Kurohibi. Черные дни - Gabriel

это место, наверное, очень хорошо подходит для них. Сколь мало надо для того, чтобы почувствовать себя счастливым.

— Наверное… — растерянно повторил Синдзи, и, призадумавшись над неожиданно сменившимся взглядом парня, молча продолжил трапезу.

Через некоторое время, когда тарелки опустели, он устало откинулся на спинку кресла, с наслаждением ощутив прилив тепла к тихо ноющим ногам и спине, вздохнул и пробормотал сам себе:

— Из-за этой сумасбродки сделал крюк впустую. Мне же надо возвращаться обратно в НЕРВ.

— Ты о Мари?

— Угу.

— Не хочешь пригласить ее сюда на свидание?

Синдзи откашлялся.

— Я скорее себе руку отгрызу.

«Неожиданно… но мысль о свидания с Мари почему-то показалась приятной. Хотя вид ее в девичьем платьице, кокетливо сложившей ножки и изящно вкушающей мороженое тонкой длинной ложечкой кажется мне… слишком… не от мира сего. Интересно, а она согласилась бы?»

— А я вот думаю, что мне не суждено ее пригласить, — задумчиво пробормотал Каору, подперев голову рукой. — Хотя это и кажется мне заманчивым. Здесь и с Мари… Как обычные люди. Наслаждаться обществом друг друга и не думать о будущем.

Внутри у Синдзи вдруг что-то кольнуло, но не успел он опомниться, как Каору приподнялся со своего места

— Рад был твоему обществу, но мне пора к госпоже, докладывать, какая она сумасбродка.

— Так она тебя приставила шпионить за мной?

— Отчего же? Просто делюсь с ней впечатлениями. Я ведь в любой момент мог рассказать тебе обо всех ее планах, стоило только попросить. Однако сейчас время не ждет, мне правда пора идти. Я бы сказал — в другой раз, но не уверен, что нам еще удастся встретиться. На всякий случай прощаюсь, но напоминаю — я буду рядом, когда ты меня позовешь. Не оступись.

И не дав опомниться Синдзи, он одарил его утешающим теплым взглядом, развернулся и направился к выходу. А тот, открыв рот, сначала дернулся, чтобы догнать Каору, но потом замер, вздохнул и плюхнулся обратно на стул.

«Слишком поздно. Я должен справиться сам».

Возвращение в подземный корпус НЕРВ заняло гораздо больше времени — Синдзи предпочел пользоваться автобусами, а учитывая практически полное незнание местных маршрутов, на месте он оказался глубоко за полдень. Впрочем, его это полностью устраивало. Уже даже не надеясь на встречу суровых людей в черных костюмах, он беспрепятственно прошел через пропускной пункт, спустился на лифте в распределительный блок и добрался до центрального корпуса исследовательского отдела, где располагался кабинет доктора Акаги.

Женщины, как и предполагал Синдзи, на месте не оказалось, однако на ее столе он с ликованьем обнаружил выписной бланк на имя Юки Судзухары, а также безыменной гражданский пропуск в больницу для посетителей. Рицко выполнила свое обещание даже быстрее, чем Синдзи мог на то рассчитывать. Положив документы в сумку, он призадумался, а потом вернулся к столу и стал разгребать на них кипы документов, ища тонкую папку с неброским обозначением «2-А».

— Помню, что видел ее здесь… Куда же она... А, вот!

Достав сшитую стопку бумаги, он развернул листки и стал искать нужный. В папке содержались все биометрические данный учеников его класса с последней школьной проверки, ничего особенного: рост, вес, группа крови, дата рождения. Однако помимо стандартной информации, бланки хранили адреса проживаний, что и было целью Синдзи. Запомнив нужный, он убрал папку на место, удостоверился, что ничего не забыл, и отправился к выходу, мысленно уже предвкушая ожидающее его представление. Только на выходе он задержался, случайно увидев в контейнере для медицинских отходов охапку свежих окровавленных бинтов, но решил не придавать этому значения.

Следующий пункт его назначения лежал этажом ниже — в стационаре медицинского корпуса, где размещалась реабилитационная палата №062-B. Показав личный пропуск на входе в приемной, где несколько притихших медсестер наградили его холодным ненавистным взглядом, Синдзи прошел по белоснежному стерильному коридору, нашел знакомую дверь и без промедлений вошел в комнату, все так же по-домашнему обставленную и заваленную детскими игрушками. В углу тихо затаилась бледная, словно призрак, Юки, смотря тусклым безжизненным взглядом в пустоту и одной рукой обнимая себя за колени, а второй сжимая игрушку — небольшой макет пассажирского самолета с яркой голубой линией на борту.

— Юки… — мягко позвал ее Синдзи, поборов волну холода на спине.

Та медленно направила на него свои будто остекленевшие и широко открывшиеся бледные янтарные глаза, скользнув ими сквозь него, словно не видя, но все же медленно, противясь, разглядела через марево перед зрачками Синдзи, а затем вдруг широко раскрыла рот, будто ее хрупкое крошечное тело разорвало фантомной болью, по щекам хлынули слезы, и она сжалась клубком, еще плотнее забившись в угол.

— Эй, Юки, не пугайся, — продолжая говорить спокойным тоном, хоть это и давалось ему с невероятным трудом, Синдзи медленно подступал к девочке. — Это я, ты узнала? Все хорошо, Юки, тебя выписали. Слышишь? Все закончилось.

В глазах разошедшейся дрожью девочки вспыхнул водоворот сумбурных чувств — воспоминания о боли, пылающем огоне в теле, рези, жаре, ласке, а за ними надежда, отчаяние, пустота, вновь разрывающая боль, мечты, фантазии, в которых нашел спасение истерзанный разум, слезы, тяжелое дыхание, пустота — и все это бурлило, кипело, бушевало в трепещущей душе, заставляя ее давиться плачем и невольным страхом.

Но Синдзи, подошедший к девочке, быстро заключил ее в бережные объятия и зашептал:

— Все позади, Юки, ты молодчина. Ты справилась и теперь сможешь увидеть братика.

Ее дрожь вдруг резко прекратилась, и она, отпрянув своим слабым болезненным и сломленным тельцем, словно не веря, дрогнувшим голосом произнесла:

— Братика?..

— Да, твоего брата, Тодзи. Он здесь, ждет тебя. Теперь вы можете быть вместе, — а затем, взглянув в ее оцепенелое личико, улыбнулся и добавил: — Поздравляю.

И тут Синдзи стал свидетелем невероятного события, как неимоверно яркое, безгранично глубокое счастье взорвалось в растерзанном сердце девочки, подмяв под собой все ее мучительные чувства и страхи, а взгляд ее за долю секунды сквозь слезы и тень вернувшихся страданий вспыхнул чистой искренней радостью, струясь надеждой и искрясь золотыми огоньками благодарности.

— Б-Братик… мой братик… дорогой братик… — залепетала она, вновь разразившись плачем, но теперь рыдая умилительно тепло, мягко и даже нежно. — Братик…

— Ну, пойдем же, — протянул ей руку улыбающийся Синдзи. — Теперь ты можешь быть с ним столько, сколько пожелаешь. Ему многое пришлось преодолеть, чтобы встретиться с тобой, но теперь все будет хорошо.

— Спасибо… — пропищала она,