Мелкие буржуа - Оноре де Бальзак

— Послушай, — сказал Серизе открывшему дверь Дютоку, — коль скоро Теодоз вернулся, пойдем к нему...

И адвокат бедняков вынужден был пропустить двух мужчин в свою квартиру.

Все трое вошли в небольшую переднюю, выложенную плитками; свет, проникавший сюда сквозь перкалевые занавески, играл на покрытом толстым слоем красного воска полу и позволял разглядеть скромный круглый стол из ореха, ореховые же стулья и ореховый буфет, на котором стояла лампа. Дверь из передней вела в небольшую гостиную с красными занавесями и мебелью красного дерева, обитой красным утрехтским бархатом, у стены напротив окон стоял книжный шкаф, наполненный трудами по юриспруденции. На камине виднелся мещанский набор вещей: настольные часы с четырьмя колонками красного дерева и канделябры под стеклянными колпаками. Приятели прошли в кабинет и уселись перед камином, где горел каменный уголь; то был обычный кабинет начинающего адвоката: письменный стол, кресла с подлокотниками, на окнах — занавеси из зеленого шелка, на полу — зеленый ковер, этажерки для папок с бумагами и кушетка, над которой виднелось распятие из слоновой кости на бархате. Спальня и кухня, должно быть, выходили окнами во двор.

— Ну как? — осведомился Серизе. — Все хорошо? Мы преуспеваем?

— Конечно, — ответил Теодоз.

— Признайте, что мне пришла в голову знаменитая мысль! — воскликнул Дюток. — Ведь это я придумал, как нам прибрать к рукам болвана Тюилье...

— Да, но и я тоже не зевал, — заявил Серизе. — Я пришел сегодня, чтобы научить вас, как связать по рукам и ногам старую деву и принудить ее покорно следовать за нами... Не забывайте: она всему делу голова! Если мы ее привлечем на свою сторону, считайте, что крепость завоевана... Скажу коротко, без лишних слов, как и подобает деловому человеку. Мой бывший компаньон Клапарон, как вам известно, — набитый дурак, всю свою жизнь он был и останется всеобщим посмешищем. В настоящее время он служит подставным лицом для некоего парижского нотариуса, вошедшего в сговор с подрядчиками; они — и нотариус и подрядчики — вылетели в трубу! А в ответе Клапарон, который еще ни разу не был в положении банкрота. Но в жизни все раньше или позже случается, и сейчас он прячется в моей берлоге на улице Пуль, там его вовек не сыщут. Бедняга в ярости, у него нет ни гроша. Так вот, среди пяти или шести домов, которые пойдут с молотка, есть один — не дом, а просто жемчужина: он великолепно построен из тесаного камня, находится неподалеку от церкви Мадлен, фасад у него украшен очаровательными скульптурами, прямо не фасад, а щегольская шляпа. Но так как дом не закончен, то пойдет сегодня за сто тысяч франков, потратив еще тысяч двадцать пять, можно добиться того, что года через два он будет приносить сорок тысяч франков дохода. Если мы окажем такого рода услугу мадемуазель Тюилье, она нам будет благодарна по гроб жизни, особенно если намекнуть ей, что это выгодное дельце не последнее. Людей тщеславных можно покорить, либо льстя их самолюбию, либо угрожая им, подобно этому скупцов можно подчинить себе, либо покушаясь на их кошелек, либо наполняя его. А так как действовать в интересах Тюилье — все равно, что действовать в наших собственных интересах, надо сосватать старухе дом.

— Но разве нотариус на это пойдет? — спросил Дюток.

