Билет на вчерашний трамвай - Лидия Раевская

– Угу. Он такой, он может… Вопросов больше не имею. – Я бросила взгляд на Лельку: – А ты?

Скворцова задумчиво посмотрела куда-то в сторону и ответила:

– Вопросов нет. Какие уж тут вопросы? Есть предложение… Интересное.

– Какое?

– Четвертый… – расплылась в странной улыбке подруга и нервно дернула глазом пять раз подряд. – Сдается мне, Алла даже не подозревает, где щас отвисает ее молодой супруг. Исправим это?

Я посмотрела на часы. Хрен с ними, с начальниками… Еще на час опоздаю.

– Исправим.

…Через полчаса мы с Лелькой стоял на улице и курили. К подъезду с визгом подлетел Алкин «мицубиси-паджеро».

– Быстро она… – шепнула я Лельке.

А То!

– А ты через сколько бы прилетела, если б я тебе позвонила и сказала: «А где твой муж? Ах, к дедушке в деревню поехал, лекарств старику отвезти? Ну-ну. Приезжай, щас покажу тебе и деда, и мужа, и лекарства».

Я почесала нос и ничего не ответила.

Из салона машины вылезла огромная женщина в песцовой шубе и, тяжело дыша, подошла к нам.

– Где он?! – взревела она, свирепо вращая глазами.

– Погоди, – притормозила родственницу Лелька, – ты помнишь, в каких трусах твой муж уехал к дедушке?

– Да!!! Сама гладила!

Лелька сплюнула себе под ноги и достала из кармана пакетик с трусами Четвертого.

– В этих?

Невинно так спросила, а сама пакетиком перед Алкиным носом качает, как маятником.

Алла посмотрела на пакетик, вырвала его из Лелькиных рук и ринулась в подъезд.

– Подождем тут, – философски сказала Лелька и, задрав голову, посмотрела на свои окна на пятом этаже. – Щас Алка за нас всю грязную работу сделает…

– Ах ты, козлина! – донесся откуда-то сверху голос Бум-бастиковой сестры. – К дедушке поехал, чмо?! Я тебе щас покажу дедушку, скотина лишайная! Я тебе щас яйца вырву! А-а-а-ы-ы-ы!!!

Этот нечеловеческий вопль вспугнул стаю ворон, сидящих на мусорном баке. Я вздрогнула.

– Лельк, я к тебе больше не пойду. Мне на работу надо. Ты уж там сама потом приберись, ладно? Только сразу домой не иди. Алке под горячую руку попадешься – ведь не выживешь…

– Иди, – махнула рукой Лелька, – я тебе потом позвоню. И я ушла.

…Она позвонила мне только в шесть часов вечера. Из Скли-фа. Куда на двух машинах «Скорой помощи» привезли моего зайку и Бумбастика. Тело Четвертого Алла доставила лично. В багажнике джипа.

А на память о том дне нам с Лелькой осталась алюминиевая кастрюля с вдавленным днищем в форме головы Четвертого.

Еще моя подруга получила в подарок от Бумбастика щенка мопса, которого мы с ней через пару месяцев благополучно забыли где-то на улице. А я не получила ничего. Зайка, в отличие от Бумбы, был редким жмотом. Поэтому я забрала у Лельки ту самую кастрюлю с вдавленным днищем и осталась вполне довольна. Я вообще баба добрая и совершенно бескорыстная.

И это мой большой минус.

Черт. Неудобно. Тесно. Дышать нечем. Под носом машинка лежит игрушечная. Пыльная. И – отпихнуть ее – ну никак… Руки прижаты. Лежу, как обрубок. На хрена я себе с вечера такие вавилоны на башке накрутила и шпильками обтыкала? Думать надо было, думать! Теперь вот лежи, дура, и каждым движением головы загоняй себе эти шпильки прямо в мозг. И откуда тут столько пыли? Вчера вроде пылесосила… Или позавчера? Монопенисуально. Пыли все равно по колено.

