Замкнутый круг - Нора Робертс

– Пусть все останется как есть, Келси. Вы ничего не измените, даже если разбередите старые раны. Или вы думаете, что ваша мать будет вам благодарна, если вы заставите ее заново пережить все это?

– Может быть, и нет, но тем не менее я собираюсь вернуться в прошлое. Медленно, шаг за шагом, пока я сама не начну понимать, как это случилось. Согласны ли вы помочь мне в этом?

Руни смотрел на Келси, но не видел ее. Перед его мысленным взором снова вставала Наоми Чедвик, молчаливая и сосредоточенная, какой она была в переполненном зале суда. Она казалась спокойной, но глаза выдавали ее. О, эти глаза, исполненные отчаяния и муки!..

– Нет, – резко сказал он, – я не буду помогать вам. И позвольте дать вам один совет: подумайте как следует, прежде чем предпринимать какие-то шаги в этом направлении. Подумайте о последствиях, Келси.

– Я хорошо все обдумала, мистер Руни, и пришла к выводу, что моя мать говорила правду. И я намерена это доказать, с вашей помощью или без нее. Спасибо, что нашли время встретиться со мной.

Она ушла, а Руни еще долго сидел, глядя на закрывшуюся за ней дверь, и старался унять дрожь в руках. Лишь окончательно успокоившись, он придвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер.

Следующую остановку Келси сделала в Джорджтаунском университете. Долгое ожидание в заставленном книжными шкафами кабинете отца помогло ей окончательно успокоиться. Эти толстые книги, запахи и звуки учебного заведения всегда действовали на нее благотворно; должно быть, именно поэтому ее так влекло сюда, подумала Келси, пряча в сумочку носовой платок, который она до этого нервно комкала в руках. В спокойном мире тихого академического городка знание было высшей жизненной ценностью, и любой вопрос в конце концов находил свой ответ.

Филипп Байден вошел в кабинет, на ходу отряхивая мел с кончиков пальцев.

– Келси! Как я рад тебя видеть! Прости, что заставил тебя ждать – мой семинар несколько затянулся.

– Ничего страшного. Я надеялась, что у тебя будет несколько минут свободных…

– У меня целый час, – перебил ее Филипп. Этот час он планировал использовать для подготовки к последней на сегодня лекции, но об этом он решил не упоминать. В конце концов, лекция могла подождать. – Если у тебя нет никаких планов на вторую половину дня, то сразу после занятий мы могли бы отправиться в ресторан и поужинать.

– Спасибо, но только не сегодня. Я должна заехать еще в одно место. Мне хотелось бы поговорить с тобой, если ты действительно не занят.

– Я не хочу, чтобы ты волновалась насчет бабушки. Я все улажу.

– А я и не волнуюсь. Для меня это не имеет большого значения.

– Как же так!.. – вырвалось у Филиппа, но он не стал развивать свою мысль дальше и только погладил дочь по руке. – В конце концов, это просто непорядочно. Я не потерплю, чтобы она шантажировала тебя твоим наследством…

Несмотря на все свои усилия, он снова разволновался и, развернувшись на каблуках, принялся расхаживать по узкому проходу между шкафами, как он часто делал, когда обдумывал какой-нибудь новый тезис.

– Твоя бабушка, Келси, во многих отношениях заслуживает уважения и восхищения, но, когда речь заходит о чести семьи, она становится упрямой, и убедить ее в чем-либо нет никакой возможности. Как и большинство людей, фанатично преданных какой-то идее, она лишь в очень малой степени руководствуется здравым смыслом и незаметно для себя начинает подменять привязанность и любовь своей собственной шкалой ценностей.

– Ты не должен объяснять мне причины, по которым она поступает так или иначе, как не должен и подыскивать для нее смягчающие обстоятельства. Я знаю, что по-своему бабушка меня любит, только ее любовь всегда была не простой… – Никогда не была простой, мысленно поправилась Келси. – Я уже давно поняла, что бабушка не привыкла, когда ей перечат. Вот только на этот раз ей придется согласиться с тем, что я имею право сама распоряжаться своей жизнью. Если же нет… Так или иначе, я не собираюсь ставить себя в зависимость от того, какую позицию займет Милисент.

Филипп помолчал, задумчиво вертя в руках стеклянное пресс-папье.

– Я не хочу, чтобы вы были врагами.

– Я тоже.

– Может быть, если мы вдвоем съездим к ней…

– Нет, папа.

Тяжело вздохнув, Филипп снял очки и принялся протирать их куском мягкой замши, действуя скорее по привычке, чем в силу необходимости.

– Она уже далеко не молода, Кел. И вы с ней принадлежите к одной семье.

Ага, подумала Келси, папа снова оседлал своего излюбленного конька.

– Прости, – сказала она, – но я не могу на это пойти. Я знаю, что ты оказался под перекрестным огнем, и, поверь, мне это тоже весьма неприятно. Но и ты должен понять: Милисент злится, потому что не может получить того, чего ей хочется. Ей хочется иметь нечто идеальное, а я, если быть предельно откровенной, никогда не соответствовала ее представлениям о том, какой должна быть настоящая Байден.

– Что ты говоришь, Келси!

– Я для нее – дочь Наоми, и бабушка так и не смогла с этим смириться. Мне остается только – надеяться, что со временем она осознает, что я и твоя дочь тоже.

Филипп сложил очки и положил их на стол рядом с потрепанным томом Шекспира.

– Она любит тебя, Келси. Она сражается не с тобой, а с обстоятельствами.

– Я и есть эти обстоятельства, – спокойно возразила Келси. – Я и причина, я и побудительный мотив… Все дело во мне – в ребенке, которым двое людей хотели владеть, хотя друг другу они давно стали чужими. От этого никуда не деться, папа.

– Но это же глупо – обвинять себя в том, что…

– Не обвинять. Ты выбрал не то слово. Я чувствую определенную ответственность… Да, ответственность, – повторила Келси, увидев, что отец качает головой. – Перед ней и перед тобой. Вот почему я здесь. Ты должен подробно рассказать мне обо всем, что между вами произошло.

Филипп неожиданно почувствовал себя очень усталым. Опустившись на стул, он потер руками виски.

– Мы же уже говорили об этом.

– Ты рассказал мне только самое основное, не касаясь деталей. Ты влюбился в нее и женился, несмотря на неодобрение со стороны твоих родителей. Потом у вас родился ребенок. Что же случилось дальше? Когда, в какой момент все пошло не так?

Келси встала и подошла к отцу. Ей не хотелось причинять ему боль, но она должна была узнать правду.

– Я не требую от тебя объяснений всему тому, что между вами произошло, но ведь ты знал женщину, на которой женился, ты любил ее. И если в конце концов ты захотел отнять у нее своего и ее ребенка, если ты пошел в суд, нанял адвокатов и детективов, тому должна была быть веская причина. Очень веская. И я хочу знать – какая.

– Ты была мне нужна, – просто сказал он. – Я хотел, чтобы ты была со мной. Возможно, это было эгоистично и не очень разумно, но я нуждался в тебе. Кроме того, мне казалось, что образ жизни, который вела твоя мать, не слишком тебе подходит. То есть для тебя это был не самый лучший вариант.