Тварь 1. Графские развалины - Виктор Точинов

Но вам лучше отправиться в другую сторону, к одноименной речке деревне, и вот почему.

Поповка абсолютно не похожа на свою старшую сестру, Славянку, – случается с сестрами такое. Славянка течет медленно, неторопливо пропуская воду из одного неширокого, но глубокого мутноватого омутка в другой, и на перекатах зеленые ленты водорослей колышутся лениво от едва заметного летом течения. Поповка же речушка мелкая, быстрая, с идеально прозрачной и даже в жару холодной водой, позволяющей увидеть на дне каждый камешек. Весьма разнятся и берега рек. Долина Славянки огромная, пологая, покрытая полями и рощицами, – способная вместить реку чуть не с Неву размером, она напоминает тем, кто забыл, о временах, когда таяли покрывшие Европу ледники и огромные потоки заполняли только-только возникающее Балтийское море. Поповка возникла тогда же и тем же образом, но на пути ее русла попались куда более твердые породы. И поток, не растекаясь, как ножом прорезал Пяйзелевскую возвышенность – получился относительно узкий и глубокий каньон с отвесными стенами. Открывается для взгляда он совершенно неожиданно. Можно идти себе по полю, не ощущая ни малейшего понижения местности – и вдруг обнаружить под ногами отвесный скальный обрыв. Напротив – другой. А глубоко под ногами по плоскому дну каньона змеится речонка, которую ну никак не заподозрить в свершении столь титанических земляных и горнопроходческих работ…

Так что если вы еще не передумали пройтись по окрестностям и взяли с собой корейский фотоаппарат-мыльницу, то можете привезти домой интересные снимки скалистых берегов. И ваши знакомые будут гадать, где же они сделаны: Урал? реки Сибири? каньон Рио-Колорадо? – но вовек не догадаются, что сей пейзаж имеет место в тридцати верстах от Петербурга. Но старайтесь, чтобы в кадр не попал стоящий на краю обрыва парничок или сарайчик-развалюха – берега Поповки населены достаточно густо. А если вы пройдете еще выше по течению, то… Впрочем, достаточно. Отправляйтесь и осмотрите все сами. Пора вернуться к Васе Передугину – он преодолел уже половину расстояния от своего дома до речки.

Прошлой осенью Васек (тогда еще не «Пещерник») побывал со своим классом на экскурсии в Саблино. Знаменитый Саблинский водопад Васю разочаровал – невысокий, воды падает мало. Но пещеры – огромные, с тысячами перепутанных коридоров и подземных залов – привели в восторг. Зануда-училка, понятное дело, не дала осмотреть и сотой доли подземных красот. Спускались в пещеру группами по десять человек, совсем неглубоко и под ее присмотром – ежеминутно считала по головам и чуть ли не держала за шиворот. В общем, через три дня Вася Передугин вновь приехал в Саблино – с двумя приятелями, фонарем, свечами и тайком позаимствованной дома полуторакилометровой бухтой нейлонового шнура…

Вернувшегося заполночь Васю – по уши грязного и тащившего огромный перепутанный ком столь же грязного шнура – отец нещадно выпорол. Однако – не помогло. Васек заболел страстью к пещерам. Но обнаружилось препятствие – объект страсти находился слишком далеко. Поблизости подобных чудес природы не было. Лишь на уступе обрывистого берега Поповки, примерно на половине его высоты, имелась крохотная даже не пещера – выемка. Сверстники Васи часто разводили там костер и устраивали подростковые посиделки. Там его и осенила идея – весьма нетривиальная. САМИМ ВЫРЫТЬ ПЕЩЕРУ!!! Именно здесь – готовый вход для нее уже есть. В конце концов, если верить экскурсоводу, Саблинские пещеры тоже рукотворные. Много десятилетий там добывали сырье для стекольной промышленности.

Мысль была не столь абсурдная, как казалась на первый взгляд. Берега Поповки образовывала мягкая порода, легко крошащаяся от слабых ударов.

