Порядковый номер жертвы - Евгений Сухов

– Мосгаза? – переспросил его Эдуард Константинович. Он налил себе еще, выпил, чуть помолчал… – А вы помните двадцатилетнего таджика, что весной пятнадцатого года повесился в камере первого СИЗО «Матросской Тишины» за пару недель до суда? На его счету было семь убийств. Он орудовал в Южном и Юго-Западном округах Москвы. Когда он звонил в квартиры, то представлялся работником Мосгаза, как тот, первый и настоящий маньяк-Мосгаз, орудовавший в первой половине шестидесятых. Как его звали-то, первого Мосгаза, – Полетаев задумался. – А-а! – хлопнул он себя по лбу. – Вспомнил: Владимир Ионесян. Он был расстрелян в январе шестьдесят четвертого в Бутырской тюрьме…

– Однако, память у вас, – с удивлением произнес Сергей Иванович, косясь на едва не ополовиненную бутылку водки. – И хватка прежняя… Не зря говорят, мастерство не пропьешь… Вы бы, Эдуард Константинович, заканчивали с пьянкой и возвращались бы в отдел…

– Зачем? – вскинул на Шамова взгляд бывший ведущий аналитик Следственного управления.

– Чтобы работать, – не очень убедительно промолвил Сергей Иванович.

– Работать ради работы? – Полетаев налил в чашку еще и залпом выпил. – А зачем это мне, скажите на милость? Цели-то никакой нет. Не только работать, жить не для чего…

Возможно, что в этом случае следовало бы подсказать какие-то подобающие слова, как-то успокоить, дать надежду, но психологом Шамов не являлся и слов подходящих просто не знал. А изрекать банальщину и прописные истины вроде того, что «время лечит» и «надо жить дальше», Сергей Иванович не хотел. И не видел в этом никакого толку. Человек должен сам осознать. А насчет времени, которое все лечит, – так это всего-то лишь утешительные слова. Ни хрена время не лечит! Оно только притупляет личностное отношение к произошедшему горю, и не более того, а боль так и будет сидеть глубоко внутри и, как запущенная болезнь, будет помалу подтачивать здоровье.

Поэтому Сергей Иванович немного помолчал и произнес то, что засело в его мозгу после упоминания Полетаева об этом таджике, имитировавшем одного из первых советских маньяков, которому следователи того времени дали прозвище Мосгаз:

– Думаете, в нашем случае действует тоже подражатель? – спросил Шамов.

– Именно так.

– Но первое и второе убийства разные. Во-первых, совершены они не в квартирах, во-вторых, по почерку совсем не похожи на почерк Ионесяна. Тот ведь рубил или резал. А этот убийца еще и душит жертвы, связывает их, засовывает в мешок, ставит на лбу цифры…

– Вы считаете, цифрами он обозначает очередность жертв? – спросил Полетаев.

– Да, – ответил Сергей Иванович.

– Значит, действует один человек, – твердо заключил Эдуард Константинович.

– Я тоже так думаю, – согласился с ним Шамов.

– И жертвы эти никак не связаны… – продолжал разговаривать скорее с самим собой Полетаев.

– Никак.

– А видимых мотивов нет…

– Нет, – ответил Шамов.

Бывший аналитик налил себе еще. И как-то резко захмелел. Алкаши хмелеют быстро.

– А ведь мотив есть. Д-должен быть. Только вы его не в-видите…

Язык бывшего аналитика стал заплетаться. Взгляд сделался затуманенным. После того как Полетаев еще раз приложился к чашке, он понес сущую нелепицу из набора слов, мало чем друг с другом связанных:

– Приготовьтесь, он хочет, чтобы о нем знали. О его всемогуществе. Поэтому не скрывает трупы… О-о, этот человек совсем не прост… Истина не в вине. Она в водке… Не бойтесь, будут еще разные убийства… Весь мир, вся вселенная против него… И он против всех! Водка лечит… Не дает сойти с ума… Он маньяк, это бесспорно. И он ненавидит всех! Он уверен, что его не оценили… Он одиночка. Он живет, как в стане врага… Лавировали, лавировали, да не вылавировали… Следующей жертвой будет женщина в красном… Нет, студентка. Возможно, две студентки. Да нет, скорее всего. Или женщина в красном платье или кофточке… Приготовьтесь, товарищи, это только начало…

Последняя фраза Полетаева напомнила Шамову недавний бред нездорового душой посетителя Аркадия Денисовича Шкаликова. Того самого, с продолговатой, как дыня, головой. Тот тоже пообещал, что труп, найденный в Москве-реке на Пушкинской набережной, – «это только начало». Решив для себя, что путного бывший аналитик больше ничего не скажет, Сергей Иванович скоренько с ним попрощался, оставил на столе, прижав пепельницей, пятисотенную купюру и ушел. Но чувства, что он посетил алкаша-аналитика напрасно, у него не было. Напротив, ему казалось, что разгадка всего происходящего лежит где-то совсем близко. Надо лишь исхитриться и ухватить ее за короткий хвостик. Ведь некоторые важные мысли и догадки похожи на головастиков. Юркие такие, с хвостиком, – так просто и не схватишь. Неужели не замечали?

Они были чем-то похожи: Стас Кулигин и Артур Карапетян. Правда, Карапетян был чуть ниже ростом и младше Стаса на пять лет. И еще Карапетян был конченым наркоманом, причем потреблял все без разбора: «колеса» и травку; легкие и тяжелые наркотики. Стас же был парнем спортивным (по настоянию мамы он посещал аж две спортивные секции), не курил и не употреблял алкогольные напитки, включая пиво.

Жил Карапетян в соседнем панельном доме, стоявшем перпендикулярно пятиэтажке Стаса. Так что двор у обоих строений был общий. Стас и Артур знали друг друга едва ли не с раннего детства. Естественно, дружбы особой не существовало, поскольку имелась достаточная разница в возрасте.

О том, что Артур наркоман со стажем, знала вся округа. Он постоянно пытался занять деньги у знакомых или толкнуть по дешевке мобильный телефон, явно вытащенный из кармана зазевавшегося лоха или извлеченный из дамской сумочки не слишком внимательной женщины. Стас однажды выручил его деньгами, и теперь, завидев Кулигина, Артур спешил ему навстречу, чтобы загнать украденный телефон или заполучить недостающую на дозу денежку. Несмотря на уже имеющийся долг. Похоже, что этим обстоятельством он не очень-то заморачивался. Нищие наркоманы и пропащие алкаши – народ в своем большинстве нагловатый и без принципов. Это их способ выжить.

Когда у Стаса созрел четкий план действий, как заявить о себе всему миру, да так, чтобы он содрогнулся, для осуществления первой акции, ему был необходим человек, который не будет задавать вопросов. После некоторых размышлений выбор пал на Артура.

Стас вышел во двор, стал прогуливаться, и тут перед ним, словно «Сивка-Бурка» из сказки, из-под земли вырос Карапетян. Поздоровавшись, он произнес:

– Стас, выручай. Устроился на денежную работу. Нужен приличный прикид, а то я это… поиздержался малость. Не можешь одолжить мне десять штук? Через несколько дней верну.

Следовало отдать должное изобретательности Карапетяна. Парень он был с фантазией! К выпрашиванию денег подходил всегда очень творчески, всякий раз выдумывал новые причины и ни разу при этом не повторялся даже в деталях. Слова, звучавшие из его уст, всегда весьма убедительны.