Счастье — это теплый звездолет - Джеймс Типтри-младший

— Что? — повторила она.

— Я его почувствовал. Вот прямо сейчас. Желание. Ты разве не видишь?

Они оба уставились на его мокрые шорты.

— Кажется, нет, — сказал он наконец. — Но я почувствовал, честное слово. Сексуальное желание.

Девушка отбросила с лица сетку и нахмурилась:

— Оно же останется? Или вернется? Тут не очень хорошее место. В смысле, я про пчел. И без таблетки бесполезно.

— Тоже правда.

Джекко пошел прочь, ступая осторожно из-за напряжения в паху. Как гребень, тугой и плотный. Все тело будто стало другим. Он уже давно не чувствовал такого, с пятнадцати лет уж точно. А многие вообще никогда не чувствуют. Объяснения предлагали разные: что это из-за Реки, или потому, что родители нынешнего поколения пережили Отравленные столетия, или потому, что у альфа-линии доминирует передний мозг. Джекко ощущал тайную архаичную гордость. Может, он — реликт.

Он прошел сквозь прохладную тень под аркой и оказался в зеленом огражденном пространстве за обращенной к морю стеной. Сад, с удивлением подумал Джекко, оглядывая подвязанные плодоносящие кусты, странные деревья с зелеными шарами на верхушке, кривые ряды довольно неэстетичной зелени. Вроде бы помидоры, перец и перистые листья какого-то растения со съедобным корнем. Утилитарные насаждения. Его дядя как-то для развлечения родни тоже устроил возле дома грядки, но не в таком масштабе. Джекко покачал головой.

В центре сада стояло каменное кольцо с примитивным механизмом наверху. Джекко подошел и заглянул внутрь. Вода, ведро на веревке. Тут он заметил, что есть и обычный кран, открыл его и стал пить, глядя на странные инструменты, прислоненные к каменному ободу. Земные орудия. Ему не очень-то хотелось думать о том, что сказала странная девушка.

Тень скользнула у его ног: самый большой лунопес подошел совсем близко и мечтательно тянул носом воздух. «Привет», — сказал Джекко. Некоторые лунопсы немножко разговаривают. Этот только широко открыл глаза и ничего не ответил.

Джекко огляделся, вытирая рот. Одежда уже почти высохла на солнце. С трех сторон сад окружали аркады, с четвертой торчала потресканная каменная башня без крыши. Немаленькое такое место, как его ни назови. Джекко вошел под тень ближайшей аркады, где валялось множество разобранных или недособранных предметов: инструментов, емкостей, не пойми чего. Ее «работа»? Во всем ощущалась какая-то деловитая жизнь. Джекко сообразил, что за год путешествия входил только в брошенные дома. Этот был настоящий, обжитой. Неприбранный. Гудящий, как улей. Джекко свернул в прохладный коридор, пошел, заглядывая в комнаты, где тоже грудами лежали вещи. В одной на кровати поверх кучи тряпок спали трое белых животных. Джекко не знал, кто они такие. Когда он заглянул, животные, не просыпаясь, развернули к нему уши, похожие на большие светлые раковины.

Он двинулся на странные дробные звуки и оказался в другом дворе, где прогуливались толстые белые птицы с дергающимися головами. «Куры!» — решил Джекко, радуясь бессмысленному разнообразию этого места. Из двора он вошел в большую комнату окнами на море. И почти сразу услышал, как сзади закрылась дверь.

Это была та девушка, она шагала к нему, держа шляпу и рукавицы. Ее черные курчавые волосы шапочкой сидели на миниатюрной голове: Джекко такое всегда нравилось. Он вспомнил, что надо сейчас сказать:

— Меня зовут Джекко. А тебя?

— Джекко. — Она попробовала имя на язык. — Здравствуй, Джекко. Меня зовут Персиковый Вор. Но это длинно. Так что лучше просто Персик.

Она быстро улыбнулась, и улыбка совершенно преобразила ее лицо.

— Персик, — повторил Джекко.

Его как будто что-то толкнуло, и он шагнул к ней, протягивая руки. Девушка сунула сверток под мышку и взяла его ладони. Мгновение они стояли, не глядя друг другу в лицо. Джекко ощутил возбуждение. Не сексуальное, а скорее как будто воздух заряжен электричеством.

— Ладно, — сказала девушка, высвободила руки и начала доставать что-то из свертка зеленых листьев. — Я принесла соты, хотя они еще не совсем готовы.

Она показала Джекко липкую рамку, к которой пристали две мертвые пчелы, затем, позвав его за собой, вышла в коридор, а оттуда в светлую комнату, которую он принял за лабораторию.

— Моя продуктовая комната, — сказала девушка.

И снова Джекко изумился. Да, здесь стоял синтезатор, но были еще и шкафы с банками, горшками, мешочками и всевозможными емкостями. На полу лежали непонятные приспособления, а в стене был камин, частично заложенный кирпичом. С потолка свисали пучки растений. Буроватые эллипсоиды в миске Джекко опознал как яйца. От кур?

Персик чистила соты неэлектрическим ножом:

— Воск мне нужен натирать ткацкий станок, а еще для свечей.

— А что не так со светом?

— Все так. — Она повернулась, выразительно жестикулируя ножом. — Разве ты не понимаешь? Машины не будут работать вечно. Когда-нибудь они сломаются или остановятся. А новых не будет. Тогда нам придется перейти на все природное.

— Но это случится через много веков! — возразил он. — В крайнем случае через много десятилетий. Они все еще работают, нам хватит.

— Тебе хватит, — презрительно ответила Персик, — а мне нет. Я собираюсь остаться тут. С моими детьми. — Она повернулась к нему спиной и продолжила уже дружелюбнее: — К тому же старые вещи красивые. Я тебе покажу, когда стемнеет.

— Но у тебя нет детей! Или есть?

Джекко был совершенно ошеломлен.

— Пока нет, — ответила она, не оборачиваясь.

— Я хочу есть, — сказал он, подошел к синтезатору и заказал батончик с твердой начинкой; почему-то захотелось чего-нибудь такого, что будет хрустеть на зубах.

Персик закончила возиться с сотами и повернулась к Джекко:

— Ты когда-нибудь ел натуральный мед?

— Да, — ответил тот, жуя. — Один мой дядя этим занимался. Было очень вкусно, — вежливо добавил он.

Девушка взглянула на него пристально и снова быстро включила-выключила улыбку. Они вышли из комнаты. Солнце садилось, и небо над двором расцвело золотыми и оранжевыми полосами, такого же цвета, как ее платье.

— Можешь спать здесь, — сказала Персик, открывая реечную дверь.

Комната была маленькая и голая, единственное окно выходило на море.

— Здесь нет кровати, — возмутился Джекко.

Она выдвинула ящик комода и достала большую груду веревок:

— Повесь этот конец на вон тот крюк.

Когда она зацепила свой конец за другой крюк, Джекко увидел, что веревки на самом деле — большой гамак.

— Я сама так сплю. Попробуй. Удобно.

Джекко неуклюже забрался в гамак и сразу провалился в него, как в сумку. Девушка издала мелодичный смешок — такой же короткий, как ее улыбка.

— Нет, ложись наискось. Вот так. — Она потянула Джекко за ноги, отчего по всему его телу прошла странная дрожь. — Тогда он распрямляется, видишь?

Джекко выбрался из гамака, думая про себя, что, наверное, и впрямь сможет в нем спать.

Персик указала