Солнечный поцелуй - Альберта Ванделер

Да, ошибки обходятся порой слишком дорого.

И где гарантия, что он не совершает подобную ошибку с Шеннон? Что ему известно о ней? О ее семье, знакомых? О привычках и вкусах? О прошлом? И кто тот загадочный и бесследно исчезнувший Стивен?

Размышляя таким образом, Винсент тем не менее ехал к Шеннон.

Ей снился сон.

По воскресеньям они с матерью всегда ходили в церковь. Вдвоем. Отец, работавший в пожарной службе, предпочитал высыпаться, и его старались не тревожить. Получалось не всегда.

Мать обычно будила Шеннон в семь часов. Дел было много: умыться, расчесать волосы, выбрать платье и обувь. Впрочем, у матери этих утренних дел набиралось еще больше, и в начале девятого ситуация в доме накалялась. Шеннон, уже причесанная и одетая, не могла долго сидеть на месте и начинала бегать по дому. Мать, причесанная, но еще не одетая, призывала дочь к порядку.

– Ты разбудишь папу и получишь по попе!

– Папа никогда меня не тронет!

– Чем носиться, пошла бы в кухню и приготовила завтрак.

– Мы все равно не успеем поесть, потому что ты копуша.

Копушей жену называл мистер Ридж, и Шеннон ужасно нравилось это слово.

– Я не копуша. А твой папа, который так говорит, просто соня и грубиян.

Дочь немедленно вступалась за отца:

– Папа не соня, он много работает. Если бы не он, весь город уже давно бы сгорел.

– Подумать только!

В конце концов они все же добирались до кухни, где поспешно завтракали, и выходили из дома.

Шеннон нравилось ходить в церковь. Там собирались едва ли не все ее подруги, кроме Сары Ратцер, которая, как объяснила мать, исповедовала другую веру. Сидя на жесткой деревянной скамье, Шеннон вертела головой, переглядывалась с другими девочками, а иногда даже строила рожицы мальчишкам. Время от времени детская активность перехлестывала через край, в помещении становилось шумно, и тогда читавший воскресную проповедь священник умолкал, окидывал собравшихся строгим взглядом и качал головой. Родители тут же брали детей в оборот, и порядок на некоторое время восстанавливался.

После службы они гуляли по парку, делали кое-какие покупки и, усталые, возвращались домой.

Отец еще спал. Мать отправляла Шеннон переодеваться, а сама шла готовить второй, настоящий завтрак, после чего они вместе будили главу семейства.

Шеннон часто снилось то время, потому что, наверное, оно было самым беззаботным и веселым.

Беззаботность и веселость ушли из дома, когда отец обгорел на пожаре.

Во сне Шеннон перенеслась в тот день.

Отец не вернулся с ночной смены. Время шло, ей нужно было идти в школу, но Шеннон упрямо, скованная страхом, сидела у окна и смотрела на дорогу. Мать пыталась скрыть беспокойство, то переходя из комнаты в комнату, то возвращаясь в кухню, к дочери, то скрываясь в спальне, чтобы вытереть слезы.

Потом к дому подъехала черная машина, из которой вышли начальник пожарной команды и Джек Хиггинс, самый близкий друг отца. Шеннон замерла. Сердце остановилось. Она знала, что случилось что-то страшное, но не могла, не хотела в это верить. Мужчины прошли по дорожке, и Джек позвонил в дверь.

– Он?..

Начальник пожарной службы, плотный мужчина в темно-синем костюме с неумело завязанным галстуком, покачал головой, и Шеннон закрыла глаза.

– Нет, ваш муж жив, миссис Ридж, но… обгорел. Мы хотим, чтобы вы поехали с нами в больницу.

Они поспешно собрались и побежали к страшной черной машине. Пока ехали, Джек держал руку Шеннон в своей. Их сразу провели в палату. Люди в белых халатах молчали, и от этого становилось еще жутче.

Они вошли в палату. Сидевшая у кровати медсестра поспешно поднялась и кивнула, приглашая их подойти ближе. Шеннон подошла первой и в растерянности остановилась. То, что лежало на кровати – обмотанное бинтами, с запекшимися губами, черным, как головешка, носом, – не могло быть ее папой! Она посмотрела на медсестру, чтобы сказать, что та ошиблась, что их привели не в ту палату, но тут мать глухо застонала и сползла по стене на пол.

Не обращая на нее внимания – она инстинктивно чувствовала, что с мамой все в порядке, – Шеннон снова повернулась к кровати и вдруг увидела, как правый глаз лежащего на ней закрылся и открылся. Как будто подмигнул ей.

– Папа? – недоверчиво спросила она.

И глаз снова подмигнул.

Потом было много всего, но в памяти Шеннон остался именно этот эпизод с подмигивающим глазом.

С того дня она больше не ходила в церковь. И прежняя жизнь закончилась, словно упершееся в тупик шоссе.

Что-то врезалось в сон. Долгий, раздражающе настойчивый писк. Шеннон повернулась на другой бок. Писк продолжался. Она открыла глаза. Подняла голову. Огляделась, пытаясь определить источник звука, и поняла: звонят в дверь.

Шеннон встала, шлепая босыми ногами по деревянному полу, пересекла гостиную и остановилась у двери. Приподнявшись на цыпочках, посмотрела в глазок. На площадке, нетерпеливо переминаясь, стоял Винсент. Она повернула задвижку, потянула за ручку.

– Наконец-то! Я уже начал волноваться. Мы же договорились, что созвонимся. – Он сделал шаг вперед, но Шеннон и не подумала уступить ему дорогу. – Что случилось? Ты… ты спала? У тебя кто-то есть?

Шеннон усмехнулась – типичный для мужчины ход мысли.

– Ничего не случилось. И у меня никого нет. Я просто устала и хочу отдохнуть.

– Это из-за Камиллы? Ты решила, что я тебя обманул, да?

– А если и так? – Шеннон осеклась – получилось слишком громко. Привлекать внимание соседей не хотелось, хотя некоторые из них время от времени тоже позволяли себе пошуметь. – Если и так? Почему ты не подумал, что мне, может быть, не хочется иметь дело с женатым? Есть ведь общие для всех правила. Или, может, подумал, что если купил газету, то приобрел и всех, кто в ней работает?

Дверь соседней квартиры открылась, и на площадке появилась миссис Доуэр с большим мусорным пакетом. В тот же момент Винсент, воспользовавшись тем, что Шеннон на мгновение утратила бдительность, отодвинул ее плечом и, перешагнув через порог, закрыл за собой дверь.

– Эй, что ты делаешь?! – возмутилась она. – Я тебя сюда не приглашала! Уходи!

– А если не уйду? – усмехнулся он, глядя на нее сверху вниз. – Вызовешь полицию? Или выпрыгнешь в окно?

– Как ты смеешь врываться в чужую квартиру?! – уже во весь голос бушевала Шеннон. – Кем ты себя возомнил, а?! Хозяином жизни? Убирайся или…

Я никуда не уйду, – негромко, но твердо сказал Винсент. – Не уйду, пока не поговорю с тобой. И чем скорее ты успокоишься, тем быстрее мы закончим.

– Мне не о чем с тобой разговаривать. У меня просто нет желания…