Вася, не откладывая, поставил контрольный опыт – результатом недолгих манипуляций с топориком стала ямка с футбольный мяч размером. Приятели смотрели с интересом.

Как часто бывает, новая идея захватила многих. Начинались даже яростные перепалки: кому первому долбить? – растущий забой не вмещал желающих. Пришлось сделать развилку на два хода, что очень нравилось Васе. Ему хотелось построить лабиринт. Что за радость в одном, заурядном как прямая кишка, тоннеле?

Как бывает еще чаще, первоначальный энтузиазм погас быстро. С увеличением пещер ежедневный прирост становился все менее заметен. И у землекопов начали появляться реальные и выдуманные предлоги пропустить смену… Темп строительства катастрофически падал.

Кончилось тем, что последние месяцы стройку посещал один Вася. За что приятели его и прозвали «Пещерником». Недоброжелатели добавляли: «Чокнутый Пещерник», что являлось форменной клеветой. Все на свете он ради этого увлечения не забросил. Но не реже раза в неделю появлялся в заброшенной пещере и проводил три-четыре часа за упорной работой. Им двигала какая-то мрачная гордость. Будут рано или поздно Поповские пещеры! Ну поменьше Саблинских, конечно… Но все будут знать, что воздвиг это чудо ОДИН ЧЕЛОВЕК! Он, Василий Передугин.

…Васек двинулся, низко согнувшись, от развилки влево. Здесь, совсем близко от входа, медленно рос довольно обширный зал. Именно над его расширением Вася трудился последние месяцы, отложив до лучших времен правый ход, узкий и короткий.

Он просунул голову в зал, подсвечивая фонариком с изрядно севшими батарейками. И сразу понял: что-то не то. Пещеру он знал до мелких деталей. Нечто, темневшее у дальней стены, никак не должно было там находиться. И в другом месте зала – не должно. В пещере появилось что-то чужеродное.

Вася сделал три маленьких, опасливых шажка вперед. И тяжело вздохнул. Куча тряпья, рядом что-то поблескивает, наверняка осколки стекла.

Все, конец великому начинанию. Бомжи присмотрели подходящее для логова местечко. Сколько интересных подвалов ими уже изгажено…

(До пещер Васек увлекался именно подвалами и часто бывал в подземельях расположенной не так далеко крепости Бип, но два года назад перестал, после вызвавшей серьезное нервное потрясение находки, сделанной весной им и приятелями в дальнем, полузасыпанном каземате крепости. И целый год – до Саблино – не спускался под землю.)

Васек в сердцах ударил ногой валявшийся обломок. Он улетел в полутьму. И тут куча тряпья зашевелилась. И села. И оказалась человеком.

Человек откинул тряпье и повернулся к Васе. Луч фонаря после полной темноты должен был слепить человеку глаза, он не мог ничего видеть – но, похоже, видел. Он должен был щуриться и прикрывать глаза ладонью – но не щурился и не прикрывал.

Вместо этого начал подниматься – молча. Нечто, поблескивавшее рядом с ложем, двинулось за рукой человека. Это оказалось не стекло. Это оказался нож, или даже…

Васек не стал заканчивать мысль. Он уронил фонарь, взвизгнул и бросился к выходу. Никто другой в темноте не смог бы развить такую скорость. На рефлексах, ничего не видя, он пригнул в нужном месте голову, с другом поднял выше ногу, не споткнувшись и не упав. Топот страшного человека грохотал сзади – такой же быстрый.

Вася выскользнул наружу, чуть не кубарем скатился по крутой осыпи каменных обломков. Не обращая внимания на намоченные ноги, перебежал речонку и лишь на другом берегу рискнул обернуться. Погони не было. Но… что-то шевельнулось в темном жерле пещеры. Васек побежал снова. Через десять минут, попетляв по кустарнику, исцарапав лицо и руки, он перешел на шаг. И только тогда заплакал – молча, зло, без всхлипываний. Шел, размазывая по лицу грязь и слезы. Пропал фонарь. Пропал мешок с инструментами, он не помнил, где и когда уронил его, – и за пропавшие зубило и кувалду отец без долгих слов возьмется за ремень…