Руда. Возвращение. Скрижали о Четырех - Надежда Ожигина

Оттого девушки, поднявшие тучу брызг в старом фонтане, сами того не замечая, получали дополнительный заряд положительной Силы, беря очищающую энергию в Океане. Но и уязвимы они были прежде всего отсюда.

Дважды маг видел на горизонте чью-то тень, потом по волнам пришел довольно жесткий и откровенный приказ отступиться. Эрей не удостоил его ответом, просто сжал покрепче посох и максимально расслабил спину. Океан не позволит напасть, Высшая Сфера – не поле боя, это Путь и источник Силы. Маг не хотел здесь драться, он лишь перекрывал дорогу, истово веруя: пока он сидит, просто сидит на волне и смотрит в небо, никто не причинит вреда девушкам, проходящим внизу очищение, принимающим благословение звезд.

– Ольерра всходит, – радостно приветствовал он долгожданную звезду.

Океан ответил черным ругательством, и Эрей улыбнулся.

– Ольерра всходит! – спохватилась Лори. – Встань-ка в центр фонтана, подруга, вот на этот цветок. Теперь молчи и не мешай мне!

Лоренс изящным прыжком выбралась из купели, накинула на мокрое тело мантию, надвинула на глаза капюшон, точно скрыться хотела от самого неба: Сила звезд, благословение Чаши должно было достаться одной Рандире. Дочь звездочета ободряюще улыбнулась Ранди, застывшей изваянием на каменном цветке, подняла над головой два сосуда, привлекая внимание небес, и запела первую мантру. Преклонив колени у бортика фонтана, она медленно опустила руки, проливая в остывшую воду бальзамы, вода ответила ей яркой вспышкой и ароматом столь сильным, что у Рандиры закружилась голова.

– Руки, руки над головой! – подсказала Лоренс. – Сложи ладони принимающей чашей!

Под чистые звуки благословляющей мантры Императрица подняла вверх ладони, будто милостыню просила у Бога, в тот же миг звездный Рыцарь подал руку своей Невесте, а Чаша наклонилась, поливая землю благодатью.

– Очищение огнем! – тихо прошептала Лори, чиркнув о борт купели кремниевым огнивом. Бальзамы занялись сразу, ярко и радостно, освобожденное пламя скоро охватило бассейн, но зачарованная звездами Ранди не заметила, как сполохи окутывают ее обнаженное тело, норовя опалить кожу, свив вокруг плотный огненный кокон, и пламя стихло, лизнуло ноги Императрицы, пробежало в последний раз по холодной воде и уснуло робким рыжим котенком.

Допев третью мантру, Лоренс осторожно взяла со стола длинное острое лезвие с рукоятью в виде обнаженной жрицы, молча прошла по воде к каменному цветку, встала рядом с изумленной Императрицей.

– Осталось очищение рудой, – прошептала Лоренс, перехватывая кисть Рандиры. – И твоя Судьба чиста перед Богом.

Ранди вскрикнула, когда священная медь полоснула по ее запястью, с укоризненным испугом заглядывая в потемневшие глаза Лоренс д’Эйль. Этого не должно было случиться, ей же рассказали об обряде, ни огня, ни руды она не ждала, лишь горячую воду и звездный свет. Некстати вспомнилось, что многие звали Лорейну Рыжей Ведьмой…

Алая капля сорвалась с руки Императрицы, упала в бассейн, еще одна, еще, кровь потекла тоненькой струйкой.

– Прими жертву, Господь Ушедший, прими руду рабы твоей Рандиры в обмен на защиту всех руд, затаившихся в нашем мире. Да хранит ее великая Руда, само Кольцо Некованое.

Шепот Лорейны метался между водой и звездами, отражаясь снова и снова, искажаясь до невнятного шороха, похожего на шелест капель. Рандира чувствовала, что теряет сознание, но Лори цепко держала ее, и сила хрупкой на вид девушки пугала больше сказанных слов. Дочь звездочета приникла губами к кровоточащей ране подруги, запирая ее, потом выпрямилась и снова занесла жертвенный нож. Ранди приготовилась к смерти, но Лори вдруг улыбнулась:

– Не трусь, государыня, – сказала она, резким жестом рассекая свое запястье. – Я ведь говорила: полгода в Венниссе прошли не зря. Вот вира моя за твой страх и рану!

Императрицу опять замутило при виде набрякшего алым пореза, Лоренс фыркнула и подставила под запястье возникшую из воздуха братину. Кровь полилась в сосуд, пенясь и пузырясь. Когда ее накопилось достаточно, девушка жестко провела рукоятью кинжала по ране, и та затворилась. Чаша тотчас оказалась у лица Рандиры.

