Притворщик-2, или Сага о «болванах» - Александр Шувалов

— Когда?

— Немедленно! — прорычал я, переходя на легкий галоп, как тот толстовский Холстомер, за полчаса до визита на живодерню.

Остановился, кое-как привел в порядок одежку, напряженно вслушиваясь: рванет, не рванет? Рвануло и как следует.

Я вышел на освещенную огнями улицу. Уселся в стоящее на обочине такси, назвал адрес и закрыл глаза, развалившись на сиденье. Боль в копчике немного стихла, зато заболела, не перестававшая гудеть, голова. Сквозь всю эту боль и гул я внезапно вспомнил, где раньше видел того парня, который так технично вырубил меня в переулке. И еще, как видно, у меня появились не только противники, но и союзники. Вот это удивляло.

Вы знаете, как омерзительно в России по утрам? Особенно, в понедельник или, скажем, второго января каждого года? Первого числа этого месяца, как выяснили отечественные ученые, вообще в природе не существует. Думаю, даже уверен, знаете.

Этим утром я в полной мере ощутил себя на родине, в понедельник, второго января. Растворенные почти в килограмме водки, моя и чужая химия, как оглоблей приложились по моему не такому уж и юному организму. Мне было очень нехорошо. Более точное определение этого состояния, производное от самого популярного на Руси слова, не всегда выдерживает бумага. Именно поэтому его пишут на заборах.

Товарищи ученые, доценты, блин с академиками, что же вы творите! Если уж придумали волшебные таблетки для того, чтобы пить ведрами и особо не пьянеть, не падать мордой в салат от вводимой в организм всякой гадости, то почему не изобрели ничего, чтобы не было так… на следующее утро. По крайней мере, то, что я употребил внутрь потом, мне совершенно не помогло.

Я очнулся в половине шестого, слопал какие-то таблетки, запил водичкой и едва успел добежать до сортира. Упал на кровать, отрубился, а через двадцать минут опять вскочил. И так несколько раз.

Принял душ, позвонил и заказал чаю. Опустошил целый чайник, не полегчало. Уж и не упомню, когда мне в последний раз было так хреново поутру. Наверное, в восемьдесят третьем в Афгане. Накануне этого мы обнаружили то, что осталось от двоих ребят из нашего взвода, Кольки Гладышева из Прокопьевска и Витька Фесенко из Евпатории, веселого приблатненного пацана. Потом мы разыскали тех, кого в этом подозревали и немного с ними пообщались. Ночью весь взвод ужрался в хлам, сначала гнусной местной «кишмишовкой», потом, уворованным у радистов техническим спиртом. Следующим утром, те из нас, кто смог встать на ноги по подъему, больше напоминали зомби, нежели воинов-интернационалистов. Взводный посмотрел на нас, плюнул и, скомандовав «Разойтись», ушел к себе. Думаю, той ночью они с ротным тоже не конспектировали «Малую землю» и не читали друг другу стихи Тютчева.

Часам к трем стало немного получше, в смысле, не так хреново: перестал ходить ходуном пол под ногами, да и стены стали вести себя более менее прилично, а то все норовили ударить. Я в очередной раз принял душ, выпил чайку и вырубился по-настоящему. Проснулся в восьмом часу оттого, что звонит телефон.

— Да, — вымолвил я голосом марсианина.

— Это я. Вы как, сэнсэй?

— Никак.

— А голос бодрый.

— Дошутишься.

— Я вам сегодня еще буду нужен?

— Очень может быть, — мстительно ответил я и накаркал.

Меньше чем через час на связь вышел Борис и принялся интересоваться здоровьем. Пришлось высвистывать к запасному выходу Костю. Сам я покинул гостиницу через окно расположенного на этаже сортира, едва не переломав себе все на свете в процессе спуска.

— Хреново выглядишь — поприветствовал меня резидент.

— Зато ты очень свежий, — огрызнулся я, — хоть сейчас в кастрюлю.

— Джину? — предложил он, доставая из шкафа бутылку с веселым старцем на этикетке.

— Трезвость — норма жизни, — изрек я, чувствуя, как из недр желудка стремительно несется к горлу соленый ком. Судорожно несколько раз сглотнул и все-таки удержал свое в себе.

— Как знаешь… — молвил тот и налил себе. В кабинете запахло елкой, я опять сглотнул.

— Зачем звал?

— Ты здешнее телевидение смотришь?

— И дома стараюсь не включать.

— Зря, — он посмотрел на часы и взялся за пульт, — а у нас тут война, как в Москве когда-то… — и нажал на кнопку.

— Да что ты говоришь? — удивился я, глядя на странно знакомый мне автомобиль, вернее на то, что от него осталось. У обгоревших руин вертелся какой-то пестро одетый потомок викингов из Нигерии и увлеченно вещал в микрофон, оживленно размахивая свободной от оборудования конечностью. — Ни хрена не понял.

— Почитай, — он бросил передо мной на стол местную газету на английском.

— Бандитские разборки, — я откашлялся, — четыре обгоревших до безобразия трупа, — перевернул страницу, — идентификация практически невозможна, — отхлебнул чаю из кружки. — Один из трупов, возможно, женский. Какой ужас, — отложил газету, — это все?

— Если бы, — он вздохнул, достал из ящика стола фотографию и протянул мне. — Знаком?

— Немного.

— Гражданин Румынии Ион Мунтяну. Его вчера вечером задержала полиция.

— За что?

— Напился и немного побил в ресторане посуду. Провел ночь в местном обезьяннике, утром оштрафовали и отпустили.

— Лучше бы оштрафовали и утопили, — грустно сказал я. Человек на фото был мне очень даже знаком.

Борис Цопа, молдаванин из Приднестровья. В советское время служил в воздушно-десантных войсках, потом — в особом отделе. С начала девяностых обретается на вольных хлебах в Восточной Европе. Профессионал так себе, ничего особенного, но на редкость говнистый и крайне мстительный мужик. Если он найдет меня здесь, то постарается по максимуму испортить жизнь.

Несколько лет назад я немного обыграл его в Будапеште. Именно, немного, но он принял это чересчур близко к сердцу, разыскал меня и принялся вызывать на честный бой один на один, «если ты мужчина». Дуэль планировалась на городской окраине, в лучших традициях боевиков, на территории заброшенного завода. Вызова я не принял, и на место поединка не пришел, несказанно разочаровав этим дожидавшегося меня «настоящего мужчину» и двух молодых людей, занявших позиции на верхотуре со снайперками.

Плохо, этот ухарь может серьезно усложнить мою и без того непростую жизнь.

— Что собираешься делать? — поинтересовался Борис.

— Думать.

— А сможешь?

— Сегодня вряд ли.

Вернувшись в отель, первым делом занялся поиском насекомых клоповьей породы, или клопиной, как правильно? Обнаружил один экземпляр и запустил через унитаз в автономное плавание. Потом вызвал к себе Дениса и притворился, будто внимательно слушаю доклад.