Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

Когда поутру 17-го Чичагов шел из Стахова к Брилю, Граф Витгенштейн, не могший переправиться через Березину по причине истребления на ней мостов, подвинул авангард на самый берег, впереди Студянки. Поставили пушки и стреляли из них по неприятельским войскам, еще находившимся тогда на правой стороне Березины.

Французы не отвечали на наш огонь, стараясь только уходить. Пространство около Студянки и мостов, более нежели на квадратную версту, уставлено было каретами, колясками, дрожками, фурами, с остатками награбленной в России добычи, из которой неприятели очень немного перевезли за Березину. Тут же стояло 12 пушек, брошенных Виктором. В оба дня взято Графом Витгенштейном 13 000 пленных, полагая в том числе и дивизию Партуно. По берегу бродили лошади и стая веденных неприятелем из Москвы гончих собак, в намерении позабавиться охотой на возвратном пути из России. Граф Витгенштейн назначил 3 дружины для очищения дорог и устройства мостов. Обоз отдан был в добычу войскам. Неприятели, большие и малые, офицеры и солдаты, мужчины и женщины, в рубищах, прикрытые тряпками, лошадиными попонами, с отмороженными членами, дрожа от стужи, бросались в наши ряды и просили именем человечества куска хлеба. Солдаты и ратники, кто сколько мог, уделяли им сухарей; враги целовали руки великодушных воинов. Иные из неприятельских офицеров, которых при взятии в плен не успели совсем обобрать, за пригоршни сухарей отдавали часы, пистолеты, перстни, деньги. Возбужденное вначале чувство сострадания скоро превращалось в омерзение, когда примечали признаки поругания святыни.

Встречались Француженки, сидевшие на лошадях, покрытых, вместо чепраков, обрывками священнических риз; находили сундуки, сколоченные из образов, и другие священные предметы, бесстыдно врагами употребляемые. Солдаты представляли начальству все похищенные святотатцами церковные вещи. Между тем Наполеон, закутанный в соболью шубу, продолжал путь на Камень. Его последние слова на берегах Березины были обращены к артиллерийскому генералу Эбле, зажигавшему мосты. Наполеон сказал ему: «Приберите мертвые тела и побросайте их в воду; Русские не должны видеть нашей потери». Но Эбле было не до похорон; он почитал себя счастливым, что успел сам убраться, оставив не только мертвых, но всех раненых и больных, без перевязки, пищи и помощи. Проклиная Наполеона, они погибли в пустынных лесах от мороза, достигнувшего на другой день до 20 градусов; иных, еще прежде смерти, клевали хищные птицы, пожирали волки.

Так кончилась переправа Наполеона через Березину, стоившая ему до 20 000 пленных, многих тысяч убитых и потонувших в реке, 25 пушек, оставленных на обоих берегах, многих орудий, брошенных в воду, и огромного обоза. Однако, невзирая на великий понесенный неприятелем вред, ожидания Императора Александра не осуществились, потому что врагам не преградили обратного пути, «не истребили их до последнего человека», – как приказывал Государь, и не схвачен был сам Наполеон. Взятие в плен Аттилы новейших времен было бы просто действием случая; один или несколько человек могут проехать почти всегда и везде. И при совершенной гибели войск своих на Березине мог Наполеон спастись, тем удобнее, что находился в краю, преданном тогда его обольщениям. Но армия его должна была понести конечное поражение, если бы с нашей стороны действовали искуснее и решительнее. Дунайская армия так долго простояла у Бреста, что сколько ни ускоряла после марша от Буга к Борисову, но все не могла поспеть вовремя на Березину, отчего нельзя ей было войти в непосредственную связь с Графом Витгенштейном и условиться с ним о взаимных действиях своих. По овладении Борисовом два дня не были собраны сведения о неприятеле. Потом последовало поражение авангарда и отступление армии из Борисова, чем лишились мы сообщений с левым берегом Березины и Графом Витгенштейном. После, по известии о приготовлениях неприятеля к переправе при Ухолоде и Студянке, оставлен был центральный пункт на Березине и предпринято движение к Шабашевичам, без предварительного обозрения берегов Березины и удостоверения в том, где по местоположению выгоднее неприятелю переправиться. Тогда увидели бы, сколько возвышенность левого берега Березины при Студянке, на которую указывали некоторые Генералы, советуя не удаляться от Борисова, благоприятствовала Французам для наведения мостов. Когда двинулись из-под Борисова к Шабашевичам, обнажили Зембинскую дорогу и даже не истребили на ней гатей и мостов. Получив в Шабашевичах донесение о настоящей переправе Наполеона, Дунайская армия не тотчас, но в следующее утро возвратилась назад, отчего утрачена была целая ночь, и, пройдя 20 верст, расположилась она на ночлег у Борисова, хотя нам до переправы неприятельской оставалось не более 13 верст. На другой день тронулись вперед; произошло Стаховское сражение, но его вели не совсем согласно с принятыми на войне правилами.

