Глубокая охота - Андрей Андреевич Уланов

— Итак, — барон сделал паузу, дожидаясь пока стихнут перешептывания в зале, — сегодня гости «с того берега» сумели добиться целых трех попаданий в атолл, считая бомбу, проделавшую новый проход в рифе. Синоптики тоже дают добро на маршрут, значит, вылету быть! — зал ответил на это сообщение всплеском одобрительного гула и снова затих, когда фон Розенблюм поднял стек. — Главный инженер, что с готовностью у «птичек»?

— Что ж… — главинженер задвинул обратно к переносице сползшие было на кончик носа очки, — Вторая, — инженеры и прочий наземный технический состав личные имена самолетов игнорировали с принципиальностью, доходящей до религиозного фанатизма, — третья и пятая машины готовы без ограничений, первая и седьмая — ограниченно.

Этот приговор зал снова встретил гулом, на этот раз с отчетливо различимыми нотами разочарования.

— Тишина! — рявкнул барон и, уже более нормальным тоном продолжил, — ну что вы, право… каждый раз одно и тоже, как дети малые. Рапорт все услышали?! Экипажам «Небесного дракона», «Грозового кабана» и «Степного орла» остаться для получения задания, «Зоркий сокол» и «Черный дракон» подходят позже за маршрутами патрулирования, остальные — на выход.

Даже сквозь шум встающих и толпящихся у входа Хямяляйнен явственно расслышал за спиной облегченный выдох штурмана. Юный лейтенант до последнего момент боялся, что и сегодня ему не суждено подняться в небо… как и предыдущие восемь дней. Эх, молодость-молодость, ветер в голове. И того не знает, что «приговор» главинженера, это еще только полдела. Вот если взлетим, да начнем набор высоты…

Наконец дверь за выходящими захлопнулась и командующий авиагруппой отодвинул занавеску, явив оставшимся знакомую до последнего берегового камушка карту побережья Конфедерации. Как и положено, в неё было воткнуто десять красных флажков и фон Розенблюм, сопя, принялся снимать лишние, пока помеченными не осталось лишь три цели.

— «Небесный дракон», на сегодня ваша цель Быдгощ.

— Порт или железную дорогу? — флегматично уточнил командир бомбовоза.

— М-м-м, — барон задумался, — смотри по высотному ветру в районе цели. Если с моря, то порт. Если с берега — лучше по сортировочной наводитесь. А то снесет в бухту, опять ихние писаки будут злостно клеветать, что мы за тридевять земель летали рыбу глушить, да ил баламутить. Ясно? Так, «Кабан», сегодня пойдете на Новый Константинополь.

— А там-то что? — удивленно спросил майор Ямадзаки, получивший назначение на «тройку», как шутили, как раз из-за плотного телосложения, делавшим его похожим на названного зверя. — Он же, ить это, рыболовный порт, ну и каботажный.

— По данным разведки, — кривые усмешки подчиненных фон Розенблюм демонстративно проигнорировал, — конфедераты поставили там на ремонт мегалинкор. Мол, основные ремонтные мощности у них уже заняты, будут чинить прямо у стенки.

— Мегалинкор?! — недоверчиво уточнил Ямадзаки. — Ну, допустим… а что я ему сделаю? Даже если вместо фугасок бронебойные подвесить… они, кстати, у нас на складе есть? Что ему четыре пятисотфунтовки сделают?

— Бронебойных в наличии нет, — быстро пролистав блокнот, доложился главинженер, — есть фугасные, зажигательные и агитационные.

— Вешай зажигалки! — решил барон. — Ремонт дело такое…. пожароопасное. Вон у нас лет восемь назад тяжелый крейсер на ремонте так полыхнул… три дня тушили-тушили, на четвертый один корпус обгорелый остался. Списали, понятно, на диверсантов и прочие происки врагов, но, — фон Розенблюм понизил голос, — говорили, началось все с того, что кто-то из маляров окурок в люк выкинул, а там как раз свежая окраска, пары и все такое. Вот. А у тебя целых четыре бомбы.

