Столетняя война. Том IV. Проклятые короли - Джонатан Сампшен

большую часть поступлений в королевскую казну. Действительно ли Совет был готов рискнуть такой катастрофой? В заключение оратор произнес речь, обращенную лично к герцогу Бургундскому ("вы, захватившие управление королем и королевством"). Если руанцев заставят подчиниться королю Англии, сказал он, то у Иоанна "не будет более злейших врагов в мире, и они не успокоятся, пока не уничтожат его и все его потомство". На улицах Парижа судьба Руана вызвала бурные эмоции. Люди уже начали роптать по поводу очевидного бездействия герцога. Под сильным давлением, чтобы хоть что-то предпринять, правительство сделало единственное, что могло сделать. Оно решило продолжить попытку освободить Руан, даже без сотрудничества с Дофином. План состоял в том, чтобы оставить в столице 500 профессиональных солдат для поддержания порядка в городе и на дорогах вокруг. Все остальные свободные войска будут сосредоточены против англичан в Нормандии. В Руане новость была воспринята с огромной радостью. Из своих лагерей вокруг стен англичане могли слышать звон всех церковных колоколов города[729].

К несчастью для руанцев, торжества были преждевременными. Ответ на призывы правительства был весьма неутешительным. В центре и на юге, где большинство бальи были верны Дофину, королевские призывы были проигнорированы. Большое количество собственных приближенных герцога Бургундского были связаны служением в гарнизонах или изнурительной борьбой со сторонниками Дофина на южных границах Бургундии. 15 октября 1418 года, в день, назначенный для сбора армии, почти никто не явился. Контингенты двух Бургундий и Шампани прибыли в Париж только в ноябре, и то в два раза меньшими по количеству, чем в предыдущем году. Другой сбор в Бове, похоже, тоже был полностью провален. В ноябре второй раз в Париже был объявлен арьер-бан, но безрезультатно. 10 ноября 1418 года короля с большой церемонией доставили в Сен-Дени, чтобы принять Орифламму, но обещанной армии для помощи Руану еще почти не существовало[730].

Неопределенное отношение ко всему этому герцога Бургундского, возможно, было одной из причин. Другой причиной было то, что люди боялись оставлять свои дома без защиты, опасаясь дофинистских гарнизонов на Марне и Уазе. Но главным фактором, скорее всего, были финансовые трудности бургиньонского правительства. С момента начала похода на Париж в августе 1417 года Иоанн Бесстрашный финансировал свои войны во Франции за счет доходов со своих владений, займов на собственный счет и добровольных пожертвований городов, объявивших о его поддержке. Но как только он взял под контроль механизм управления в Париже, практически все расходы на ведение войны были переложены на обанкротившуюся королевскую казну. Не только поступления от налогов с Фландрии и двух Бургундий на военные нужды сократились до минимума, но и значительная часть доходов короля была переведена в личную казну Иоанна в качестве возмещения прошлых военных расходов. В обычные времена пришлось бы прибегнуть к новым налогам. Но герцог заручился поддержкой Парижа и северных городов с помощью необоснованных обещаний положить конец взиманию военных налогов. Эти обещания сильно ограничивали его возможности для маневра. По всей Франции был введен специальный налог на вино, который был лишь формальностью. Он был крайне непопулярен и оказался неподъемным никому, за исключением Парижа. Некоторые доходы все еще поступали из Иль-де-Франс, Пикардии и Бовези. Но в других местах сбор налогов практически прекратился. Основным ресурсом правительства теперь были манипуляции с монетой, крайне непопулярная форма скрытого налогообложения, унаследованная от режима графа Арманьяка. Однако прибыль от чеканки монет значительно снизилась из-за гражданской войны и борьбы с Генрихом V. Из двадцати четырех королевских монетных дворов парижское правительство напрямую контролировало только три: в Париже, Сен-Кантене и Турне. Большая часть прибыли от Парижского монетного двора направлялась на оборону города от окружающих его дофинистских гарнизонов. Контроль над двумя другими монетными дворами в начале года был передан синдикату финансистов за наличные деньги. Герцог Бургундский присвоил четыре королевских монетных двора в Бургундии и Шампани, и примерно половина значительной прибыли от этих монетных дворов пошла на военные расходы. Но львиная доля этой прибыли была израсходована на операции против дофинистов, не оставив практически ничего для финансирования войны против англичан. Другие монетные дворы находились в процессе захвата офицерами Дофина или короля Англии. "Наши беды не поддаются исправлению, — причитал Парижский Университет всем, кто его слушал, — и королевство движется к катастрофе"[731].

* * *

Утром 10 ноября 1418 года, в день, когда французский король отправился в Сен-Дени, граф Солсбери принял послов Дофина в замке Алансон. Английский король был хорошо осведомлен о разногласиях своих врагов и много думал о том, как лучше их использовать. Готовясь к конференции с представителями Дофина, он подготовил длинный и откровенный меморандум для своего Совета в Вестминстере, который дает уникальное представление о его мыслях в критический момент его предприятия. Автором меморандума, вероятно, был Филипп Морган, недавно назначенный Генрихом V канцлер Нормандии и самый способный из канцеляристов, находившихся с ним во Франции. Из этого документа ясно, что Генрих V считал свое положение во Франции гораздо более шатким, чем это казалось другим. Основная проблема была финансовой. В декабре 1417 года Парламент выделил Генриху V еще одну двойную субсидию. Вторая часть субсидии, которая в значительной степени была обеспечена за счет займов и ассигнований, должна была быть выплачена в феврале 1419 года. Таким образом, число стандартных субсидий, полученных Генрихом V, достигло семи за пять лет. Он прекрасно понимал, что такой уровень налогообложения не может сохраняться долго. Ресурсы Англии были не в состоянии справиться с задачей завоевания всей Франции или даже защиты своих завоеваний в Нормандии. Но было далеко не ясно, каковы альтернативы. Одна из возможностей заключалась в том, чтобы обложить Нормандию налогами для покрытия расходов на содержание ее администрации и оккупационных войск. Другая возможность заключалась в том, чтобы позволить английской армии жить за счет окружающей местности. Но оба эти варианта были сопряжены с большими политическими издержками. Генрих V нуждался в поддержке коренного населения и не мог позволить себе провоцировать "всеобщее брюзжание". По признанию автора меморандума, в завоеванных областях ему не подчинился ни один человек с высоким статусом, а подчинившихся джентльменов было очень мало. Даже те, кто подчинился, были "ненадежными, что неудивительно". По этим причинам, "а также по другим, которые еще долго можно описывать", король должен был в ближайшее время заключить мирное соглашение.

Главный вопрос заключался, с кем. Генрих V традиционно поддерживал союз с Бургундским домом. Но к 1418 году он и его советники пришли к выводу, что договор с Дофином — лучший вариант. Прежде всего, это казалось достижимым. Дофин и его сторонники очень