В Дунайской армии находилось под ружьем:

Из всех Русских армий Дунайская была самая боевая. Беспрерывно шесть лет воевала она с Турками, почти не разряжая ружей. Идучи из Молдавии, все, от Генерала до солдата, пламенели желанием сразиться с Наполеоном, заплатить долг милому Отечеству, умереть за обожаемого Монарха, были уверены, что не только сравняются, но превзойдут своих товарищей, подвизавшихся в главной армии и в корпусе Графа Витгенштейна. С такими войсками не было ничего невозможного: смело можно было идти, поражать головы неприятельских колонн при переправе и потом двигаться всюду, куда потребовала бы надобность. Взамен не прибывшего к армии корпуса Эртеля, пришли на ее подкрепление в день Стаховского сражения: Ермолов, с 14 батальонами авангарда Милорадовича, и весь корпус Графа Платова, но они, равно как половина Дунайской армии, не участвовали в деле. Следовательно, войск было достаточно и можно было если не остановить Наполеона, то затруднить переправу его и удерживать его до тех пор, пока с тыла ударили бы Граф Витгенштейн и Милорадович, пришедшие на другой день в Борисов.

Несправедливо думают, что Князь Кутузов предписывал Чичагову исключительно обращать внимание на нижнюю Березину, будто полагая наверное, что там последует прорыв Наполеона. Фельдмаршал писал Адмиралу от 10 Ноября: «Неизлишне наблюдать, если неприятель повернет с Толочина или Бобра на Погост и Игумен». Второе и последнее повеление было от 13 Ноября. Описав распоряжения, сделанные для главной армии и Графа Витгенштейна, Князь Кутузов, как будто угадывая предпринятое Наполеоном после Березинской переправы движение на Вильну, говорит: «Если Борисов занят неприятелем, то, вероятно, переправясь через Березину, Наполеон пойдет прямейшим путем к Вильне, чрез Зембин, Плещеницы и Вилейку. Для предупреждения сего необходимо, чтоб вы заняли отрядом дефиле при Зембине, в коем удобно удержать можно гораздо превосходнейшего неприятеля. Главная наша армия от Копыса пойдет через Староселье и Цецержин к местечку Березину, во-первых, для того, чтобы найти лучшее для себя продовольствие, во-вторых, чтобы упредить неприятеля, если бы пошел он от Бобра через Березино на Игумен, чему многие известия дают повод к заключениям. Ниже Борисова в 8 верстах, при Ухолоде, весьма удобные броды для прохода кавалерии». Из сих повелений видно, что Князь Кутузов не отвергал возможности переправы Наполеона ниже Борисова, но положительно предписывал одно: необходимость занять Зембин. Если бы исполнили повеление его, уничтожив в Зембинском дефиле мосты и гати, простирающиеся на 2 версты, то после переправы через Березину Наполеону не оставалось бы другого средства к отступлению, как только повернуть влево, на Минск, через Аптополь. Тут вошел бы он в болота и дремучие леса, а Чичагов мог занять чрезвычайно крепкую позицию недалеко от Стахова, позади речки Бродни, перед которой болото шириною в 100 сажен. Следственно, после жестоких потерь, какие неприятель должен был понести на переправе через Березину, если бы и успел он перейти через нее, то был бы в необходимости предпринять другой прорыв и сбивать Русских с позиции при Бродне. Для атаки требовалось время, а между тем подоспевали Граф Витгенштейн и отряженные от главной армии корпуса. Куда Наполеон ни обратился бы между позициями Зембинской и Стаховской, везде увязал он в бездонных, не совсем замерзших топях; лишенный продовольствия и без покрова, с изнуренными войсками, при вьюгах и холоде, он должен был пасть под нашими выстрелами, сдаться или погибнуть с голода и стужи. До какой степени предусмотрительность Князя Кутузова насчет Зембина была основательна, и сколь важно было истребление там мостов и гатей, что, впрочем, и исполнить было легко, доказывается следующими обстоятельствами. Инженерный Генерал Ферстер, после прорыва Наполеонова посланный Государем в Борисов для собрания разных сведений о происходивших на Березине действиях, доносил: «В Зембинских дефилеях узкие проходы и худые мосты, болотом окруженные, могли способствовать к совершенному почти истреблению неприятеля, ежели бы сей дефиле был осмотрен надлежащим образом и мосты были уничтожены». Сами Французы пишут: «Если бы Русские сожгли Зембинские мосты, то нам ничего другого не оставалось бы, как повернуть к Минску, налево, где была армия Чичагова, потому что вправо на несколько лье непроходимые болота и топкие леса: Наполеон не имел бы никакого средства к спасению»[589]. Другой писатель говорит: «Стоило только какому-нибудь казаку взять огня из своей трубки и зажечь мосты, тогда все усилия наши и переход через Березину сделались бы тщетны. Взятые на узком пространстве между болот и реки, без пищи и приюта, подверженные нестерпимой метели, главная армия и ее Император были бы принуждены сдаться без боя»[590]. Свидетель Березинской переправы, Генерал Жомини выражается так: «Болота еще не совсем замерзли, и если бы Русские имели время сжечь Зембинские мосты, то все было бы потеряно»[591]. Один из опытнейших генералов Наполеоновой армии, Дюмас, говорит: «Проходя по Зембинским мостам, единственной дороге через болото, простирающееся на милю, мы убедились в ужасной опасности, которой избегли: ничего не было легче неприятелю, как разломать или сжечь сии мосты»[592].