Чердаклы - Валерий Шемякин

… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … …

Григорий Бут

Спал беспокойно. Во сне за ним гналась Мумия, пытаясь отнять ядерный чемоданчик. Он прятался в каком-то шалаше, с луком и стрелами, намереваясь отстреливаться до последнего. Но первый же выстрел… стрела зависает… и он просыпается… Никогда раньше он не видел сны или просто не помнил их. А тут зарядило. Будто многосерийный фильм, который смотришь с отвращением, но уйти из кинотеатра не можешь…

Он умел отбрасывать все несущественное. Он построил грандиозный виадук от Самары почти до самой волжской резиденции. Поперек этой так называемой кругосветки, где великая река делает загогулину, почти встречаясь сама с собой в районе Переволок. Да и село-то названо так потому, что когда-то, срезая путь, стеньки разины перетаскивали свои челны через эту перемычку. Волокли посуху, подкладывая под лодки скаты…

Сотни миллиардов! Почти триллион! Ради чего?! Он говорил об этом с удовольствием на утренней пресс-конференции. Мы создаем транспортный коридор. Шестиполосный виадук – золотое звено межконтинентальной трассы Восток – Запад; ровная как стеклышко дорога идет от самой границы Казахстана до Кенигсберга, ни одного пересечения, ни одного перекрестка, только развязки. Новый великий Шелковый путь. Тут применялись самые современные технологии, в том числе и космические, установлено большое количество датчиков. Состояние виадука постоянно контролируется спутниковыми системами в режиме реального времени, ежесекундно. Надеюсь, что все там будет функционировать так, как задумывалось разработчиками. И этот дворец! Аэродром! Ничего подобного мир еще не видел… Саммит посвящен теме продовольственной безопасности. Проще говоря, не прекращающемуся голоду. На Земле почти миллиард недоедающих…

Вопросов ему почти не задавали. Этих людей он знал – президентский пул – что с них возьмешь.

…День продолжился скверно. Надо бы запомнить – 4 августа. И самое неприятное случилось буквально сразу после пресс-конференции. Виадук… что-то там обвалилось и кого-то придавило… как всегда… Буту хотелось перегрызть горло помощнику, который об этом докладывал, но он промолчал, кивнул лишь сдержанно. Чертово ворье! Пересажать всех. А с кем останешься? Всех не пересажаешь. Если только Гучкова – это ведь тоже теперь его бизнес. Понабрал на стройку китайцев вперемешку с какими-то ваххабитами; слава Аллаху – не взорвали пока…

Потом явился этот… распорядитель, ни шагу теперь без него – с улыбчивой мордой спросил: как вы относитесь, Григорий Иванович, к яйцам-бенедиктинам?.. Что там еще? – спросил Бут, скрывая раздражение. Распорядитель на радостях выдал полный доклад.

Основное меню, в том числе для первых лиц, – традиционное, наше, природное, русско-славянское, с вкраплениями французского. Яркой нотой звучат оладьи из говяжьих мозгов и блины с налимьей печенкой, драники, а также изобилие красной икры. Поскольку предполагается, что гости будут активно работать и общаться не менее двенадцати часов в сутки, упор сделан на тонизирующие напитки, всякого рода взвары.

Обед будет состоять почти целиком из блюд повседневной русской кухни: щи тамбовские, ботвинья, котлеты из дупелей, ягненок, рыба белая, красная, черная. Не обойдется без деликатесов, как-то: супа из моркови с кумином и соленым творогом. В меню также фарфалле из сыра в дольке свежего инжира под мармеладом из красного терпкого вина. Козий сыр манчего с вяленым инжиром и сашими из красного тунца на глазури из темного базилика прекрасно идут как фуршетные закуски. На ужин – раковые шейки, морские гребешки, паровой судак. Вода исключительно привозная, местная непригодна для употребления внутрь. Бут только кивает, не выдавая ни жестом, ни мимикой своего отношения к кухонным подробностям…

Все-таки не удержался – позвонил Гучкову, хотя понимал, что не надо бы этого делать. И сразу выкрикнул нервно: не хочу с тобой больше!.. Чуть не слетело с языка: водиться… Отшвырнул дурочку и долго не мог справиться с детской обидой, которая кипела в нем, к горлу подкатил комок, и он чуть не захлюпал носом. Что же это со мной происходит? В голове назойливо пульсировало: а чего он…

Во время обеда случился конфуз. Когда он явился в ресторан, перед этим посвятив двадцать минут аутотерапии и приготовив открытую улыбку для всех и особенно для Анабель, президенты и премьеры за стол еще не садились, бродили вокруг, разбившись на пары, и на еду не смотрели. Бут шагнул к своему креслу, предполагая бодро произнести что-то вроде: ну, что ж, приступим!.. И тут его глаза выхватили странное, несуразное, неприемлемое. На столе стояли пластиковые бутылки с Фантой и Спрайтом, а на тарелках лежали завернутые в серую оберточную бумагу гамбургеры! Что-то совершенно непотребное!!!

Он чувствует удушье. Быстрым шагом выходит из обеденного зала. Навстречу ему бежит распорядитель. Проскакивает мимо, через дверь, туда, к столу, и тут же выскакивает назад. Его трясет. Заикаясь, глядя куда-то мимо Бута, начинает лепетать какую-то чушь. А за спиной Бута очень громко – похоже, это Ибрагим Абосяко, президент Южно-Европейского Союза. Очень темпераментный господин. Он смуглый, почти черный, как будто только что вынут из прожарочной камеры. Он кричит, размахивая перед Анабель руками: мы – Европа, Анабель! Ев-ро-па!..

Распорядитель исчезает, и никто никогда больше его не видит. Куда он девался, неизвестно, может, застрелился, кто его знает. Тут же вместо него появился кто-то другой. Со стола быстро все смахивают и накрывают по новой. Никаких бенедиктинов – салаты, морепродукты, белое вино. Но до ушей Бута во время обеда нескончаемо доносится веселенькая музыка, идиотские какие-то песенки без слов, будто он попал-таки в Макдоналдс…

Да, саммит. Вот Анабель, президент Соединенных Штатов, совсем уже пожилая белая женщина. В черной Америке белая женщина. Нонсенс! Ну, все когда-нибудь случается впервые. Анабель Полунайт. После двух бокалов шампанского и глотка виски Бут совсем не был пьян и даже изображал попытки приударить за Анабель. Казимир Маурай смотрел на него волчьими глазами. Точнее – глазами немецкой овчарки…

А затем нате вам – заминировали…

Что-то все-таки происходило крайне неприятное лично для него, для президента и хозяина саммита…

Тучи к вечеру сгустились, приобрели какое-то напряжение, неестественный цвет, блеск и переливы. В небесах скопилось колоссальное количество органической и неорганической грязи. Он выслушал эту информацию с раздражением: что еще там такое? Ну, мусор всякий, поясняют ему, шлак, керамзит, кожура бананов, сланцы-брянцы-полусранцы. Поглаживая в кармане крысу, он подходит к открытому окну. Вокруг все уже серое. С неба сыпется какая-то дрянь, шелуха от семечек, окурки…

– Григорий Иванович, окно лучше закрыть.

Невыносимы эти лица и эти речи. Что дальше? А может, я засланный, думает он. Все сложилось. Выстроил. Достиг. Получилось. Но почему я ничего не чувствую? Живу под наркозом. Что-то начало ломаться вокруг и внутри, надо бы мобилизоваться, не то сейчас время, чтобы… Он достает из кармана заветный металлический баллончик, вытряхивает белую бусинку, стараясь делать это незаметно, и закидывает в рот.