В глубине сердца - Шарон Сэйл

Обвив рукой талию Саманты, Джон Томас нацелился губами ей в щеку, зная, что сейчас она его оттолкнет. Так и случилось.

Саманта слегка ткнула его в живот, ускользая от приглашения, которое прочитала в этих теплых карих глазах.

— Ты невозможен, — ласково проговорила она и указала на открытую дверь. — Обед ждет.

— Я тоже, — парировал Джонни, продолжая стоять и смотреть на слегка озадаченное выражение на ее лице, в широко распахнутые голубые глаза.

Повисло долгое, томительное молчание, и Саманта наконец поняла, что Джонни не сдвинется с места, пока она ему не ответит.

— Чего же ждешь ты? — спросила она, не в силах отвести глаз от его лица.

— Ответа, Саманта Джин. А ты?

— Что я? — невнятно переспросила она, отводя глаза. Но Джон Томас ухватил ее большим и указательным пальцами за подбородок и нежно развернул к себе. Она вздохнула и посмотрела ему в глаза, неосознанно желая, чтобы Джонни продолжал. Он так и сделал.

— Так почесать тебя немного или обойдемся одним обниманием?

Тон его был поддразнивающим, но глаза говорили совершенно о другом. Саманта поежилась.

— Думаю, достаточно будет просто обняться, — прошептала она, отлично понимая, что получит не только это, но и многое другое, если даст Джонни хоть малейший шанс.

— Но только обняться и все, — добавила она, предупреждая. Его улыбка получилась чуть кривоватой и повиновения не обещала. Джон Томас протянул руки и застыл в ожидании.

Тогда Саманта вздохнула и шагнула в его объятия, наслаждаясь мгновенным чувством безопасности и теплоты, понимая, что с этим мужчиной она больше никогда не будет одинока. Но даже зная все это, она не могла забыть их прошлое, не могла забыть, что он любил ее и потом бросил. Подобное легко может повториться снова.

— Добро пожаловать домой, Джонни. Я скучала по тебе, — произнесла она мягко и прижалась носом и губами к его рубашке, с любовью вслушиваясь в стук его сердца, тая от удовольствия в его руках. Объятия Джонни были так крепки, что любая попытка отодвинуться могла бы причинить боль.

— Спасибо, Сэм. Приятно знать, что по тебе скучают. Что у нас на обед?

Он отпустил девушку и прошел в дом, не в силах смотреть на ее потрясенное лицо. Он не хотел быть таким резким, но, почувствовав, как ее тело прижалось к нему, понял: это единственное, что ему остается, иначе он возьмет ее на руки, отнесет в свою кровать, разденет и…

Саманту шатнуло; ей пришлось ухватиться за перила крыльца, чтобы устоять на ногах. Она смотрела на Джонни, открывавшего сетчатую дверь, чтобы войти в дом, и спрашивала себя — что с ним такое случилось?

И тут она вспомнила его объятие, какое-то отчаяние в том, как он держал ее, и решила, что будет лучше, если она оставит свой собственный вопрос без ответа. У нее было такое чувство, что ответ ей известен.

— Цыпленок, — ответила она, двинувшись следом за Джоном Томасом.

При ее словах Джонни резко обернулся и застыл с суровым выражением, снова с удовольствием наблюдая, как густо краснеет ее лицо, шея, как краска распространяется дальше по телу, исчезая из виду под воротничком ее рубашки.

— Надеюсь, ты говоришь о том, что приготовила, а не даешь мне всякие прозвища, дорогая, потому что, должен тебе напомнить, я всегда отвечаю на вызовы.

— О Боже, — прошептала Саманта, делая шаг назад. — Это… Я хотела… Я имела в виду…

Она еще какое-то время бессвязно что-то лопотала, пока наконец не пришла в себя и с разъяренным видом не оттолкнула его.

— Разрази тебя гром, Джонни! Не надо так больше делать! Не своди меня с ума, мне и так тошно! — Сэм ринулась мимо него на кухню. — Я поджарила цыпленка. Можешь его съесть, а можешь надеть себе на голову.

Его пальцы сжались в кулаки, но он подавил в себе желание дотянуться и схватить Сэм, когда она проносилась мимо. Джонни лишь ухмыльнулся, глядя, как возмущенно колыхнулся, исчезая за дверью кухни, конский хвост.

— Жду не дождусь, когда смогу откусить кусочек, — произнес он так громко, чтобы она слышала.

В ответ раздался какой-то звон, потом приглушенное ругательство.

— Я пойду помоюсь, — крикнул Джон Томас в дверь. И тут же громко расхохотался, услышав, что Саманта кричит ему вслед, желая оставить за собой последнее слово:

— Не забудь вымыть свой рот!

Чемодан был пуст. Монтгомери Тернер повесил последнюю пару брюк в узенький шкафчик и прикрыл дверцу, затем отступил и прислушался к гулу и лязгу, издаваемому кондиционером под окном соседней комнаты. По крайней мере можно было утешаться тем, что спать он будет в прохладе.

Монти прошел в кухню и, открыв дверцу холодильника, осмотрел его скудное содержимое. Да, он побывал в магазинах, но Монти Тернер совершенно не умел готовить, а жевать кукурузные хлопья с молоком ему не хотелось. Особенно сегодня.

Он уже знал несколько мест в Раске, где можно было пообедать. Все они были приличными, с богатым выбором блюд. Монти знал, что может выбрать себе любую еду по вкусу, но сегодня вечером ему хотелось чего-то большего, чем посещение незнакомого заведения и одинокий ужин. Ему хотелось атмосферы.

Вспомнив, что шериф живет где-то в окрестностях Коттона, и зная, что до заката еще далеко, Монти решил изучить местность в этом направлении и посмотреть, куда приведут его ноги и желудок.

Выезд из города не занял много времени, и еще несколько минут спустя он заметил крышу придорожного кафе для водителей грузовиков на самом въезде в Коттон. По опыту помощник шерифа знал, что в таких вот закусочных для водителей можно обнаружить самую вкусную еду и почти домашнюю обстановку.

Монтгомери внезапно захотел ощутить себя своим среди жителей этого городка. Он устал быть незнакомцем, заглядывающим в чужие окна. А после того как повернулась его жизнь в последние несколько месяцев, его терпение и вовсе оказалось на исходе.

Не раздумывая больше, он свернул на стоянку грузовиков и запарковался между фиолетовым дальнобойным тягачом, блестевшим хромовой отделкой, и грузовичком-пикапом с пустым прицепом для перевозки скота.

Вонь подсыхающего навоза неприятно смешивалась со слабым запахом дизельного топлива. Сморщив нос от отвращения, Монти пулей бросился ко входу. Смесь вони горящего жира, дыма сигарет и прохладного воздуха встретила его за дверями. Казалось, такая смесь тоже должна была вызвать отвращение, но этого, как ни странно, не произошло.

Дружелюбные лица приподнялись и затем снова уткнулись в свои тарелки. Водители как по команде кивнули, не переставая жевать, а официантка, проскользнувшая мимо, подмигнула Монти и бросила ласковый взгляд на его форму и широкополый стетсон. Одновременно она каким-то чудом удерживала поднос с четырьмя дымящимися тарелками, предназначенными для столика у дверей.

Монтгомери улыбнулся и приложил указательный палец к своей шляпе. У него возникло ощущение, что это как раз такое место, где человек может спрятаться от всех и все же не ощущать себя одиноким. Именно такую атмосферу он и искал.