Скарлетт - Александра Риплей

Ливень разразился, когда уже начало темнеть. Ему предшествовали оглушительные грозовые раскаты, сопровождавшиеся вспышками молний, столь яркими, что на долю секунды становилось светлее, чем в ясный солнечный день. А потом словно прорвало: мощные потоки воды хлынули вниз. Но это был не просто дождь: на землю с мерным стуком стали шлепаться тяжелые, размером с грецкий орех градины. Люди падали на землю, закрывая голову руками. Вскрики боли и страха слышались то здесь, то там в короткие промежутки между раскатами грома.

Ливень застал Скарлетт на крыльце дома. Она собиралась отправиться к костру, где должна была звучать музыка и устраивались танцы. Скарлетт ринулась обратно в дом, но было поздно: секунды оказалось достаточно, чтобы она промокла до нитки.

Скарлетт стала искать Кэт. Она нашла ее наверху возле окна: зеленые глаза Кэт были широко раскрыты, руками она зажимала уши. В углу, прижимая к себе Билли, съежилась Гарриэт. Скарлетт присела рядом с Кэт, и они вместе молча стали наблюдать за буйством стихии.

Через полчаса все кончилось. Небо было чистое, холодным светом сияли миллионы звезд, горела почти полная луна. Дрова для костра промокли, и их в эту ночь уже было не зажечь. Град побил всю пшеницу и травы. Грязно-белые ледяные шарики еще долго покрывали землю. Страшный, смертный крик одновременно вырвался из груди всех жителей Баллихары. Жуткий звук не знал преград: он прорвался сквозь каменные стены и оконные стекла Биг Хауса и добрался до комнаты Кэт. Скарлетт содрогнулась и привлекла к себе дочку. Девочка, всхлипывая, уткнулась в плечо матери. Как она ни затыкала уши, страшный звук проникал ей прямо в сердце:

— Мы потеряли почти весь урожай, — сказала Скарлетт. — Она стояла на столе, словно на трибуне, посреди самой широкой улицы Баллихары, обращаясь ко всем жителям городка. — Но кое-что мы еще сможем спасти: насушить сена, из пшеничных стеблей получить солому. Да, мы остались без муки. Но я сегодня же поеду в Трим, Наван и Дроэду делать запасы на зиму. Голода в Баллихаре не будет. Это я вам обещаю. Слово О'Хара.

Все приветствовали ее слова громкими одобрительными возгласами. Но вечером, сидя у камина, они продолжали говорить о колдунье и подмененном эльфами ребенке, вызвавшем дух повешенного в башне хозяина, который в ярости, что его потревожили, начал мстить.

А между тем жара не ослабевала, и вновь на небе не было ни облачка. Первые полосы «Тайме» целиком посвящались мнениям и гипотезам по поводу дальнейшего развития дел в небесной канцелярии. На второй и третьей страницах появлялось все больше коротких сообщений с мест о нападениях на поместья лэндлордов и ущербе, а также о насилии в отношении управляющих некоторых из поместий.

Скарлетт просматривала газету ежедневно, затем отбрасывала ее в сторону: «Слава Богу, мне не нужно опасаться обитателей Баллихары. Они знают, как я забочусь о них».

Однако жизнь становилась все труднее. Слишком часто, в каком-нибудь городе, где, как она думала, полно муки и прочих продуктов, Скарлетт обнаруживала, что разговоры о богатых запасах — сплошная фикция. Поначалу она вдохновенно торговалась, сбивая цену, если находила что-то стоящее, но с каждым разом раздобыть продовольствие становилось все труднее, и Скарлетт бывала счастлива, когда находила хоть что-нибудь, и без колебаний платила даже за самые завалящие товары.

«Здесь так же плохо, как в Джорджии после войны, — думала она. — Нет, даже хуже. Ведь тогда мы сражались против янки, которые грабили и жгли все, что попадалось им на пути, а в Ирландии, в отличие от Америки, злые силы действуют скрыто. Сейчас мне приходится бороться за жизнь большего количества людей, чем тогда в Таре. Неужели проклятие легло на эту землю?»

Скарлетт накупила свечей на несколько сотен фунтов, чтобы жители Баллихары могли зажигать их, обращая свои молитвы к Господу в местной часовне. Скарлетт все чаще стала замечать вдоль дороги или в полях каменные горки, когда возвращалась домой верхом или в повозке, груженой товарами. Она не знала, какие именно из древних языческих божеств пытались ублажать сложившие эти пирамиды люди, но если это поможет вызвать дождь, то она готова лично собрать в пирамиду все камни в графстве Миг.

Скарлетт ощущала себя совершенно беспомощной, что было для нее пугающе-новым чувством. Раньше она считала, что хорошо разбирается в земледелии, — ведь она выросла на плантации. Несколько успешных лет, проведенных ею в Баллихаре, лишь укрепили ее в мысли, что, когда напряженно трудишься и требуешь того же от окружающих, результаты не заставят себя ждать. Но что она могла сделать сейчас, когда одной только готовности работать было явно недостаточно?

Скарлетт по-прежнему не отказывалась от приглашений, которые ей регулярно присылали. Но если раньше она отправлялась на балы и званые вечера в поисках развлечений, то сейчас рассматривала каждую свою поездку к соседям как лишнюю возможность потолковать с другими лэндлордами о сложностях нынешней жизни.

Скарлетт прибыла в Килбрайдское аббатство по приглашению Гиффордов с опозданием на день.

— Мне стыдно, Флоренс. Я даже не прислала телеграммы, что задерживаюсь, — говорила она леди Гиффорд. — Сказать по правде, я только и делаю, что мечусь туда-сюда в поисках муки и съестного, и совершенно потеряла счет дням.

Леди Гиффорд была столь обрадована появлением Скарлетт, что и не думала обижаться. Все гости предпочли поезжу именно к ней, потому что она торжественно пообещала, что ее, дом удостоит посещением миссис О'Хара.

— Я долго ждал возможности поблагодарить вас, милая леди. — Почтенных лет джентльмен в бриджах энергично затряс руку Скарлетт. Это был маркиз Тревенский, с растрепанной седой бородой и подозрительно красным с синими прожилками кончиком носа.

— Спасибо, сэр, — сказала Скарлетт, а про себя подумала: «Интересно, чем обязана я такому изъявлению чувств?»

Маркиз говорил оглушительно громко, так как к старости стал плохо слышать. Обращаясь к Скарлетт, он делал невольными участниками разговора всех без исключения гостей, хотели они того или нет. Его рокочущий голос доносился даже до площадки для игры в крокет.

— Скарлетт нужно поздравить, — кричал он. — Она спасла Баллихару. Я упрашивал Артура не выбрасывать деньги на ветер, покупая корабли у мошенников, которые бессовестно его обманывали, уверяя, что суда сделаны из добротного строевого леса. Но Артур не слушал меня, он словно задался целью как можно скорее разориться. Он потерял восемь тысяч фунтов — больше половины отцовского наследства! На эту сумму он бы мог скупить все земли в графстве Мит. Дурак, он и есть дурак. Он не отличался сообразительностью и в детстве, но, черт подери, я любил Артура, как брата, хоть и несмышленого. Ни у кого не было более верного друга! Как я плакал, о. Боже! Как же я рыдал, мадам, когда он повесился. Артур сам прекрасно понимал, что балбес, каких мало, но кто же мог предположить, что у него хватит дури свести счеты с жизнью?! Он любил Баллихару всем сердцем, в ней он и сошел в могилу. Это непростительно, что Констанция так обошлась с поместьем. Она должна была сохранить его как память о бедняге Артуре.