Наследство Пенмаров - Сьюзан Ховач

Все было кончено.

Добравшись до машины, я просидел там четверть часа, пытаясь прийти в себя. Меня еще время от времени сотрясали рыдания, но в конце концов я с ними справился и вытер глаза платком. Вскоре я зажег спичку и посмотрел в зеркало машины, чтобы убедиться, что следов слез не осталось. Но глаза мои казались только еще темнее обычного и покрасневшими, словно я невыносимо устал.

Наклонившись вперед, я заставил себя завести мотор и задним ходом съехать до места, откуда можно было развернуться и ехать обратно в деревню. Теперь предстояло самое сложное. Мне нужно было утишить гнев Изабеллы, убедить ее, что ничего не случилось, и вести себя, как повел бы себя любой любящий муж в последние минуты сорокавосьмичасового отпуска.

Мне было страшно.

3

Я уехал на рассвете, чтобы попасть на ранний поезд в Лондон, и она пришла со мной на станцию. Мы взяли машину и поехали туда одни, хотя для этого едва хватило бензина с черного рынка.

— Бедный Джан, — говорила Изабелла, прижимаясь ко мне, пока я вел машину по холодной безлюдной дороге через пустошь. — Я знаю, что ты расстроен, хотя и очень стараешься этого не показывать. Не нужно расстраиваться из-за того, что ночь была такой короткой: было так замечательно просто лежать в твоих объятиях… Мне на самом деле кажется, что теперь ребенок будет. Мне это подсказывает интуиция. А когда ты приедешь домой в следующий раз…

Но ребенка не было. Она написала об этом тремя неделями позже коротенькое, печальное письмецо, а я подумал: «Интересно, что бы она сказала, если бы узнала об облегчении, которое я испытал, узнав эту новость?». Я не хотел никаких серьезных напоминаний о том сорокавосьмичасовом отпуске по семейным обстоятельствам.

Довольно было воспоминаний.

4

Вскоре начали приходить письма.

«Мой дорогой Джан, ты не поверишь! Кажется, Джонас таинственным образом исчез…»

«Дорогой Джан, не падай в обморок, увидев еще одно письмо от твоего престарелого полуграмотного брата, но я должен сообщить тебе, что все ищут Джонаса…»

«Дорогой Джан, — вежливо писала мать, — без сомнения, ты уже знаешь, что Джонас исчез. Это очень странно, не могу и придумать, что с ним случилось. Велосипед нашли через день после того, как он приходил к нам, но никаких других признаков его существования нет. Мы все боимся, что с ним что-нибудь случилось, но полиция так не считает. Сегодня утром ко мне приходил полисмен, очень милый человек, потому что мы, по всей видимости, были последними, кто его видел, но боюсь, я не очень ему помогла, только сказала, что Джонас вылетел отсюда в гневе, а ты остался со мной еще на пару часов, чтобы меня ободрить. Конечно, мне пришлось совершить небольшой экскурс в семейную историю, чтобы объяснить, почему вы с Джонасом поссорились, но полисмен был очень добр, он все понял, и тебе незачем волноваться…»

«…Все это очень странно, — писал Уильям. — Версия, которая сейчас превалирует над другими, — это что Джонас пошел по пустоши и упал в неогороженную шахту, но я ей не верю. Во-первых, Джонас, когда бросил велосипед, был уже в приходе Морва, и, если он и пошел через пустошь к ферме своих сестер, я не верю, что он мог попасть в беду. Джонас знал приход Морва как свои пять пальцев, потому что жил там всю жизнь, а его путь не пролегал мимо старых шахт. Как ты думаешь, может быть, его подвез какой-нибудь сумасшедший? По правде говоря, в это я тоже не верю, потому что Джонас был таким крепким, что мог бы побить самого сумасшедшего изо всех сумасшедших убийц. Как ты думаешь?»