– Пей! – приказала Лоренс. Ранди отшатнулась, но приняла подношение, против воли поднося к губам: – Пей во имя обычаев Инь-Чианя, сестра!

Услышав заветное слово, Рандира облегченно вздохнула: обряд братания свято чтили в Суровом крае. Императрица улыбнулась посестре и покорно выпила содержимое чаши до дна, до трех последних капель, доставшихся воде и отражению звезд Инь-Чианя.

– Очищение кровью, – пояснила Лоренс. – Вот теперь мы можем расслабиться и спокойно встретить рассвет. Да и дальше все окажется проще.

Рандира медленно сползла с камня в стылую воду. Лоренс отметила, что упала подруга прямо в объятья небесного Рыцаря, отразившегося в этот миг в купели. Она чувствовала себя прескверно, проклятая кровь Императрицы продиралась по венам, норовя испачкать судьбу, но ее присутствие облегчало поиски. Лорейна подняла голову, отыскала свою звезду и улыбнулась, как улыбаются матери утомленные играми дети.

Наутро полуживых от усталости девушек с торжественными песнопениями вывели из шатра и проводили в опочивальню. Еще день они должны были поститься и дрейфовать между сном и молитвой, а на рассвете следующего дня Рандире надлежало получить благословение Господне в центральном Храме Империи.

На молебен Эрей не пошел. Во-первых, делать ему, по мнению придворных и духовенства, в Храме было нечего, во-вторых, не жаловал он показательные церемонии Братства.

Как темный, он верил в таинство обряда, в особую Силу слов, что как никто умели складывать монахи, в очищение беседой верил истово, но центральный Храм, сотни приглашенных, роскошные мантии и нарочито грубое платье государыни – все это нагоняло лишь тоску. Тайна исчезала, оставалось балаганное действо, и хотя артисты были подобраны, роли разучены, а пьеса отшлифована веками, маг предпочел бы настоящий балаган на ярмарочной площади, с вечно пьяным Глумцом и его плоскими шутками в адрес толпы.

Поразмыслив, Эрей, щит Императора, решил отдохнуть. В Храм отправился Викард, церемонией командовал Истерро, и кроме них в Столицу понаехало так много именитых Братьев, что защита мага ничего, по сути, не меняла. Нужно было страдать особого рода манией, чтобы напасть на Рандиру в присутствии высших чинов Братства, готовых отразить любой удар. Насколько маг знал своего противника, тот редко лез на рожон, не просчитав ходы грядущей партии. За сорок лет Эрей, всегда играющий от защиты, научился считать варианты вперед и стал виртуозом доски, – он, рыцарь, презиравший шахматы как забаву изнеженных трусов! А сейчас он считал, складывал в копилку подозрения, ощущения, лепил модели грядущего. Он знал наверняка: сегодня удара не будет. Завтра. Гостей нужно ждать завтра. А пока можно расслабиться.

Он хорошенько выспался, плотно позавтракал и накормил плененного глиссарха, перенесенного в дворцовую тюрьму для устрашения преступников. Уступив просьбам верховного смотрителя, с ларцом в руке прошел по камерам, ища местечко, подходящее для твари. Реакция заключенных была до того уморительной, что маг улыбался, не таясь, и многие прощались с жизнью при виде этой улыбки. Узники как один кидались в ноги надзирателям, клялись вести себя смирно, императорского вина не пить, из казны не красть, по чужим герцогиням не гулять, иные грозились стать сподвижниками и отписать имущество храмам Господним. Лишь лихой гвардейский гуляка вместо раскаяния предложил здесь и сейчас покончить с проклятой гадиной, азартно потрясая деревянной ложкой. Этим узником маг заинтересовался особо. Падение гвардейца оказалось сложным: проигравшись в карты, он решил раздобыть ракушек у любовницы, влез по веревочной лестнице в окно, был принят соседями за ворье, столкнулся у красотки с соперником, под угрозой немедленной резни занял денег у дамы и ее кавалера, прихватил пару безделушек на память, но внизу был схвачен поднятым по тревоге разъездом. Дрался, потом откупился, снова дрался с соперником по любви, опоздал к сроку выплаты долга, угодил в долговую яму. Бежал, загнал втридорога любовнице ее же безделушки, в саду был встречен челядью с грозным мужем во главе. Собственно, за убийство этого мужа, имперского наместника в Сарранторе, он и сидел уже пятый семидневок, подыхая от скуки. Эрей замолвил за бойца словечко: тому принесли мяса, вина и отдали на растерзание лютню.