Одно чудесное пари - Олег Рой

Дома они зажгли мягкий свет, разлили по бокалам хороший коньяк, который принес с собой Георгий, устроились друг напротив друга – он на кресле, она на диване, и с удовольствием пригубили тягучий ароматный напиток.

– Гоша, а у тебя есть кто-нибудь? – осторожно поинтересовалась Мирослава.

– В каком смысле? – Он, похоже, думал о чем-то своем и не сразу понял, что она спрашивает.

– Ну, девушка… Или женщина. С которой ты постоянно встречаешься.

– Ты меня анкету заполнять сюда позвала? Или еще зачем-нибудь? – усмехнулся он.

– Нет, не за этим, – потупилась Мирослава.

– Ну, а тогда чего кота за причиндалы тянуть? – Георгий отставил недопитый бокал, пересел к Мирославе на диван и крепко обнял ее. Она вздохнула и закрыла глаза, подставив губы для поцелуя.

Мирослава и раньше подумывала о том, что в ее жизни, в общем-то, не хватает секса. И последнее время подобные мысли посещали ее все чаще и чаще. Но только в эту ночь она поняла, насколько ей недоставало физической близости, как же она отчаянно истосковалась по мужчине. Вот именно по такому, как Георгий – сильному, настойчивому, властному, даже жесткому, но в то же время способному быть и чутким, и нежным. Принимая его ласку и щедро даря ласку в ответ, она жадно и благодарно вбирала в себя весь его жар, всю страсть – чтобы все впитать, сохранить, не упустить ни одного вздоха, ни одного прикосновения, ни одного поцелуя…

Мирослава очень боялась, что их первая проведенная вместе ночь станет и последней. Она уже и думать забыла о том, что еще недавно была настроена только на серьезные отношения, что хотела непременно выйти замуж, создать семью и опереться на плечо надежного мужчины. Сейчас ей хотелось только одного – чтобы грубоватый, ироничный, язвительный, а порой циничный Георгий, острый на язык и неутомимый в постели, был бы с ней всегда рядом. Всегда. Пусть даже если они никогда в жизни не пойдут в ЗАГС, а так и останутся любовниками. Пусть даже будут видеться нечасто, пусть даже у него будет и еще кто-то, помимо Мирославы, пусть… Лишь бы только он оставался с ней.

И Небеса услышали ее молитвы – Георгий не бросил ее после единственного свидания. Они начали встречаться, нечасто, примерно пару раз в неделю, но Мирослава радовалась и этому. И даже больше, чем радовалась, она была счастлива, так счастлива, как ни разу еще не бывала с тех пор, как покинула родительский дом.

Свои отношения они не афишировали, но и не делали из них тайны, не прятались и не устраивали шпионских игр. И вскоре на стройке узнали о романе прораба и владелицы «Хаты». Первой их вместе увидела Чуня, рассказала женщинам из бытовки, в которой ночевала, те рассказали своим подругам и кавалерам – и пошло-поехало. Новость оказалась интересна всем, хотя по большому счету лично никого на стройке не касалась… Кроме одного человека – Сергея Волкова.

Строители с «Неваляшки» в столовую, становившуюся после семи баром, захаживали редко. Большинство из них не могли позволить себе такую роскошь – деньги они отсылали на родину, себе же оставляли минимум, только чтобы хватило до следующей зарплаты. Так что, если им и хотелось выпить и религия позволяла, то они покупали себе что-нибудь подешевле и пили в бытовках, а в «Хату» «культурно отдыхать» не ходили. Но иные, как правило, москвичи, не обремененные семьями и многочисленной родней, таковые на стройке тоже имелись, могли себе позволить скоротать иногда вечерок в уютной столовой-баре за кружкой пива или рюмкой-другой чего покрепче.

Частым гостем «Хаты» стал электрик Сергей Волков. Он не был москвичом, его к себе прописала тетка, проживающая в городе Александрове Владимирской области. В этом городе есть Музей сто первого километра. Очень интересный музей. Было время, когда людям, отбывшим тюремный срок, селиться ближе, чем за сто километров от Москвы, не разрешалось, не говоря уж о самой Первопрестольной, вот в таких городках вроде Александрова они и оседали. И от Москвы недалеко, и закон не нарушаешь.

Сергей как раз был прописан в доме, расположенном неподалеку от Музея сто первого километра, и в этом он видел некоторую мрачную символику. Ведь и у него за плечами был суровый тюремный опыт. Получилось, что он, как и его товарищи по несчастью в прежние нешуточные времена, оказался, пусть условно, но все же, на этом роковом сто первом километре. На некой границе, перечеркнувшей его судьбу и вмиг разделившей его жизнь на две части.

Те, кто знает цену свободе, обычно не распространяются об условиях, в которых это знание было получено. Потерять волю, пожалуй, самое страшное. О чем, кроме свободы, может мечтать тот, кто ее лишен?

После долгого пребывания в неволе ощущение свободы кружит голову, пьянит, сводит с ума. Бездна неба над головой кажется безграничной. Да, собственно, такова она и есть. Разве это не чудо, когда нет пределов свободе? Что может тревожить, беспокоить, тяготить, если есть это огромное небо, необъятное, бескрайнее? И этот дурманящий вольный воздух, которым можно дышать – жадно, глубоко, глотать его, сколько хочешь – никто не заберет, не отнимет, не остановит… Нечто подобное испытала Чуня, когда убежала из детдома, то же самое пережил и Сергей, когда закончилось его тюремное заключение.

Сергей Волков провел шесть лет в зоне, где вся его жизнь проходила под конвоем. Где все было размеренно, вся жизнь велась строго по распорядку, по расписанию. Еда, работа – лагерное производство, где арестанты клепали всякую ерунду: электробигуди, выключатели, розетки, кипятильники, где время на отдых и сон было ограничено. Из развлечений – несколько зачитанных до дыр книг, разговоры с сокамерниками да тюремные игры: разрешенные шахматы, самодельные картишки, и, как правило, нечто совсем другое, далеко не такое мирное и безобидное. Любой пустяк, нарушающий привычное размеренное болото, становится событием: появление с этапа земы (земляка), чья-то драка, перевод кого-то из сокамерников в другую зону. Писем и новостей с воли ждали месяцами и столько же потом готовы были их обсуждать. В зоне время не шло – оно стояло, неподвижно замерев, словно часовой у Вечного огня. Порой даже чудилось, что время течет вспять, и тот момент, когда завершится срок твоего заключения, не наступит никогда. И чем ближе был этот самый срок, тем сильнее Сергей осознавал: когда он выйдет на волю, то не проживет зря ни одного дня, потому что знает теперь, как дорого стоит свобода.

На зоне Сергей оказался по глупости. Нелепо, бездарно… Да, наверно, и слов-то таких нет, чтобы определить эту чушь.

Первые двадцать четыре года своей жизни он был самым обычным раздолбаем. Судьба и биография его ничем не отличались от судеб и биографий тысяч других таких же молодых людей. Родители развелись, когда он был маленьким, мать отдала его на воспитание деду с бабкой, а сама кормила всю семью – сначала челночила и торговала на рынке, потом выучилась на бухгалтера, стала работать на фирмах. Сергей окончил школу без каких-либо особых успехов, потом вуз, где тоже учился кое-как, лишь бы не отчислили и в армию не отправили. Как многих молодых людей, его интересовала не учеба, а совсем другие вещи: тусовки, девчонки, выпивка, современная музыка, компьютерные стрелялки. И очень расстраивала нехватка средств – на зарплату матери особо не разгуляешься.