«Дорогой Джан-Ив, — говорилось в холодном письме, напечатанном на бумаге конторы «Холмс, Холмс, Требарва и Холмс». — Я уверен, что Вам уже известно об исчезновении Джонаса. Мистер Винсент просил меня написать Вам, чтобы заверить, что делается все возможное, чтобы его найти, а поскольку полиция, похоже, удовлетворилась тем, что ничего криминального не произошло, мы наняли частных детективов для более тщательного расследования. Я нанял их за свой счет, потому что исчезновение Джонаса, если можно так выразиться, по меньшей мере странно. Полиция считает, что он был разгневан, когда ушел с фермы Вашей матери, а когда порвалась шина на велосипеде, пришел в такое расстройство, что решил сесть в первую попавшуюся машину и оказался в Пензансе, чтобы переждать ситуацию. Потом, как они считают, он поддался обычному подростковому импульсу и сбежал из дома. Всем было известно, что он был угрюмым, всем недовольным и сложным мальчиком.

Но в этой ситуации существует пара аспектов, которые, как мне кажется, очень важны. Во-первых, я сомневаюсь, что Джонас бросил бы велосипед, даже на время. Ему пришлось зарабатывать деньги, чтобы его купить, велосипед был новым и Джонас им очень дорожил. Он довез бы его до Морвы, а не бросил на обочине. Во-вторых, Ваша мать недавно давала ему деньги. Я это знаю, потому что он уже некоторое время не приставал ко мне с просьбами дать ему деньги помимо карманных, а когда я спросил, почему, признался, что бабушка, хотя и неохотно, решила ему помочь. Цитирую его слова: «Она не хочет, но она не может отказать». В то время я ничего на это не сказал, но поскольку Ваша мать и в лучшие времена не проявляла щедрости к этой ветви семьи, то мне показалось странным, что она проявила ее к Джонасу, когда у нее совсем не было для этого причин. Наконец, Джонас недавно узнал правду о смерти своей матери и пытался найти «врача», который сделал незаконную операцию. Я, конечно, всячески предостерегал его от этого, поскольку полиция уже провела расследование, но ему не терпелось найти «врача», а через него и мужчину, который заставил Ребекку искать подпольной медицинской помощи.

Конечно, Вам, так же как и мне, хочется, чтобы эта загадка разрешилась как можно скорее. Поэтому я надеюсь, что мы сможем преодолеть нашу былую взаимную враждебность и соединим усилия, чтобы понять, как и почему пропал Джонас. Искренне Ваш, Саймон-Питер».

«Дорогой Саймон-Питер, — написал я в ответ, стараясь не попасться ни в одну из ловушек, расставленных в его письме, и решив, что ему известно больше, чем он написал, — благодарю Вас за письмо и за найм частных детективов, чтобы разрешить эту запутанную и тревожную тайну. Мне жаль, что я не могу предложить никаких конструктивных соображений об исчезновении Джонаса. Я полагаю, что Вы уже слышали от полиции, что в ту ночь Джонас ушел с фермы моей матери разгневанным, потому что я прямо сказал ему, чтобы он ее больше не тревожил. Он вытягивал из нее деньги уже некоторое время, утверждая, что имеет моральное право разделить наследство моего отца, а поскольку она стара, слаба и сентиментальна, то поддавалась его требованиям просто потому, что он — ее внук. Настоящий бандит, не правда ли? Я заметил, что Вы тоже пишете о нем без особой симпатии, и мне было интересно узнать, были ли у Вас проблемы, сходные с проблемами моей матери, касательно финансового положения Джонаса.

Мне он не говорил, что разыскивает мясника, который убил его мать. Лично я думаю, что позор полиции, раз она не смогла найти виновного, но, без сомнения, дело еще не закрыто. Я был удивлен, узнав, что Джонасу не известно имя отца ребенка. Но, насколько мы знаем, этот человек не был в Корнуолле во время смерти Ребекки, его вряд ли можно обвинить в том, что он нашел для нее подпольного врача. Я забыл его имя, но уверен, что Дебора помнит. Мне кажется, он был учителем откуда-то из пригородов Лондона.