— Да, звучит убедительно, — согласился Ямадзаки. — Осталось только попасть в нужный люк с высоты в девять верст.

— Это уж пусть твой бомбардир старается, — развел руками барон, — для этого ему и прицел дорогущий даден и паёк усиленный. Вот пусть отрабатывает. Уяснил задачу? Теперь «Орел». Сегодня твоя цель Новые Васюки, тьфу, Нагасаки!

— Штаб Шестой армии береговой обороны? — деловито уточнил Хямяляйнен.

— А разве там когда-то что-то еще было? — задал встречный вопрос фон Розенблюм. — Они ж, заразы, потому там и сидят, что это «курортная жемчужина восточного побережья», — последнюю фразу он проблеял, подражая рекламному радиосообщению. — И не кривись тут. Цель хорошая, заметная, гражданских рядом нет, кусок пляжа они себе оттяпали, дай боженька каждому.

«Зато там зенитки есть», мысленно возразил Тихон Францевич, но произносить этого вслух не стал. В конце концов, они все-таки на войне.

Впрочем, раздражение в нем засело и когда уже в ангаре выяснилось, что из трех положенных по регламенту зарядников-прогревателей приехало только два, он едва не наорал на старшего по предполетной. К вящему удивлению последнего, да и всех наблюдавших сие действие. В жарком климате Буревых островов предстартовая система подогрева двигателей даже дизельным бомбовозам требовалась примерно как рыбе зонтик, поэтому наличие зарядников требовалось исключительно из-за «Трижды священного писания» оно же «регламент подготовки к вылету», изменить в котором даже запятую было куда сложнее, чем вносить поправки в Конституцию Конфедерации — четыре с лишним сотни депутатов обеих палат тамошнего сейма были куда более вменяемыми и договороспособными людьми, чем два десятка величественных дубов из комиссии инженерно-конструкторского департамента.

Заодно Тихон приказал «содрать к чертям свинячим!» уже год болтавшийся вдоль стены транспарант: «Десять тысяч верст бомбовоза — десять тысяч бомб на головы коварного врага!». Во-первых, как выдающий секретные характеристики — хотя посторонних в ангаре не могло быть по определению, да и боевой радиус бомбовозов «длинного прыжка» на острове знали даже коксовые пальмы. А во-вторых, как понижающий моральный дух личного состава, ибо десять тысяч деленное на четыре бомбы за раз выглядело… не очень достижимым в обозримом будущем.

Окончательно же майор Хямяляйнен успокоился, уже когда их вытащили в начало взлетной полосы. Все же осознание принадлежности к элите элит Небесной Гвардии, командирам сверхдальних бомбовозов, с личными именами, послужным списком и личными же наградами, которым позавидовали бы иные адмиралы, творению имперского гения и плоду кропотливого труда сотен рабочих, вручную собиравших на стапелях каждый бомбовоз, грело душу и радовало сердце. Примерно, как возлежать в ванне с видом на город и дорогой гейшей, разминающей плечи — только здесь умопомрачительные деньги тебе платят, а не наоборот.

По взмаху флажком из кабины бортинженеров техники начали процедуру внешнего запуска двигателей — ближняя пара тянущих, вторая пара толкающих и далее. Один за другим громадные дизельмоторы прочихивались и начинали раскручиваться, затягивая все вокруг сизыми клубами солярного перегара. Последним, как и положено, завелся одиннадцатый, наполнив фюзеляж утробным гулом.

— Все в норме, командир! — высунувшись в коридор, отрапортовал «Петрович». — Шесть тянут, четыре толкают, нагнетающий запущен!

Усмехнувшись про себя — чтобы не пугать «молодого», бортинженер использовал окультуренную формулу доклада «шесть