхази. – Шпаги – дурь!

– Шер, который ничего не может без магии – гнилой пень! – отозвался Дайм, не открывая глаз.

– Р-разумеется! – Темный коротко рассмеялся. – Спорим, я уложу тебя голыми руками и без магии?

Дайм наконец обернулся – слишком шальные и опасные ноты зазвучали в тоне Бастерхази. Он прямо встретил горящий азартом взгляд и еще раз оценил сухие мышцы, подобающие солдату, а не придворному сибариту, ни разу за тринадцать лет не замеченному за физическими упражнениями, если не считать постельных.

– На что?

Несколько мгновений – один раскат грома и дюжину ведер воды – Бастерхази рассматривал его, оценивая, затем одобрительно цокнул языком и подмигнул.

– Да хоть на тракт. Или ты любишь помягче?

– Не люблю драться подушками. – Дайм подмигнул в ответ. – Если я уложу тебя, покажешь мне ту книгу, что украл у Паука.

– Вы слишком любопытны, мой светлый шер. – Бастерхази на миг закаменел лицом: он что, всерьез рассчитывал, что Темнейший не похвастался Светлейшему (скверно ругаясь и грозя сделать из дубины зубочистки) прытью ученика? Смешно. – Почему вас не прозвали Длинным Носом?

Дайм пожал плечами.

– Нет, что ты, я не настаиваю. В конце концов, тебе почти сто лет, да и кости плохо срослись. Тебе не нужны услуги целителя? По старому знакомству возьму недорого.

– Наглый недопесок, – ласково отозвался Бастерхази. – Тебе папенька не говорил, что пьянство – зло? С тебя будет признание Шуалейды темной.

– Темной? – Дайм подставил ладонь дождю, принюхался к набранной воде, отпил и мечтательно прикрыл глаза: напитанная стихийной силой вода пьянила лучше самого крепкого бренди. – Аномалия… чудо как хороша. – И, обернувшись к Бастерхази: – Мне еще шкура дорога, врать Конвенту. Сумеречная, но со склонностью к тьме. Вероятность… – он еще раз попробовал дождь на вкус, просто поймав капли ртом, – восемь из десяти, и только из почтения к твоим сединам.

– Идет!

Бастерхази протянул руку ладонью вверх, Дайм ударил – и пари засвидетельствовали очередной раскат грома и порыв шквала. Буря усиливалась, и даже привычный ко всему Шутник начинал недовольно фыркать и ускорять бег.

– Где эта шисова деревня?! – пророкотал Бастерхази, разгоняя порывом горячего ветра дождь на несколько десятков сажен. Бесполезно: показались лишь те же оливы и те же мокрые плиты тракта.

– Не горячитесь, мой темный шер. Две минуты – и будет таверна!

Дайм сжал бока жеребца, пуская его в галоп. Бастерхази позади удивленно присвистнул: три с половиной лиги в час? Столько делает призовой аштунец на скачках, свежий и с легким жокеем, а не вымотанный дневной гонкой, да по бурлящему горной рекой тракту! А Дайм усмехнулся про себя: темный принял нужную ставку, а спрашивать про коня уже поздно. И слава Свету!