Меценат - Михаил Бондаренко

13 января 27 года Октавиан выступил перед сенатом с речью, в которой заявил, что возвращает власть сенату и народу, слагает с себя все полномочия и восстанавливает Республику. Однако сенаторы, отчасти из-за страха, отчасти понимая, что слова принцепса неискренни, уговорили его не слагать с себя власть полностью. Слишком много людей было крайне заинтересовано в том, чтобы он оставался во главе государства: его ближайшее окружение, сенаторы и всадники, получившие от него посты и звания, ветераны, получившие от него земли, крупные собственники, нажившиеся на конфискованном имуществе проскрибированных. В итоге Октавиан получил полномочия проконсула на десять лет, сохранил власть над армией, контроль над большинством провинций, а также право выставлять свою кандидатуру на консульских выборах[224]. 16 января сенат преподнес Октавиану имя «Август» («Величественный»), венок за спасение государства и золотой щит. Все это рассматривалось как подлинное восстановление Республики. На деле же начался долгий период фактически единоличного правления императора Августа, получивший впоследствии название «принципат Августа»[225].

В 27–25 годах Октавиан предпринял инспекционную поездку по галльским и испанским провинциям. Он даже намеревался совершить военный поход в Британию, но ему помешали восстания племен в Испании[226]. Усмирив испанские племена, Октавиан в начале 24 года вернулся в Рим.

Поскольку его брак с Ливией был бездетным, Август решил приблизить к себе сына своей сестры Октавии — Марка Клавдия Марцелла. Еще в 25 году он женил восемнадцатилетнего Марцелла на своей дочери Юлии от второго брака. На церемонии бракосочетания Август, правда, не присутствовал, так как заболел по пути из Испании и не смог вовремя прибыть в Рим[226].

В качестве зятя и предполагаемого преемника принцепса Марцелл стал активно продвигаться по карьерной лестнице. Однако когда весной 23 года Август смертельно заболел, то все государственные бумаги он передал второму консулу Гнею Кальпурнию Пизону, а свой перстень как знак власти и преемства вручил не Марцеллу, а Агриппе. По счастью, врачу Антонию Музе удалось вылечить принцепса[227]. Марцелл был обижен — и не только на Августа, показавшего, что он не воспринимает его как полноценного преемника, но более всего на Агриппу, которого стал отныне считать своим соперником. Агриппа благоразумно покинул Рим и отправился на Восток, якобы по поручению Августа, остановившись, правда, на острове Лесбос. Осенью 23 года Марцелл умер при загадочных обстоятельствах, и через некоторое время Агриппа вновь вернулся в Рим[228].

После болезни Август сложил с себя полномочия консула, и взамен сенат предоставил ему пожизненные полномочия трибуна и даровал постоянную проконсульскую власть с правом сохранения ее на территории Рима[229]. Из-за эпидемий в Италии в начале 22 года в Риме разразился голод и начались волнения. Народ требовал, чтобы Август принял должность диктатора и взял на себя снабжение города хлебом. Август категорически отказался от диктатуры, но согласился помочь с доставкой хлеба, успокоив взбунтовавшийся народ[230]. Осенью 22 года он отправился на Восток и вернулся в Рим только в конце 19 года. Важнейшим результатом этой поездки было заключение мира с Парфией.

В 22 году был раскрыт новый заговор против Августа, одним из участников которого был ординарный консул 23 года Авл Лициний Мурена[231], брат Теренции, жены Мецената[232]. Узнав о раскрытии заговора, Меценат не удержался и сообщил об этом жене[233]. Теренция успела предупредить брата, и тот бежал. Мурена был осужден заочно, а спустя некоторое время схвачен и казнен.

Некоторые зарубежные исследователи полагают, что после этого Меценат впал в немилость и Август резко охладел к своему другу, расценив его болтливость как предательство[234]. Действительно, по свидетельству историка Светония, Август не раз жаловался, что Меценату недостает умения молчать[235]. Однако другие античные авторы, напротив, указывают на скрытность и немногословность Мецената. Например, вот что пишет Гораций о первой встрече с Меценатом:

В первый раз, как вошел я к тебе, я сказал два-три слова:

Робость безмолвная мне говорить пред тобою мешала.

Я не пустился в рассказ о себе, что высокого рода,

Что объезжаю свои поля на коне сатурейском;

Просто сказал я, кто я. Ты ответил мне тоже два слова,

Я и ушел. Ты меня через девять уж месяцев вспомнил…[236]

Здесь налицо явное указание на немногословность Мецената, его умение владеть собой в присутствии незнакомых людей. Более того, историк Секст Аврелий Виктор прямо пишет, что Август весьма ценил Мецената именно «за его умение молчать»[237]. Вполне возможно, что Меценат специально «проговорился» Теренции, чтобы Август имел возможность без лишнего шума убрать Мурену, так как побег расценивался как полное признание его вины. Судебное разбирательство же, напротив, могло привести к нежелательным последствиям и вызвать недовольство в обществе[238].