«Це ж, детка, подкроватное пространство, ты не забывай. Вот лежишь тут, скрючившись, как заспиртованный эмбрион, и клещом дышишь. Который в этой пыли живет. И спина у тебя затекла. И шпильки эти выпендрежные уже до мозжечка добрались. И сопля под носом засохла, а отковырнуть ты ее не можешь. Нравится? Нет? А какого хрена тогда полезла под кровать? Надо было тебе, Ксения Вячеславовна, тащиться на эту дискотеку? Ты ж знала, что Кирилл сегодня там работает и что ты огребешь по полной за свой визит вежливости. Ах, надо… Ах, жопа тебе твоя подсказала, что твой нежный сожитель, пока ты дома ему трусы стираешь, в этом рассаднике триппера и вагинального кандидоза разврату предается с девками малолетними? Ой-ой-ой! А раньше ты этого не знала, можно подумать!»

Фр-р.

«Знала. Но хотела увидеть. Сама. Собственными глазами. Чтоб руками дотянуться до морды его самодовольной. Чтоб на девку его сисястую посмотреть. И чтоб он разницу между нами увидел. Я же симпатичная баба. У меня и фигура есть. Какая-никакая. Шмотки хоть и не от Гуччи, зато не с Черкизона. Сиськи. Пусть не пятого размера, зато красивые. А она? Сопля эта – она чем лучше? Вот этим своим щенячьим жирком? Вот этими блестками по всей мордочке? Вот этой сумочкой „под крокодила“? Чем? Чем?!»

Фр-р.

«Ну и? Сходила? Увидела? Дотянулась? Разницу он почуял? А то! Вот он тебе по морде-то и накатил без палева! И пинчища отвесил такого, что ты кубарем летела через весь этот кабак-быд-ляк. Хо –хо-хо! Мадам де Гильон с бульоном. Юный следопыт семьдесят девятого года рождения. Тьфу. Чем, спрашиваешь?

А ты ее бы понюхала, соплю-то эту. Ты чем пахнешь? Щас, понятно, дерьмом. Развела под кроватью свинарник… А чем два часа назад пахла? Ах, «Ультрафиолет»… Ах, Пако Рабанн… Ах, извините. А она – она молоком пахнет. Как ребенок. И складочки у нее на шейке, как у карапуза трехмесячного. Ей – шестнадцать лет, поняла? А тебе – на семь лет больше! И пахни ты хоть «Ультрафиолетом», хоть «Шанелью» с «Красной Москвой» – Кирилл будет хотеть ее. А не тебя, тряпка старая. Выкатилась вся в соплях и домой рванула, на ходу захлебываясь кровавой юшкой и слезами горючими. А дома тебе гениальная мысль пришла, Ксеня. Хотя, заметь, я тебе давно говорила, что твоя фамилия не Лобачевский. Вывод? Мысля-то тебе пришла глупая. Но разве ж ты меня когда слушала, а? Ну и за каким фигом ты щас лежишь под кроватью как дура? Тебе холодно, тебе неудобно, у тебя все тело затекло – но ты все лежишь! За каким?!» Фр-р.

«Заткнись. У меня склонность к мазохизму. И было трудное детство. Я когда-то давно, когда чего-то очень боялась, в шкафу закрывалась. Хотя темноты боюсь. Потому что темнота не так пугала, как перспектива быть найденной и наказанной. И я буду тут лежать. Пока он не придет домой. Я хочу знать, куда и кому он будет звонить, когда обнаружит, что меня дома нет. Хоть что-то должно в нем остаться человеческого? Я все прощу. Соплю эту прощу. Морду свою разбитую. Позор свой. Прощу. За один его звонок хоть кому-нибудь с вопросом: „Ксюша не у тебя? Домой пришел – ее нет, трубку на мобиле не берет… Не знаю, где ее искать“».

Вах!

«Да-да-да. Прощай его. Боготвори его. Ты, кстати, триппер уже вылечила? Ай, маладца. Ну, а че теряешься? Пора повышать уровень. Теперь давай меньше чем с сифилисом в КВД и не обращайся. Что? Нету сифилиса? Какая незадача.. Ну, вылези из-под кровати да дождись Кирочку. И все у тебя сразу будет. Еще и гарденеллез в виде бонуса. Поди, плохо? М ать, блин, Тереза…»