Жертвы Плещеева озера - Анна Князева

Бармен рассердился:

– Далась вам эта чертова птица!

– Так правда или нет?

В этот момент Галина задала новый вопрос:

– Сколько баров на теплоходе?

– Три! – громче, чем нужно, ответил бармен и начал агрессивно трясти шейкер. – Оставшиеся два – на палубе «С».

– Нет, ты скажи, была птица или ее не было? – допытывался посетитель.

Решив, что большего ей не узнать, Галина вышла на палубу и встала у поручня. Погода на море была замечательной: безоблачное небо и полный штиль. В безбрежной темноте было невозможно угадать линию, которая разделяла черную воду и такое же черное, глубокое небо.

Спустившись на палубу «С», Галина снова запуталась в коридорах, но все же нашла оба бара. Валерия не было ни в том, ни в другом.

– Вот же дурак! Нам теперь нужно быть ниже травы да тише воды… А он что творит! – сердито прошептала Галина.

Она вернулась на свою палубу и прошла в кормовую часть, где играл оркестр, надеясь найти мужа там. Галина вглядывалась в танцующие пары, потом обошла всех, кто стоял вокруг, заглянула за детский бассейн и за висящие шлюпки. Мало-помалу ее стал охватывать страх, он шел откуда-то из центра груди и расползался, проникая в каждую клеточку тела.

Следующим по ходу поисков был коктейль-холл, где вчера вечером они с Валерой пили шоколадный коктейль. Там прогуливались несколько женщин, а через большое стекло был виден концерт для ветеранов. На площадке танцевали лезгинку.

– Может быть, он решил посмотреть кино? – вслух подумала Галина.

Кинозал располагался на палубе «В», рядом с баром, с которого она начала поиск. В небольшом помещении собралось примерно пятьдесят зрителей. Вход в зал был с торца и пересекал его посередине. Шел фильм про войну. В момент, когда Галина вошла, раздался взрыв, за ним последовала автоматная очередь. Пригнувшись, она пробралась между креслами до первого ряда и обратно, понимая, что если Валера здесь, она отыщет его даже в темноте.

В библиотеку Галина зашла скорее от отчаяния. Обнаружив там двоих пенсионеров, она вдруг подумала, что пока бродила по теплоходу, ее муж преспокойно вернулся в каюту и давно спит. А если он спит не в своей кровати?

Эту мысль Галина гнала от себя, как могла. Однако ноги сами принесли ее к каюте Светланы.

С красавицей Светланой они познакомились в первый день путешествия. Галина избегала ее, оттого что сразу почувствовала: Валерий может ею увлечься.

Дверь каюты, где жила Светлана, была заперта, в чем легко было убедиться, слегка повернув ручку. Но, даже если бы это было не так, Галина никогда бы не позволила себе войти в каюту без разрешения. Она постучала.

– Кто там? – Голос был сонный и безмятежный.

– Света, это Галина.

Светлана открыла, недовольно щурясь на свет. Галина успела разглядеть, что в каюте, кроме нее, никого нет.

– Прости, что побеспокоила.

– Чего тебе?

– Думала, что ты не спишь, – неловко пробормотала Галина.

– Я сплю.

– Тогда извини. До завтра.

– Пока… – Светлана захлопнула дверь.

Дойдя до своей каюты, Галина увидела, что через вентиляционную решетку оттуда пробивается свет.

– Ну, слава богу! – Она постучала. – Валера, открывай, это я.

Дверь распахнулась, и Галина опешила. Из каюты вышел незнакомый мужчина, поглядел сначала в один, а потом в другой конец коридора, зажал Галине рот и втащил в каюту. Второй незнакомый мужчина захлопнул за ними дверь.

Наши дни. Москва

Со вчерашнего вечера на улице стояла слякоть. Воздух был тяжелым и смрадным. В нем чувствовался запах сероводорода и тухлой капусты. С утра об этом говорили на московских телевизионных каналах и писали в Интернете. Как обычно, московскими властями была создана оперативная группа по мониторингу ситуации, но уже к обеду Роспотребнадзор объявил, что превышения вредных веществ в воздухе нет.

К Ольге Дайнека решила ехать на метро. Она вышла из дома в начале третьего и через двадцать минут уже спускалась на перрон; короткий переезд на автобусе, еще двадцать минут, и она уже сидела на кухне Панкратовых.

– Все время думаю о той белой собаке, – сказала Ольга, помешивая ложкой свой чай.

– Я тоже думала, но так ничего и не поняла, – призналась Дайнека.

– Откуда Юдифь знала, что мы поедем на озеро и там будет пес?

– Трудно объяснить. Да и надо ли? Будем считать, что это некая данность. К тому же неизвестно, куда приведет эта ниточка. – Она достала телефон и набрала номер.

– Кому звонишь? – спросила Ольга.

– В больницу. Может, Петрова оклемалась… – Дайнека заговорила громче и на полтона выше: – Здравствуйте! Валентина Петрова пришла в себя? Кто я такая? Родственница! Племянница по линии отца. Да-да, тоже Петрова. Ага… Значит, не приходила. Ну что ж… Спасибо.

– Значит, без сознания… – безрадостно констатировала Ольга. – Теперь нам никогда не узнать про Сережу.

– Почему – никогда? – возмутилась Дайнека. – Петрова пока жива, и у нас есть надежда.

– Ума не приложу, что он делал в этом Усранске!

– Озерске…

– А я о чем говорю?..

Дайнека подошла к вопросу трактовки местоположения Сергея исподволь:

– Предположим, они где-нибудь познакомились и он к ней приехал.

– В поезде? – На большее у Ольги не хватило фантазии.

– Почему обязательно в поезде? В самолете, например… – Их вялый разговор напоминал состязание в слабоумии, поэтому Дайнека на себя разозлилась. – В конце концов, мало ли поводов для знакомства? Работа, общие интересы… – На интересах она срезалась. – Поводов действительно мало.

– И все-таки Юдифь что-то знает.

– Неужели ты пойдешь к ней еще раз? – презрительно спросила Дайнека и заметила: – А ведь у твоего мужа была очень интересная профессия.

– Почему была? Она есть, он реставратор.

– Кстати, над чем Сергей работал в последнее время?

– Восстанавливал икону пятнадцатого века.

– Это был частный заказ? – спросила Дайнека.

– По-моему, да, но по договору с их реставрационной конторой.

– А в чем заключалась его работа? – продолжала расспрашивать Дайнека.

– В ней очень много составляющих. Несмотря на то, что иконы пишут на дереве и потом покрывают олифой и лаком, они портятся от времени. На них попадает воск от свечей, брызги воды и масла. Древесину ест жук-древоточец, – со знанием дела начала Ольга. – А сколько было обгоревших икон или тех, что погубили вандалы. Работа реставратора – изнурительна до самоотречения, поэтому святые отцы сравнивают ее с монашеским подвигом. Думаешь, почему я не удивилась, когда перед своим исчезновением Сережа не пришел ночевать?