Графиня де Шарни. Том 2 - Александр Дюма

Тетушка Анжелика еще издали заприметила племянника и поспешила запереть дверь.

Однако это не остановило Питу; он подошел к негостеприимному дому и тихонько постучался.

— Кто там? — как можно надменнее спросила тетушка Анжелика.

— Я, ваш племянник, тетушка Анжелика.

— Иди своей дорогой, септембризер! — отвечала старая дева.

— Тетушка! — не унимался Питу. — Я пришел сообщить вам приятную новость.

— Какую еще новость, якобинец?

— Отоприте дверь, и я вам все расскажу.

— Говори через дверь: я не отворю дверь такому санкюлоту, как ты.

— Это ваше последнее слово, тетушка?

— Это мое последнее слово.

— Будь по-вашему, тетушка… Я женюсь! Дверь распахнулась, как по волшебству.

— На ком же это, несчастный? — полюбопытствовала тетушка Анжелика.

— На мадмуазель Катрин Бийо, — отвечал Питу.

— Ах, негодяй! Ах, изверг! Ах, душегуб! — запричитала тетушка Анжелика. — Он женится на нищей!.. Поди прочь, несчастный, я тебя проклинаю!

И тетушка Анжелика замахала на племянника своими желтыми иссохшими руками.

— Тетушка! — заметил Питу. — Как вы понимаете, я давно привык к вашим проклятиям, так что и на сей раз вы меня ничуть не удивили. Я считал своим долгом сообщить вам о моей женитьбе; я вам о ней объявил, мой долг исполнен… Прощайте, тетушка Анжелика!

Он отдал честь по-военному, приложив руку к треуголке, поклонился тетушке Анжелике и зашагал через Пле восвояси.

Питу необходимо было уведомить о своем будущем бракосочетании г-на де Лонпре, проживавшего на улице Лорме. Господин де Лонпре не относился с таким предубеждением к семейству Бийо, как тетушка Анжелика; он поздравил Питу и похвалил за доброе дело.

Питу слушал его изумленно и никак не мог взять в толк, почему то, что он полагал своим величайшим счастьем, оказывается еще и добрым делом.

Питу, искренний республиканец, был более, чем когда-либо, признателен Республике за то, что она упразднила все проволочки и отменила венчание в церкви.

Господин де Лонпре и Питу сошлись на том, что в следующую субботу Катрин Бийо и Анж Питу будут сочетаться законным браком в мэрии.

А на следующий день, в воскресенье, должна была состояться продажа с торгов фермы Писле и замка Бурсон.

Ферма была оценена в четыреста тысяч франков, а замок — в шестьсот тысяч франков в ассигнатах.

Ведь ни у кого уже не осталось звонких луидоров!

Питу бегом бросился сообщить добрую весть Катрин. Он позволил себе на два дня ускорить свадьбу и теперь очень боялся, как бы это не вызвало неудовольствия Катрин.

Катрин, казалось, это отнюдь не огорчило, и Питу был на седьмом небе от счастья.

Однако Катрин потребовала, чтобы Питу еще раз сходил к тетушке Анжелике, чтобы сообщить ей точное время свадьбы и пригласить ее для участия в торжественной церемонии.

Она являлась единственной родственницей Питу, и хотя родственница эта была не самая нежная, Питу должен был все сделать честь по чести.

И вот утром в четверг Питу отправился в Виллер-Котре, чтобы нанести тетушке второй визит.

Часы били девять, когда он подходил к ее дому.

На сей раз тетушки Анжелики не видно было на пороге, а дверь была заперта, словно тетка заранее предвидела появление племянничка.

Питу подумал было, что она куда-нибудь вышла, и чрезвычайно обрадовался этому обстоятельству. Визит был нанесен, а нежное и почтительное письмо чудесным образом должно было заменить речь, с которой он собирался обратиться к старухе.

Но так как Питу все делал добросовестно, он постучал в дверь, хотя она была надежно заперта, а когда никто не ответил на его стук, он позвал.

На шум выглянула соседка.

— А-а, мамаша Фаго! — воскликнул Питу. — Вы не видели, моя тетушка еще не выходила?

— Неужто не отвечает? — удивилась мамаша Фаго. — Нет, вы же видите, наверняка она куда-нибудь ушла…

Мамаша Фаго покачала головой.

— Я бы увидела, если б она выходила, — возразила она. — Мы с ней живем дверь в дверь, и она всегда, проснувшись, идет к нам, чтобы насыпать теплой золы в свои сабо; так она, бедняжечка, согревается, и этого тепла ей хватает на целый день; верно я говорю, сосед?

Последние слова были адресованы новому действующему лицу, заинтересовавшемуся их разговором и отворившему дверь, чтобы вставить свое слово.

— Что вы говорите, госпожа Фаго?

— Я говорю, что тетушка Анжелика еще не выходила. Может, вы ее нынче видели?

— Нет, и я даже осмелюсь предположить, что она еще у себя; взгляните: если бы она вышла, ставни были бы открыты.

— И правда, — согласился Питу. — О Господи, уж не случилось ли с моей бедной тетушкой какого несчастья?

— Вполне возможно, — подтвердила мамаша Фаго.

— И не просто возможно, а наверное так и есть! — заметил г-н Фароле.

— Клянусь честью, она была со мной не очень-то ласкова, — проговорил Питу, — но это неважно: меня бы это огорчило… Как же в этом убедиться-то?

— Ну, это совсем не трудно! — вмешался третий сосед. — Надо послать за слесарем, господином Риголо.

— Если это только для того, чтобы отпереть дверь, то не стоит: я когда-то открывал замок ножом.

— Ну, так открывай, мальчик мой! — молвил г-н Фароле. — Мы — свидетели, что ты это сделал не с дурными намерениями.

Питу вынул нож; потом на глазах доброго десятка людей, привлеченных происходившим, он подошел к двери и с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что уже не раз пользовался этим способом, проникая в дом своей юности, он отодвинул язычок замка.

Дверь распахнулась.

В комнате царила темнота.

Но через отворенную дверь в комнату стал мало-помалу проникать свет — сумрачный свет зимнего утра, — и вот в этом неясном свете уже можно было различить лежавшую на кровати тетушку Анжелику.

Питу дважды позвал:

— Тетушка Анжелика! Тетушка Анжелика!

Старуха по-прежнему лежала молча и не двигаясь. Питу подошел к ней и дотронулся до нее.

— Ой! — вскрикнул он. — Она совсем замерзла!

Он распахнул окно.

Тетушка Анжелика была мертва!

— Горе-то какое!. — воскликнул Питу.