— Дружище Дюток, именно нотариус нам и поможет! Он вконец разорился и даже вынужден был продать свою контору, но у него хватило ума сохранить для себя этот лакомый кусочек. Уверенный в честности Клапарона, он поручил нашему простофиле подыскать человека, который согласился бы стать номинальным владельцем дома: сами понимаете, ведь нотариус должен действовать осмотрительно и наверняка. Что ж, никто не мешает ему верить, что мадемуазель Тюилье, сия достопочтенная старая дева, согласится на предложение Клапарона, и тогда в дураках окажутся оба — и нотариус и его доверенное лицо. Я с удовольствием сыграю эту штуку с Клапароном, ведь он заставил меня одного отдуваться за дела коммандитного товарищества, когда нас обвел вокруг пальца этот плут Кутюр, в чьей шкуре я никому не пожелал бы оказаться! — воскликнул Серизе, и в его выцветших глазах засверкала адская злоба. — Я кончил, милостивые государи! — продолжал он, повышая голос, с шумом пропуская воздух сквозь свои уродливые ноздри и становясь в трагическую позу, что ему удалось довольно ловко проделать, ибо в пору жестокой нужды Серизе некоторое время был актером.

После речи Серизе в комнате воцарилось глубокое молчание; это позволило Теодозу услышать звон дверного колокольчика. Адвокат поспешил в переднюю.

— Вы по-прежнему довольны им? — спросил Серизе у Дютока. — По-моему, у него какой-то странный вид... У меня особый нюх на измену.

— Он до такой степени в нашей власти, — ответил Дюток, — что я даже не даю себе труда наблюдать за ним. Но, должен признаться, этот человек сильнее, чем я думал... Мы-то полагали, что помогли сесть в седло увальню, в жизни не сидевшему на лошади, а шельмец-то оказался опытным наездником. Так-то...

— Ну, пусть он побережется! — глухо сказал Серизе. — Я могу в один миг разрушить все его замыслы, как карточный домик. Вы, папаша Дюток, видите его в деле и можете все время следить за ним, не спускайте же с него глаз! Впрочем, у меня есть великолепный способ хорошенько его прощупать: надо будет, чтобы Клапарон предложил ему избавиться от нас, и тогда мы проникнем в его тайные помыслы...

— Ну что ж, способ недурен, — ответил Дюток, — ты всегда любил крайние меры.

— Просто я знаю, как обращаться с такими молодчиками, вот и все! — воскликнул Серизе.

Весь этот разговор велся вполголоса, пока Теодоз шел к входной двери и возвращался обратно. Когда адвокат показался на пороге кабинета, Серизе внимательнейшим образом разглядывал мебель.

— Это Тюилье, я ждал его прихода, он в гостиной, — негромко сказал Теодоз. — Пожалуй, ему не стоит видеть Серизе, — прибавил он с улыбкой, — этот сюртук со шнурами, чего доброго, наполнит его тревогой.

— Ба! Ты принимаешь горемык, ведь это твоя профессия... Тебе нужны деньги? — прибавил Серизе, вытаскивая из кармана панталон сто франков. — Бери, бери, они не повредят.

И он положил деньги на камин.

— О чем ты беспокоишься? — произнес Дюток. — Ведь мы можем уйти через спальню.

— В таком случае прощайте, — оказал провансалец, открывая искусно замаскированную дверь, которая вела из кабинета в спальню. — Входите, дорогой господин Тюилье! — крикнул он красавцу времен Империи.

Увидя домовладельца в дверях кабинета, адвокат последовал за двумя своими приятелями и провел их через спальню и умывальную комнату в кухню, выходившую на лестничную площадку.

— Через полгода ты должен стать мужем Селесты и занять прочное положение... Ты счастливчик, мой милый, тебе не пришлось дважды сидеть на скамье подсудимых в исправительном суде... как мне! В первый раз это произошло в двадцать четвертом году, когда против меня возбудили преследование... из-за серии статей, хотя я не имел к ним никакого касательства, а во второй раз — из-за барышей некоего коммандитного товарищества, которые уплыли у меня из-под самого носа! Поторапливайся, милейший! Помни, что Дюток и я, мы оба крайне нуждаемся в своих тридцати тысячах франков каждый. Ну, с богом, дружище! — прибавил он, протягивая руку Теодозу и вкладывая в это рукопожатие какой-то скрытый смысл.